И вот Байконур — наши «ворота в космос». Все здесь знакомо: бывал не раз, провожая товарищей. И все ново: впервые провожают меня. В напряженной предстартовой подготовке пролетают день, другой… и вот уже пошел обратный счет: до старта три дня, два, один…
Журналисты меня нередко спрашивали: «Чем вам запомнился сам день старта?» В этот день во мне словно жили два человека. Один был нетороплив, спокоен, даже несколько углублен в себя. А второй лихорадочно считал, сколько часов остается до старта, с нетерпением ждал той минуты, когда в шлемофоне прозвучит команда «Подъем!». Думаю, что мои чувства в этот день можно сравнить с ощущениями человека, который собрался в поездку. Билет куплен, время отхода поезда известно, но, как только ты сел в купе, сразу хочется, чтобы поезд скорее тронулся. Может быть, так бывает и не у всех, но у меня, когда я куда-то еду, это непременно повторяется.
Из гостиницы «Космонавт» мы выехали за четыре с половиной часа до старта. Ведь нужно еще надеть скафандры, пройти последний контроль у медиков. А еще предстартовая короткая пресс-конференция, доклад Государственной комиссии о нашей готовности. Эти часы тянулись для меня невыносимо долго. Всеми мыслями я уже был там, в неизвестном мне пока космосе.
И вот прошла двухчасовая готовность. Мы с Валентином уже в кабине своего «Союза Т-5». Теперь время для нас пошло в обратном счете. До старта остается полтора часа, час, полчаса… все громче ощущается стук секундомера, все чаще посматриваем на часы. Вот минутная готовность…
Из писем с орбиты. Березовой А. Н. — сыну Сергею 13 августа 1982 года. (Доставлено второй экспедицией посещения на «Союзе Т-7».)
«Сегодня у нас маленький юбилей. Три месяца назад мы вышли на орбиту, помнишь 13 мая?
…А я помню и сейчас весь этот день — от самого подъема… Больше всего запомнилось ожидание. Да, ожидание. Перед надеванием скафандров — обед. Есть, конечно, не хочется. Потом стали надевать скафандры, время вроде бы пошло быстрее. Потом опять ожидание. Предстартовая беседа с конструкторами, с журналистами. Потом идем на выход… для доклада председателю Государственной комиссии. Посадка в автобус, нас везут к ракете. Это волнующий момент. Почти на всем пути люди стоят, машут руками, улыбки. И многих знаем: это те, кто готовил полет: ракету, корабль, снаряжение. Автобус подъезжает почти к трапу лифта. Последние слова, рукопожатия, улыбки…
…Приехали на самый верх, к посадочному люку. И в корабль. А дальше — работа, проверка систем корабля. Так незаметно бежит время. За полчаса до старта — последняя проверка герметичности скафандров… И вот идет отсчет стартовой подготовки. Телекамеры включили — нас Земля рассматривает. Вот тут-то у меня пульс был около ста…»
А где-то над космодромом в эти минуты пролетает станция «Салют-7». Через сутки мы должны состыковаться с ней и начать работу на орбите. Проходят последние предстартовые команды. Дается зажигание. Двигатели начали набирать силу. Многотонная ракета медленно отрывается от стартового сооружения и, набирая скорость, устремляется ввысь.
В ракетном прыжке в небо есть нечто прекрасное и поражающее воображение. Ты словно наконечник огненной стрелы, летящей в небо. Меньше десяти минут надо ей, чтобы вывести корабль на околоземную орбиту. Вот отработала и отделилась от корабля последняя ступень. Невесомость. Мы — на орбите. Сразу — тишина…
От момента старта до стыковки по условиям сближения у нас проходят сутки или больше. Эти сутки в корабле «Союз», первые сутки невесомости, первые сутки на орбите очень насыщены работой. Мы готовимся к стыковке и одновременно «осваиваем невесомость».
А на Земле? А на Земле это тоже «день старта». Напряженная тишина и ожидание в квартире сменяются непрестанными звонками телефона, смехом и разговорами множества гостей, которые мгновенно смолкают, едва раздается голос диктора: «Передаем сообщение ТАСС…» Это — радость. Особая, волнующая радость. Она скоро сменится буднями ожидания, напряженной жизнью от одного «сообщения ТАСС» до следующего, от утреннего звонка из ЦУП до вечернего.
Из дневника Л. Г. Березовой. 17 мая 1982 года, 21 час.
«Звонил Ю. И. из ЦУП. Настроение у них „на пять“. Спали, говорят, по-земному. Процесс адаптации закончился. Одутловатости почти нет, и чувствуют себя хорошо. Работают прекрасно. Передала на борт телеграмму мамы».
25 мая, вечер.
«П. Ив. из ЦУП сказал, что чувствуют себя хорошо, передают привет. Получили „грузовик“, но уже поздно, легли спать. Разгружать его будут завтра. Число поздравительных телеграмм перевалило за сотню».
Наш космический дом
Сообщение ТАСС: «14 мая 1982 года в 15 часов 36 минут московского времени осуществлена стыковка космического корабля „Союз Т-5“ с орбитальной станцией „Салют-7“…»
— Вот и приехали! — говорю я своему товарищу.
— С новосельем вас! — добавляет Земля. — Поздравляем!
Мы зажигаем свет в своем новом космическом доме. Теперь он стал обитаемым. Начался главный этап нашего полета — работа на орбите. Теперь это и наше рабочее место, и место отдыха, и дом. Дом на орбите.
Да и первые наши хлопоты на борту «Салюта-7» очень похожи на хлопоты новоселов. Сначала «расставить мебель» — хоть она у нас и встроенная и вообще мало похожа на земную. Ведь в необитаемой станции все закреплено в походном положении, чтобы могло выдержать перегрузки вывода на орбиту. Много времени занимает «оживление» систем станции, проверка их работоспособности. Станция-то новая! Мы на ней первый экипаж.
Из дневника А. Н. Березового. 17 мая 1982 года.
«…Третий день на станции. Третий день расконсервации нашего космического дома, оживление его, приспособление для жизни. Трудное время. Много работы. Причем и работы, которую по плану дает Земля, и очень мелкой работы — просто масса. Именно той неожиданной, нескончаемой работы, которую и на Земле приходится проделывать каждому новоселу. Хоть и старались на Земле еще при подготовке станции к запуску представить и предусмотреть все, что нужно будет сделать в первые дни, но реальная жизнь в невесомости отличается от той, что себе мы представляли. Много мелких проблем. Так, оказалось, что бортовой журнал командира, в котором надо отмечать ежесуточную программу, мало приспособлен к этому. В нем очень большие, неудобные в работе листы. Придется мне подумать, как лучше вести журнал».
По мере обживания космического дома мы думаем и о будущей работе. Переходный отсек — лучшее место для наблюдений как с приборами, так и визуальных. Здесь семь иллюминаторов — почти круговой обзор. Оборудуем тут переносные столики, крепим приборы, готовим навигационные карты, карандаши, фломастеры. И — веревочки, множество веревочек. Это же самая важная вещь в невесомости: все надо привязывать. И себя тоже.
Отсюда же, из переходного отсека, мы будем выходить в открытый космос. И поэтому здесь, как в настоящей «прихожей», хранится наша «верхняя одежда» — скафандры.
Вся станция состоит как бы из трех цилиндров увеличивающегося диаметра. Самый маленький — это переходный отсек. Сразу за ним располагается основной пост управления станцией. Здесь мы устанавливаем два кресла: командирское и бортинженерское. Справа от кресла бортинженера — пульт управления системой «Дельта» (это система автоматического управления станцией).
А по всему периметру основного пульта протянут резиновый шнур. За него надо фиксироваться ногами, чтобы невесомость не мешала работать. Вообще вся станция буквально утыкана такими приспособлениями для фиксации всего: от распоследнего карандаша до самого космонавта. Только что-нибудь не закрепишь — уплывает. Как-то в один из очень «горячих» моментов с Земли прозвучал вопрос журналиста, какими я себе представляю космонавтов будущего. И, совершая акробатические трюки в погоне за ускользавшими бумагами, выпутываясь из проводов, я в сердцах воскликнул: «Шестируких — и с хвостами!» На изумленное «Почему?» уже спокойнее ответил: «А чтобы все держать в руках и фиксироваться!»
