Эта антропологическая модель, корнями уходящая в Просвещение, неадекватна реальности. Из практического опыта 90-х годов Грей в этом вопросе пришел к более определенному выводу: «Сегодня мы живем среди неразобранных руин проекта Просвещения, который был главным предприятием Современности. Если, как я полагаю, выяснилось, что оно несло в себе семена саморазрушения, то это говорит о закате Современности, наследниками которой мы являемся. В наследство нам достается разочарование, разочарование все более глубокое, поскольку оно касается основных иллюзий самого Просвещения. Вопреки надеждам, питавшим мыслителей Просвещения на протяжении всей современной эпохи, мы обнаруживаем на ее закате возрождение этнического и религиозного партикуляризма.

В посткоммунистическом мире, где разрушение Советского государства ознаменовало собой период сдвигов и потрясений, вполне сравнимых с теми, что последовали за падением Римской империи, коллапс просвещенческой идеологии марксизма закончился не глобализацией, распространением на весь мир институтов западного гражданского общества, как полагали праздновавшие победу западные либералы и консерваторы, а возвратом к докоммунистическим традициям исторической вражды и ко всем проявлениям анархии и тирании. Те части посткоммунистического мира, чье культурное наследие является европейским, ожидает, по всей видимости, нелегкая судьба, поскольку установление в них западных рыночных институтов происходит как раз в тот исторический момент, когда сами западные культуры, а значит и западные рыночные институты, переживают кризис легитимности» [103, с. 280].

В проектировании российского «общества знания» этой дискуссии западных философов и социологов должно быть уделено самое пристальное внимание. Расхождение имеет фундаментальный характер, и замалчивать его недопустимо.

Ряд идеологов «третьей волны», написавшие первые популярные работы, излагали крайне оптимистические представления об изменении самого типа наемного труда с приходом новых информационных технологий.

Ж.-М. Ферри в работе «Роботизация, социальная польза, социальная справедливость» писал: «Только старые привычки мешают нам видеть, что происходящая мутация, возможно, открывает перспективу освобождения труда. Оно может идти как в направлении сокращения рабочего времени, так и в направлении сокращения отчужденного труда. Именно наиболее отчужденный труд, повторяющиеся, автоматические, частичные, совершенно не требующие ума операции имеют тенденцию исчезать в первую очередь. Встает проблема переходного периода: как лучше продумать переход от отчужденного труда к более свободному, лучше раскрывающему личность, к труду, естественным образом протекающему вне системы крупного производства, коль скоро люди из него вытесняются, и тем не менее к труду, социальная и экономическая полезность которого всеми бы признавалась?» [251, с. 290].

Радужные перспективы рисует и доклад Римского клуба «Первая глобальная революция»: «Понятия занятости, безработицы, неполной занятости и досуга имеют нравственный и исторический аспекты, составляющие „этику труда“, а некоторые из этих слов имеют уничижительный оттенок. Материальное производство не нуждается больше в огромном количестве работников не только вследствие циклических колебаний, но и потому, что общество стремится, а научно-технический прогресс позволяет достичь очень высокого уровня производительности труда. Поэтому в дальнейшем нравственный и исторический аспекты указанных понятий утратят свое значение, а слова — свой традиционный смысл. Предполагается, что в будущем человека будет беспокоить не столько безработица, сколько занятость в широком смысле этого слова, включающем, конечно, возможность получить оплачиваемую работу… но также и возможность выбрать профессию и занятие, приносящие полное удовлетворение… Такая работа, предположительно, потребует у людей значительно меньшего времени в связи с более поздним началом рабочего дня, его меньшей продолжительностью, более ранним уходом на пенсию» [135, с. 108–109].

Утверждение, что «материальное производство не нуждается больше в огромном количестве работников» — лейтмотив всей апологетики «общества знания». Это утверждение ни на чем не основано и является иллюзией, созданной тем, что в материальное производство на новом этапе интеграции мирового хозяйства вовлекается огромное количество новых работников вне метрополии развитого капитализма — прежде всего, в Азии и Латинской Америке. Количественных оценок вытеснения материального производства не дается.

Но и в метрополии внедрение компьютеров и информационных технологий не произвели, по большому счету, переворота в характере труда в материальном производстве. Они оказались одним из технологических нововведений в ряду многих других. Ожидалось, например, что в США компьютеризация изменит уклад фермы. Но прогнозы масштабов применения компьютеров в сельском хозяйстве США оказались слишком оптимистическими. Так, прогноз на 1986 г. предполагал, что компьютеры будут применяться в 40 % хозяйств, но и к концу 1987 г. они имелись лишь на 14 % ферм. По уточненному прогнозу (1988) к 1995 г. ожидалось, что компьютеризация охватит 25 % всех ферм. Главная сфера применения компьютеров на фермах — бухгалтерский учет и финансы, расчет рационов и учет затраты кормов.

Представляют интерес не только широкие обследования разных категорий фермерских хозяйств, применяющих компьютеры и информационные системы, результаты которых публикуются в специальном журнале («Computers and Electronics in Agriculture»), но и большой длительный экспериментальный проект «Компьютеризированная ферма 2000 года». Эта ферма была создана в Техасе, имела 1340 га земли, многотоварное производство в земледелии и животноводстве и управляющую информационную системы. Все затраты и выгоды сравнивались с альтернативными способами управления. Вклад компьютеров в валовой доход фермерских хозяйств США к концу 80-х годов обеспечивал, согласно оценкам, прирост дохода на 5 %. Достижения в биотехнологии и семеноводстве пока что дают больше [194].

Надежных количественных данных о вытеснении материального производства постиндустриальным укладом нет. Рассуждения на эту тему умозрительны. Так, Ж.-М. Ферри пишет: «Новый сектор труда и деятельности, „четвертичный сектор“, фактически уже образуется. Что мы понимаем под этим „четвертичным сектором“? На мой взгляд, он будет включать в себя все немеханизируемые виды труда или неунифицируемые виды производства… Общая черта всех видов этой деятельности состоит в том, что они связаны с общением, т. е. по самой своей сути не могут быть механизированы и затрагивают человеческую личность» [251, с. 291].

О. Тоффлер считал, что в «обществе знания» будут преодолены присущие наемному труду отношения купли-продажи рабочей силы, подавляющие личность работника. В новой системе коммуникаций труд станет творческим, с гибкой организацией и стиранием различий между боссом и работником. Другими словами, он предвидел, что новая техника позволит преодолеть отчуждение труда.

Он писал в 1983 г.: «Чем более мы приближаемся к экономике Третьей волны, тем большее значение имеет культура. Многие из новых профессий в этих отраслях зависят от культуры такими способами, которых не было прежде. Новая экономика вознаграждает за умение обращаться с символами, образами и абстракциями, за способность говорить и мыслить логично и за другие способности, которые в наименьшей степени были необходимы и в наименьшей степени вознаграждались в рамках меньшинств, многие из которых все еще близки к своим доиндустриальным, сельскохозяйственным корням.

Старая экономика периода Второй волны вознаграждала за определенные свойства характера: точность, подчинение единой центральной власти, способность к пониманию того, как функционирует бюрократия, способность смириться с пожизненным механическим и однообразным трудом.

Новая экономика Третьей волны также вознаграждает за определенные свойства, как уже я отмечал, но они не обязательно будут такими же, как при Второй волне. Ясно, что она в наибольшей степени вознаграждает за познавательные способности и образование. Но существует много и других личностных свойств, которые встречаются не так часто. Экономика Третьей волны будет также вознаграждать людей, которые способны к быстрому приспособлению к изменениям; гибки, способны работать более чем на одного босса и, может быть, даже одновременно выступать в роли босса. Она будет вознаграждать людей любознательных, пытливых, стремящихся выяснить, что происходит и оказывать влияние на происходящее, людей, способных сохранять самообладание в условиях беспорядка и неясности. Ей понадобятся люди, которые могут не иметь навыка в какой-то одной пожизненной специальности, но обладают опытом в нескольких различных областях и способностью перемещать идеи из одной сферы в другую. Она будет вознаграждать индивидуальность и предприимчивость…