— Потребовали… немедленно… впустить…

— Ничего не поделаешь…

Остальные слова слились в непонятное жужжание. По­том раздался другой голос.

— Он пришел…

Прикосновение ладони. «Кэрол», — выплыло из каких-то закоулков мозга.

— …сделали?

Шель слышал обрывки фраз, но не понимал их смысла. Спокойный, убеждающий голос доктора. Долгие минуты пол­нейшей пустоты. Снова торопливые шаги. Громкий разговор. В висках шумел бурный водопад. Хлопанье двери прозвучало, как взрыв. На мгновенье к Шелю вернулось сознание.

— Что это значит, Менке? Ему был знаком этот голос!

— …приступ… укол…

— Кэрол… сию минуту!

Потом назойливый туман опять окутал его и лишил спо­собности понимать смысл происходящего. Отчаянно напря­гая всю свою волю, Шель пытался справиться с ужасным бессилием, охватившим его.

— Ян! Ты слышишь меня, Ян?

Он силился поднять голову. Сквозь щелки между веками, как через грязные стекла, он увидел несколько фигур, но не смог их различить. Разговор велся в повышенных тонах. До него доносились обрывки рассуждений Менке и громкие сердитые ответы Джонсона. Кэрол стояла рядом с ним. Шель чувствовал на своем плече мягкое прикосновение ее руки. Она о чем-то спрашивала. Он слегка кивнул головой, хотя и не понял, что ей нужно. Вскоре шум голосов отдалился и замер. Несколько секунд царила полная тишина.

Внезапно где-то неподалеку приглушенно прозвучал выст­рел. Потом второй, третий. Пытаясь встать, Шель оперся рукой о стол, встряхнул головой, стараясь сбросить оцепе­нение, сделал несколько неуверенных шагов. Но у него сразу же подкосились ноги, и он бессильно опустился на пол. Тя­жело дыша, он так и остался лежать под дверью.

Сколько времени длился обморок, Шель не знал. Когда его подняли и влили в рот какую-то едкую жидкость, густой туман, окутывающий мозг, немного поредел. Он открыл гла­за. Джонсон поддерживал его сбоку, а прямо перед ним на коленях стояла Кэрол с бутылкой в одной руке и рюмкой в другой.

— Еще одну! — воскликнула она, наполняя рюмку.

Крепкий напиток подействовал отрезвляюще. С помощью Джонсона Шель встал.

— Дай сигарету, Пол, — прошептал он. Усевшись в крес­ло и затянувшись, он попытался собрать разбегающиеся мыс­ли. Действие наркотика постепенно ослабевало. — Уф, при­ключение было не из приятных!

— Как ты себя чувствуешь?

— Трудно сказать — вместо головы у меня на плечах какая-то молотилка. Что случилось?

— Уже все в порядке.

— Менке?

Джонсон поморщился.

— О нем можешь не беспокоиться.

— В самом деле, перестань о нем думать. Как ты себя чувствуешь? — спросила Кэрол, усаживаясь напротив.

— Так, словно меня несколько раз пропустили через мясо­рубку. Но худшее позади, вы пришли вовремя.

— Когда Кэрол привела меня в чувство и передала твои слова, я понял, что ты отправился к старику Менке, и помчал­ся следом. Кэрол попросилась со мной. Она любит сенсации. Остальное ты, наверное, слышал?

— Да нет, я мало что слышал. Я же был почти без соз­нания. Мне показалось, что кто-то стрелял, но это могла быть толькo галлюцинация.

— Нет, ты не ослышался.

С улицы донесся шум мотора. Кэрол встала и отошла в сторону.

— Ну, расскажи же, наконец, что произошло? Где Менке? Удрал?

— Менке нет в живых.

— Что?!

— Мы вышли в сад. Там на меня неожиданно набросился Гюнтер; защищаясь, я выстрелил…

В холле раздался звонок.

— Это полиция. Я им позвонил, — сказал Джонсон, направляясь к двери.

— Что вы обо всем этом думаете? — спросила Кэрол, когда они остались одни в комнате.

Шель с удивлением поднял голову.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Вы считаете, что дело закончено?

— Не знаю. Мне трудно собраться с мыслями. За послед­ние часы произошли важные события. Пока многое еще весь­ма неясно.

— Доктор Менке и был пресловутый Шурике?

— Без сомнения.

— Вы собираетесь еще что-нибудь предпринимать? Или дело уже кончено?

— Пока я в этом не совсем уверен.

Кэрол как-то странно поглядела на него, но ничего не сказала.

В комнату вошел Джонсон в сопровождении высокого че­ловека в сером костюме. У вновь прибывшего были рыжие волосы, пухлый подвижный рот, иронический взгляд; голова на могучих плечах казалась совсем маленькой.

— Комиссар полиции Визнер, — представил его Джон­сон. — А это мой друг Шель.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Я уже слышал о вас, — сказал Визнер. — Вы устрои­ли неплохую сенсацию в нашем захолустном городишке, вер­но, Джонсон? Давненько уж меня не вытаскивали из посте­ли в такое время. О, прелестная фрау Джонсон тоже здесь? Вы интересуетесь криминалистикой?

— Нет. Я приехала сюда исключительно ради того, чтобы увеличить вашу аудиторию и полюбоваться вами в действии.

— Благодарю вас! — произнес комиссар и повернулся к Шелю. — Придется вам теперь исповедаться во всем, что вы натворили с момента появления в нашем милом, тихом Гроссвизене.

Борясь с усталостью, Шель, ничего не скрывая, описал события последних дней. Комиссар задумчиво смотрел прямо перед собой. Слушал он внимательно, не перебивая.

— Кое-что еще продолжает оставаться для меня неяс­ным, — закончил Шель.

— Например?

— Например: почему Менке, вместо того чтобы забрать бумаги с собой, уничтожил их? Ведь на это у него ушло го­раздо больше времени, да и риск был велик — его могли за­метить.

— Вы правы. Видимо, он совсем потерял голову и поста­рался как можно скорее избавиться от компрометирующих доказательств. Что еще?

— Мне трудно сразу сообразить… Как вы собираетесь поступить с инспектором Грубером?

— Как только Джонсон позвонил мне, я отдал приказ об аресте инспектора. К нему домой отправились два полицей­ских. Я никогда не предсказывал этому человеку великого будущего, и последняя его выходка нисколько меня не уди­вила. А вдохновителем всей этой затеи был, безусловно, Мен­ке, то бишь Шурике. Я полагаю, что, получив бумаги, Грубер понял, какую ценность они собой представляют. Тогда он ре­шил упорхнуть из Гроссвизена и шантажировать состоятель­ного доктора. Впрочем, услышим, что он скажет в ходе след­ствия. Дело весьма неприятное, однако… должно быть, огласки избежать не удастся? — последние слова были обра­щены к Шелю. Журналист сделал вид, будто не понял их значения.

— Интересно, откуда Грубер знал, что Менке — это Шу­рике?.. — пробормотал он себе под нос, а вслух произнес: — Не забывайте, что у меня, собственно говоря, нет против него никаких вещественных доказательств. Обвинение основано исключительно на словах.

— Это мне известно. Однако, во-первых, Грубер не знает, что бумаги уничтожены, а во-вторых, мы получим показания сыщика Земмингера, которого инспектор посылал на вокзал за чемоданом. Кстати, по поводу Лютце. Вы утверждаете, что несчастье произошло не случайно. Кто же, по вашему мнению, сшиб этого человека?

— Думаю, что Гюнтер, помощник доктора. Меня только удивляет, откуда он мог знать, что Лютце должен был со мной встретиться.

— Почему вы связываете несчастный случай с вашим сви­данием?

— Лютце попал под машину в очень удобный для докто­ра момент.

— А при встрече с доктором вы не говорили, что соби­раетесь навестить Лютце?

— Я спросил только, знает ли он его…

— Ага, вот видите! Одного упоминания оказалось доста­точным, чтобы возбудить подозрение.

Шель кивнул.

— Это дело, — сказал он, — напоминает картину, на кото­рой изображены фон и тени, а контуры основных фигур толь­ко намечены.

— Я вас понимаю, — сказал Визнер, внимательно погля­дев на Шеля. — Порой, изучая какое-то явление, мы заме­чаем, что кое-чего нам еще не хватает, хотя иной раз бывает трудно точно определить, чего именно.

В комнату вошел невысокий человек в белом халате.

— Доктор Штраль, — коротко представил его Визнер, вставая.

Они о чем-то поговорили вполголоса, а когда врач вышел, комиссар обратился к Джонсону: