Он глубоко вдохнул тяжелые запахи жизни. Мох и плесень. Полуразложившихся трупов было мало – чаще попадались уже скелеты. Кладин держался подальше от той части дна, где ползали спрены гниения, похожие на красные точки. Прямо рядом с ними заросли обороцветов колыхали в воздухе нежными веерообразными листьями, над которыми танцевали зеленые искры – спрены жизни. Жизнь и смерть в этих ущельях шли рука об руку.

Он изучил несколько ответвлений от главного ущелья. Было странно не знать округу; Каладин освоил ближайшие к лагерю Садеаса ущелья лучше, чем сам лагерь. Пока шел, ущелье делалось глубже и шире. Юноша нанес несколько отметин на стены.

У одной из развилок Каладин нашел круглое открытое пространство, где было мало мусора. Отметил его и пошел назад, снова поставив знак на стене, перед тем как свернуть в другую сторону. В конце концов, они с Сил обнаружили еще одно место, где стены ущелья расступались, создавая нечто вроде зала.

– Приходить сюда было опасно, – проговорила она.

– В ущелья? Так близко к военным лагерям ущельных демонов быть не может.

– Нет. Я имела в виду, что для меня было опасно приходить в ваш мир, когда я еще не нашла тебя.

– Где ты была до того?

– В другом месте. Там много спренов. Я плохо помню… там были парящие в воздухе огни. Живые огни.

– Вроде спренов жизни.

– Да. И нет. Явившись сюда, я могла умереть. Без тебя, без разума, рожденного в этом мире. Я не умела мыслить. Сама по себе была просто еще одним спреном ветра.

– Но ты не спрен ветра. – Каладин присел возле большого озерца. – Ты спрен чести.

– Да.

Каладин сжал сферу в ладони, и похожее на пещеру пространство погрузилось в густые сумерки. Наверху был день, но трещина небесного цвета казалась далекой, недосягаемой.

Груды нанесенного потопом мусора окутались тенями и как будто вновь обрели плоть. Кучи костей теперь походили на безвольные руки, на трупы, сваленные друг на друга. Миг спустя на Каладина нахлынули воспоминания. Вот он с воплем несется на строй лучников-паршенди. Его друзья умирают на пустынных плато, захлебываясь собственной кровью.

Грохот копыт по камню. Неуместное пение на чужеродном языке. Крики людей – темноглазых и светлоглазых. Мир, которому было наплевать на мостовиков. Они были мусором. Жертвой, которую следовало бросить в ущелья, чтобы очистительные воды потопа унесли ее прочь.

Это и был их истинный дом – эти дыры в земле, эти места, расположенные ниже всех прочих. Когда его глаза привыкли к полумраку, воспоминания о смерти схлынули, хотя ему не суждено было когда-нибудь от них избавиться. Он всегда будет носить эти шрамы в памяти, как и множество шрамов на теле. Как и те, что на его лбу.

Озерцо перед ним излучало темно-фиолетовый свет. Каладин заметил это раньше, но при свете его сферы разглядеть такое было непросто. Теперь, в сумерках, проявилось жутковатое свечение поверхности воды.

Сил приземлилась возле озерца – она выглядела как женщина, стоящая на океанском берегу. Каладин нахмурился и подался вперед, чтобы лучше ее разглядеть. Она казалась… другой. Может, ее лицо изменило форму?

– Подобные тебе и впрямь существуют, – прошептала Сил. – Я их не знаю, но слышала, что другие спрены пытаются по-своему вернуть то, что было потеряно.

Спрен посмотрела на него, и ее лицо вновь обрело знакомые очертания. Мимолетная перемена была едва различимой, и Каладин сомневался, что она ему не померещилась.

– Я единственный спрен чести, явившийся сюда. Я… – Она как будто напрягала память. – Мне запретили. Я все равно пришла. Чтобы разыскать тебя.

– Ты знала обо мне?

– Нет. Но я знала, что найду тебя. – Она улыбнулась. – Я летала вместе с кузенами и искала.

– Со спренами ветра.

– Без нашей связи я, в общем-то, одна из них. Хотя они и не умеют делать то, что делаем мы. А то, что мы делаем, важно. Так важно, что я все бросила и пришла, против воли Буреотца. Ты его видел. Во время бури.

Волоски на руках Каладина встали дыбом. Он и впрямь видел во время бури какое-то существо. Лицо, огромное, как само небо. Кем бы оно ни было – спреном, Вестником или богом, – Каладин не удостоился пощады от его ветров в тот день, когда висел вниз головой.

– Каладин, мы нужны, – негромко проговорила Сил.

Она махнула ему, и он опустил руку к берегу маленького фиолетового океана, который слабо светился во тьме ущелья. Спрен взошла на его ладонь, и он встал, поднимая ее.

Она прошагала по его пальцам, и Каладин ощутил легкое давление ее веса, что было непривычно. Он повернул руку, когда спрен дошла до края ладони, и наконец Сил оказалась стоящей на кончике его пальца, сцепив руки за спиной. Он поднял этот палец к лицу, и их взгляды встретились.

– Ты, – сказала Сил, – должен стать тем, кого ищет Далинар Холин. Нельзя допустить, чтобы его поиски оказались напрасными.

– Сил, они заберут это у меня, – прошептал Каладин. – Придумают, как отнять тебя у меня.

– Глупости. Сам знаешь.

– Знаю, но чувствую, что все наоборот. Они сломали меня. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не Сияющий.

– Я не это видела. На поле боя, после предательства Садеаса, когда люди попали в ловушку и им не от кого было ждать помощи. В тот день я видела героя.

Он посмотрел ей в глаза. У нее были зрачки – хоть и созданные из разных оттенков белого и синего, как и все остальное в ней. Спрен светилась слабее самых тусклых сфер, но этого хватало, чтобы озарить его палец. Она улыбнулась, явно не испытывая ни малейших сомнений в нем.

Хоть кто-то из них не сомневался в нем.

– Я попытаюсь, – прошептал юноша.

Он пообещал.

– Каладин?

Это был голос Камня, с его отчетливым рогоедским акцентом. Он произносил «Каладин», с ударением на последний слог, вместо обычного «Каладин», с ударением на первую «а».

Сил взмыла с пальца юноши, превратилась в светящуюся ленту и упорхнула к Камню. Он выразил ей уважение по-рогоедски, коснувшись рукой плеч, а потом подняв ко лбу. Сил хихикнула, ее глубокомысленная серьезность мигом превратилась в девчачий восторг. Сил, быть может, состояла лишь в дальнем родстве со спренами ветра, но проказливая натура их явно объединяла.

– Эй! – Каладин кивнул Камню и опустил руку в озерцо. Он выловил аметистовый броум и поднял его. Где-то на равнинах светлоглазый умер с этой сферой в кармане. – Будь мы все еще мостовиками, это было бы сокровище.

– Мы по-прежнему мостовики. – Камень приблизился и взял сферу у Каладина. – И это по-прежнему сокровище. Ха! Пряности, которые мне выдал интендант, тума’алки! Я обещал, что не стану готовить еду из навоза, но это трудно, потому что солдаты привыкли к пище, которая не слишком от него отличается. – Он поднял сферу. – Я использовать это, чтобы купить лучшее, да?

– Конечно.

Сил приземлилась на плечо Камня, превратилась в девушку и села.

Камень покосился на нее и попытался поклониться собственному плечу.

– Сил, прекрати издеваться над ним, – попросил Каладин.

– Это же весело!

– Будь благословенна за помощь для нас, мафах’лики, – сказал ей Камень. – Я стерплю все, что только пожелаешь от меня. И раз я теперь свободный, то могу построить святилище, которое будет достойно тебя.

– Святилище? – переспросила Сил, распахнув глаза. – О-о-о!..

– Сил! – воскликнул Каладин. – Перестань. Камень, я нашел хорошее место, где парни смогут тренироваться. Оно отсюда в паре ответвлений. Я сделал отметки на стенах.

– Да, мы эту вещь увидеть. Тефт повел туда людей. Странно. Это место пугает; сюда никто не приходит, и все-таки новые рекруты…

– Они раскрываются, – предположил Каладин.

– Да. Как ты узнал, что это случится?

– Они там были, – пояснил капитан. – В лагере Садеаса, когда нам предписали проводить все дежурства без исключения в ущельях. Они видели, что мы сделали, и слышали истории о том, как мы учились. Приведя их сюда, мы пригласили их в свой круг; это что-то вроде обряда посвящения.