– Повозка? – переспросил Твлакв. – Это ведь фургон для рабов!

– Торговец Твлакв, он просто так называется. Не пора ли приступать?

Тот вздохнул, но отдал приказ, и охранники вытащили боковины из-под днища фургона, закрепили их снаружи. Они не стали прикреплять заднюю часть, где была дверь клетки. Выглядело все это не слишком-то удобным, зато появлялось некое подобие уединения. Шаллан, к разочарованию Твлаква, приказала Блату затащить сундук внутрь. Потом забралась туда сама и закрыла дверь клетки. Сунула руку между прутьями и протянула в сторону Твлаква.

– Светлость?

– Ключ.

– Ох! – Он вытащил ключ из кармана, задержал на нем взгляд – причем на долгое мгновение, – а потом вручил ей.

– Спасибо. Можешь послать Блата ко мне с едой, когда она будет готова, но прямо сейчас мне понадобится ведро чистой воды. Ты был в высшей степени гостеприимен. Я не забуду твои услуги.

– Э-э… Спасибо.

Интонации у Твлаква были почти вопросительные, и, удаляясь, он выглядел сбитым с толку. Вот и хорошо.

Веденка подождала, пока Блат принесет воду, и проковыляла через фургон. Он вонял грязью и потом, и от мыслей о рабах, которых здесь держали, ее затошнило. Позже надо будет приказать Блату, чтобы паршуны его вычистили.

Она остановилась перед сундуком Ясны, потом присела и осторожно подняла крышку. Наружу пробился свет из лежавших внутри заряженных сфер. Узор сидел там же – девушка приказала ему не попадаться никому на глаза, – и его форма проступила на обложке одной из книг.

Пока что Шаллан удалось выжить. О безопасности речь не шла, но, по крайней мере, ей не угрожала скорая смерть от холода или голода. Это означало, что она наконец-то оказалась лицом к лицу с более серьезными вопросами и проблемами. Девушка положила ладони на книги, на миг забыв о пульсирующей боли в ногах.

– Это должно попасть на Расколотые равнины.

Узор завибрировал и издал растерянный звук – вопросительный писк, который подразумевал любопытство.

– Кому-то придется продолжить труд Ясны, – пояснила Шаллан. – Надо отыскать Уритиру и убедить алети, что возвращение пустоносцев неизбежно. – Она вздрогнула, подумав о паршунах с мраморной кожей, которые трудились в следующем фургоне.

– Ты… ммм… продолжишь? – спросил Узор.

– Да. – Она приняла это решение, когда настояла, чтобы Твлакв направился к Расколотым равнинам. – Той ночью, до гибели корабля, когда я увидела Ясну без маски высокомерия… Я поняла, что должна сделать.

Узор загудел, по-прежнему растерянный.

– Это трудно объяснить. Это связано с человеческой природой.

– Отлично, – нетерпеливо сказал Узор.

Она удивленно вскинула бровь, глядя на него. Спрен быстро преодолел длинный путь, начавшийся с многочасового кружения в центре каюты и ползания вверх-вниз по стенам.

Шаллан вытащила несколько сфер для света, потом развернула один из лоскутов, в которые Ясна заворачивала свои книги. Он был безупречно чист. Шаллан макнула лоскут в ведро с водой и начала мыть ноги.

– До того как я увидела выражение лица Ясны той ночью, до того как говорила с ней, такой усталой, и поняла, до чего она обеспокоена, я попала в ловушку. Ловушку ученого. Несмотря на тот ужас, который я испытала, впервые услышав от Ясны правду о паршунах, все это казалось мне упражнением для ума. Ясна вела себя настолько невозмутимо, что мне померещилось, будто она испытывает те же чувства.

Морщась, Шаллан вытащила из раны на стопе кусочек камня. Из пола фургона выбирались все новые и новые спрены боли. В ближайшем будущем она не сможет совершать долгие прогулки, но, по крайней мере, спренов гниения пока не видно. Лучше бы ей отыскать какой-нибудь антисептик.

– Узор, наша опасность не теоретическая. Она реальная и ужасная.

– Да, – согласился спрен серьезным тоном.

Она подняла взгляд от своих ступней. Узор переместился на внутреннюю часть крышки сундука, озаренную пестрым светом разнообразных сфер.

– Ты что-то знаешь про опасность? Про паршунов, Приносящих пустоту? – Возможно, Шаллан придавала слишком большое значение его интонациям. Он не был человеком и часто говорил со странными модуляциями.

– Мое возвращение… – пробормотал Узор. – Из-за этого.

– Что? Почему ты раньше не сказал?!

– Сказать… говорить… думать… Все трудно. Я учусь.

– Ты пришел ко мне из-за Приносящих пустоту? – Шаллан придвинулась ближе к сундуку, забыв о том, что держит в руке окровавленную тряпку.

– Да. Узоры… нам… мы… Беспокойство. Послали одного. Меня.

– Почему ко мне?

– Из-за обманов.

Она покачала головой:

– Не понимаю.

Он раздраженно зажужжал:

– Ты. Твоя семья.

– Ты следил за мною, когда я жила с родными? Так давно?

– Шаллан. Вспомни…

И опять пришли воспоминания. На этот раз – не скамья в саду, а белая, стерильная комната. Колыбельная песня ее отца. Кровь на полу.

Нет!

Она отвернулась и опять начала очищать ступни.

– Я знаю… мало о людях, – между тем гудел Узор. – Они ломаются. Их разум ломается. Ты не сломалась. Только треснула.

Она продолжала мытье.

– Тебя спасли обманы. Обманы, которые привлекли меня.

Девушка погрузила тряпицу в ведро.

– У тебя есть имя? Я назвала тебя Узором, но это, скорее, описание.

– Имя – это цифры. Много цифр. Трудно произнести. Узор… Пусть будет Узор.

– Только не вздумай в ответ называть меня Каракулей, – сказала Шаллан.

– Ммм… ммм…

– Что это значит?

– Я думаю. Осмысливаю обман.

– Шутку?

– Да.

– Пожалуйста, не думай слишком усердно, – попросила Шаллан. – Шутка была не очень-то хорошая. Если хочешь поразмыслить над чем-то по-настоящему смешным, то вот оно: похоже, остановить приход Приносящих пустоту выпало не кому-нибудь, а именно мне!

– Ммм…

Шаллан, как могла, промыла ступни и обмотала их несколькими другими лоскутами из сундука. У нее не было ни тапочек, ни туфель. Возможно, она сумеет купить лишнюю пару ботинок у одного из работорговцев? От одной мысли у нее свело судорогой желудок, но выбора не было.

Затем она перебрала содержимое сундука. Это был лишь один из сундуков Ясны, но Шаллан узнала в нем тот самый, который наставница хранила в своей каюте – тот, что забрали убийцы. В нем содержались заметки принцессы – бесчисленные блокноты. Первоисточников в сундуке нашлось не много, но это не имело значения, поскольку Ясна дотошным образом переписала важные отрывки.

Отложив последнюю книгу, Шаллан заметила что-то на дне сундука. Выпавший откуда-то лист? Она с любопытством подняла его – и чуть не выронила от изумления.

Это был портрет Ясны, нарисованный самой Шаллан. Девушка подарила его принцессе, когда та приняла ее в качестве своей ученицы. Она предполагала, что Ясна выбросила рисунок: эта женщина не испытывала особой любви к изобразительному искусству, считая его несерьезным.

Но Ясна хранила подарок вместе с самыми ценными вещами. Нет. Шаллан не хотела об этом думать, не желала это осознавать.

– Ммм… – пробормотал Узор. – Ты не можешь хранить все обманы. Только самые важные.

Шаллан прикоснулась к лицу: по щекам текли слезы. Из-за Ясны. Она избегала скорби – спрятала ее в маленькую коробочку и убрала подальше.

Стоило позволить этой скорби выйти на свободу, как к ней присоединилась другая. Эта скорбь казалась несерьезной по сравнению со смертью Ясны, но угрожала доставить Шаллан не меньшее – если не большее – огорчение.

– Мои альбомы… – прошептала она. – Они все пропали.

– Да, – печально проговорил Узор.

– Все рисунки, какие у меня были. Мои братья, мой отец, мать… – Все кануло в бездну вместе с набросками разных существ и размышлениями об их связах, биологии и природе. Все погибло. Все до последнего листочка.

Мир не рухнул из-за каких-то дурацких нарисованных небесных угрей, но Шаллан показалось, что он уже не будет прежним.

– Ты нарисуешь еще, – прошептал Узор.

– Я не хочу. – Девушка сморгнула новые слезы.