Эти проблемы уже давно волновали население Европы, что, собственно, не кажется странным в контексте широкого распространения спорыньи, особенно с конца XI века (от нее же пропадало молоко у коров). Поэтому начали появляться трактаты, посвященные этой загадочной напасти.
Современному читателю увлечение средневековых авторов колдовством, импотенцией, вызванной, возможно, злыми чарами, кажется странным и суеверным. Мы задаемся вопросом, почему многочисленные теологи и богословы посвятили так много времени и энергии обсуждению того, что должно было быть очень редким явлением[432].
Надо полагать, причина как раз в том, что редкими эти явления уже не были. Но проблему импотенции официально с ведьмами долгое время не связывали. Да и влияние самого дьявола вызывало определенные теологические трудности и ставило перед богословами важные духовные вопросы: может ли похотливый и развратный дьявол, толкающий людей на блуд, поражать свою жертву импотенцией, которая как раз и мешает блудить? Нет ли здесь какого-то противоречия?
Обвинять ведьм в такой порче стали не сразу. Папа Гонорий III в декреталии «О фригидности и колдовстве» (De Frigidis et Maleficiatis) в 1220 году не приписывает это колдовству. Сменивший его Григорий IX, который передал в 1232 году инквизицию в руки доминиканцев, в декреталии «О фригидности, колдовстве и половом бессилии»[433] касается, несмотря на название, половых проблем, являющихся результатом естественных причин, причем характерно употребляет в названии «coeundi», а не «generandi»[434], то есть речь идет о невозможности самого полового акта. «Мне кажется очень странным, — замечает по этому поводу Генри Чарльз Ли, — что в декреталии Григория IX под названием „De Frigidis et Maleficiatis et Impotentia Coeundi“, на самом деле нет канонов, намекающих на вредоносное колдовство (maleficium) — все они посвящены импотенции, вытекающей из естественных причин, и больше касаются женщин. Очевидно, в начале тринадцатого столетия не слишком верили в роль колдовства в таких проблемах»[435].
Но с выходом «Молота ведьм» все меняется. Инквизиторы обнаруживают два варианта потери членов и находят виновных в этом. Первый вариант — члены могут только казаться оторванными, но это трюк ведьм, которому научил их дьявол, второй — физическое лишение члена, выполняемое дьяволом лично. Если член «пропал», но не отвалился физически, то в этом виноваты ведьмы, насылающие галлюцинации. Колдуньи, пишут инквизиторы, «морочат человека разными обманами чувств», вызывая, впрочем, вполне реальную импотенцию:
Так, тело представляется органам зрения и осязания иным, чем оно есть в действительности. Однако ведьмам не довольно устранять половые органы путем обмана чувств, и она наводит на него половое бессилие, так что женщина не может зачать, а мужчина не способен произвести полового соития, хотя бы половой орган и не был у него удален ведьмами[436].
Сами ведьмы — жертвы «морока» демонов. Авторы дают «специальное объяснение способу, коим они, при божьем попущении, в состоянии задерживать половую силу», но поясняют так: «Однако не следует думать, что силою таких средств мужчина становится импотентом; но тайною силою демонов, которые таким образом морочат ведьм, последние могут так околдовывать, что мужчины не могут совокупляться».
А раз демоны действуют через ведьм, считают инквизиторы, то и нужно расправляться именно с ведьмами, а проще говоря, со всеми женщинами, ибо любая женщина по их мнению «горче смерти, т. е. дьявола»:
Она горче смерти, т. к. смерть естественна и уничтожает только тело. Грех же, начатый женщиной, умерщвляет душу через лишение благодати божьей, а также и тело в наказание за грех. Она горче смерти, т. к. смерть тела — явный, ужасный враг. Женщина же — скрытый, льстивый враг[437].
Женщины, по мнению инквизиторов, настолько алчны к плотским наслаждениям, что их ненасытные отверстия влагалищ не знают слова «довольно», и поэтому для удовлетворения своей страсти они прибегают к помощи дьявола[438].
Большинство вопросов, расписанных инквизиторами в восемнадцати пунктах, сводятся к основным деяниям ведьм и демонов: «каким способом они могут задерживать силу деторождения» и «каким образом они могут чародейским искусством удалять мужской член». Остальные вопросы вроде «присяги, приносимой ими дьяволу» или «каким образом они подчиняются демонам-инкубам» уже практически трансцендентны к реальности и могли бы, скорее, быть подпунктами вопроса «о способе, каким демоны могут проникать в головы, не повреждая их», но уже в применении к самим инквизиторам. Ибо их книга — это литературный памятник богословского безумия, что-то вроде описания картин Босха парой маньяков-психопатов, считающих себя искусствоведами. И хотя инквизиторы сами пишут, что и «сумасшедшие полагают, что они видят удивительные вещи — видят зверей и ужасные явления, чего в действительности совершенно нет», но уверяют, что демоны могут производить ровно те же эффекты. При этом свидетельства таких сумасшедших и просто народные байки выдаются ими за несомненную реальность: «часто многие видели на полях и в лесах, как ведьмы лежали на спине оголенные ниже пупка и, придав членам соответствующее непотребству положение, двигали бедрами и голенями, в то время как демоны-инкубы действовали невидимо для окружающих, хотя в конце акта от ведьмы поднимался в воздух совершенно черный пар, высотой в человеческий рост»[439].
«Маллеус» с готовностью толкует как колдовство всякое поведение, которое не могут объяснить его авторы клирики, — поведение, которое могло не предполагать ничего зловещего, кроме действий наркотических средств, таких, как спорынья или «волшебные грибы», женской мастурбации или всего лишь чувственного принятия солнечных ванн[440].
Только один момент не очень понятен — действительно ли инквизиторы не могут объяснить то, что им кажется странным или не хотят? В каком психическом состоянии они находились, если излагали свои измышления на полном серьезе? К традиционному ярлыку «религиозный фанатик», который обычно воспринимается как самодостаточный для объяснения подобной неадекватности, стоит все же добавить и другие возможные варианты: сами инквизиторы находились под действием каких-то «волшебных грибов», либо они отрабатывали конкретный заказ папы, заинтересованного в разжигании истерии. А вероятно, и то и другое.
Глава седьмая второй части «Молота ведьм» целиком посвящена актуальной проблеме зловредного членокрадства и называется: «О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена». Она наполнена подобными байками:
Некто рассказывал, что когда он потерял член и обратился за восстановлением своего здоровья к ведьме, та приказала ему подняться на дерево и из находившегося там гнезда, в котором лежало большое количество членов, взять себе один. Когда тот хотел взять из них один побольше, ведьма сказала: «Нет, этот не тронь, — и при этом добавила, — он принадлежит одному священнику»[441].
В правдивости таких описаний инквизиторы не сомневаются, и характерно ссылаются на свидетельства мистически настроенного и галлюцинирующего населения:
Наконец, что нужно думать о тех ведьмах, которые такие члены в большом количестве, до двадцати или тридцати членов зараз, скрывают в птичьем гнезде или ящике, где они движутся, как живые, и принимают пищу, что многие видели и что повсеместно известно?[442]
