– Я писал тебе каждый день, но ты не отвечала, – сказал он, – я скучал по тебе. По-настоящему скучал по тебе, маленькая сестренка.

– Тогда зачем ты меня бросил? – заплакав, она перевернулась и запустила в него Понтия. Плюшевый Понтий отскочил на пол, и Арктур наклонился за ним. Дороти привстала на колени и начала бить его в грудь своими крошечными кулаками.

– Ты ушел и бросил меня! Ты даже не попрощался со мной, – зарыдала она.

Он позволил ей выпустить гнев без всякого сопротивления, и когда она перестала, он обнял ее и крепко прижал к себе.

– Я знаю, и я прошу прощения за это. Я никогда не собирался тебя так оставлять.

– Тогда почему ты ушел? Я не видела тебя, чтобы сказать "прощай".

– Я… Мне нужно было уйти, – сказал он, – я не мог здесь оставаться.

– Почему? Из-за папы?

– Нет, это из-за меня. Я должен был пойти и сделать что-то для себя. Что-то, что не было его идеей или его планом. Вступление в армию было способом поступить так.

– Ты мог умереть, – всплакнула Дороти, – солдаты погибают от пуль и взрывов постоянно. Я вижу это каждый день по новостям, несмотря на то, что маме и папе не нравится, когда я смотрю их. Но я продолжала искать тебя там, я продолжала смотреть новости, чтобы знать, погиб ты или нет.

Арктур пододвинулся к его сестре поближе, пока она плакала. Он не задумывался о том, через что ей пришлось пройти, высматривая в телевизоре – жив он или мертв. Конечно, мать и отец уверяли ее, что он жив и с ним все хорошо, но какая сила способна конкурировать с воображением шестилетней девочки?

– Прости. Дороти, мне правда жаль. Я не хотел, чтобы ты беспокоилась обо мне. Я твой старший брат и сам могу присмотреть за собой.

– А кому тогда присмотреть за мной? Ты мой старший брат и ты обещал, что со мной ничего не случится! Но потом ты ушел, и со мной могло случиться все что угодно! Те плохие люди могли вернуться снова и ранить маму с папой и меня! Или нас могли взорвать или те мятежники с оружием могли ранить нас, потому что у папы много денег!

Слова потоком хлынули из Дороти, и Арктур чувствовал, как колотится ее сердце. Дороти была самоуверенной, выразительной маленькой девочкой – вдобавок Менгск – но ей все еще было шесть. Он понял, что забыл про это.

– Ничего такого не могло произойти, – сказал он настолько убедительно, насколько он мог. – Папа платит Эктону Фелду слишком много денег, чтобы что-то могло случиться с тобой. И сейчас я солдат, у меня большая пушка и целый взвод десантников, которые защитят тебя. Я обещаю.

Она немного стиснула его, и Арктур улыбнулся, понимая, что раунд выигран.

– Я скучала по тебе, – сказала Дороти, – я плакала неделю, когда ты ушел.

– Прости, – сказал он еще раз, – но я вернулся ненадолго и я обещаю, что не уеду отсюда, не попрощавшись с тобой.

– Мама очень скучала по тебе. Я слышала, как она тоже плакала. Папочка по тебе тоже скучал. Он никогда не говорил этого, но я знаю, что скучал.

Арктур поднял ее голову со своего плеча.

– Я люблю тебя, Дороти. И всегда буду.

– И я тебя , – шмыгнула она носом. – Все нормально, ты можешь звать меня Малышкой Дот, если хочешь.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – сказала Дороти, – ну и где мой подарок?

* * *

Длинный, из красного дерева стол ломился от различных блюд и сортов вина. За железной решеткой камина полыхал огонь. Ангус Менгск всегда садился во главе стола, Кэтрин напротив, а Арктур занимал место посередине, по правую руку от отца.

Дороти устроилась напротив брата и потягивала из чашки свежий яблочный сок. Как обычно Понтий сидел рядом с ней, на своем законном месте. Хотя это противоречило всем принятым нормам этикета, перед приемом пищи Арктур с отцом осушили по бокалу портвейна. Ангусу никогда не нравилось ограничивать себя, лишь потому, что так положено по книжке и, похоже, эта черта характера передалась и сыну.

Не долго думая, Ангус выпил свой бокал до дна. Арктур же распробовал темно-рубиновый напиток как следует, и нашел, что вкус порто^[44] просто чудесен. Отец и сын сели у шахматной доски пока Кэтрин ходила умывать Дороти. Резные фигуры были расставлены на исходных позициях, но мужчины не горели желанием сыграть.

Арктур обыграл отца, когда ему было одиннадцать, и после этого они больше никогда не играли.

Разговор не клеился. Арктур нисколько не удивился, что его отец все также красноречив, в своих нападках на Конфедерацию. Но особым поводом для гнева Ангуса в эти дни был тот факт, что возведение нового здания для заседаний ассамблеи Корхала свернули, а стройплощадку разровняли бульдозерами под строительство сверхдорого жилья. Само собой разумеется, что договор на демонтаж был заключен с компанией, принадлежащей Старой Семье – Тайгорам, а новый тендер на застройку выиграла фирма, принадлежащая внучатому племяннику Андреа Тайгора.

Времена изменились, но коррупция, кажется, осталась прежней.

Арктур допил портвейн, когда мать и Дороти вошли в столовую. Отец улыбнулся при виде дочери, и Арктур отметил, что при всей его политике, и распрях с Конфедерацией, и участием в террористической деятельности, Ангус Менгск все еще оставался любящим отцом.

Вся семья села за стол и ужин начался. Вскоре напряженная атмосфера развеялась, когда Дороти стала рассказывать о том, как она придумывала сказки в дошкольном классе и о том, с кем она играла там.

Арктур увидел, как лица матери и отца оживились, и понял, что Дороти давно не проявляла себя во всей красе. Они душевно беседовали за столом, хотя от Арктура не ускользнуло то, как мать очень ловко уводит разговор от любых спорных тем.

Подали первое блюдо: трюфельный крем с гарниром из маленьких кусочков паштета. Арктур одобрительно промычал, когда получил свою порцию. Как многие жены богачей, Кэтрин Менгск проявляла неподдельный интерес к ведению домашнего хозяйства, и большинство блюд были приготовлено ею лично, с использованием своих особых ингредиентов в сочетании со знанием вкусов своей семьи. К первому блюду прилагались небольшие стаканы со светлым игристым вином, за которым незамедлительно последовало ризотто^[45] с грибами, молодой рукколой^[46], с сыром Манчего и лимонным соусом с петрушкой.

Привычный к диете из продовольственных пайков и отвратного столового рациона, Арктур попытался выбрать что-то одно из огромного количества продуктов, но все же не смог устоять перед бледно-лиловым фруктовым мороженым с соком лайма, жаркого из филе свинины с розмарином на шампурах с томатным, портвеным соусом, посыпанное сыром Грюйер.

В завершении ужина подали широкое блюдо со сладким пирогом с начинкой из толченого картофеля в кроваво-оранжевой глазури с бурбоном и мускатными взбитыми сливками. После порции которого, Арктур понял, что объелся до такой степени, что больше не сможет съесть ни кусочка.

Затем подали кофе и поставили маленькие тарелки со сладостями в центре стола.

– Мама, все было просто восхитительно, – сказал Арктур, осиливая последний кусочек еды с тарелки.

– Абсолютно, – согласился Ангус, и Кэтрин улыбнулась, видя, как ее сын и муж хоть в чем-то согласились.

– Я рада, что вам понравилось, – сказала Кэтрин, – я планировала меню специально под сегодняшний вечер. Я хотела, чтобы мы просто поужинали в семейном кругу. Прошло много времени с тех пор, когда мы все сидели вокруг стола и наслаждались компанией друг друга. Не так ли?

Арктур спрятал улыбку, что возникла в ответ на простой, и с первого взгляда казалось бы невинный вопрос, когда увидел укоряющий взгляд матери.

– Конечно, – подтвердил Ангус, также уловив подтекст. Арктур с одобрением посмотрел на отца. Беззаботность взора и обычное выражение его лица удивили Арктура настолько, насколько удивился и Ангус.

– Я скучал по всему этому, – сказал Арктур, – как хорошо вернуться домой.

– Я рада, что ты вернулся, – сказала Дороти и, тем самым, разрядив обстановку.