— Ну ничего, теперь, когда все вы уехали и у нее на ферме тишина и покой, она, я думаю, скоро поправится, — сказал отец. — Дуглас гостит у друзей, а у Флорри на попечении остались только близнецы. Вот, — он бережно разжал маленькие ручки, обнимавшие его за шею, и поставил Шеппи на землю, — это Шеппи, так она себя называет и так мы будем звать ее, пока она у нас в гостях.

— Вот и хорошо, — согласилась Крошка мама. Поглядев на моргавшую от света девочку, она взвалила себе на спину часть поклажи и затем протянула детям свои большие добрые руки. — Пойдем со мной, Брон, пойдем, Шеппи. Мы сейчас будем дома и приготовим для всех чай, хорошо?

Сэм стоял в нерешительности, поглядывая то на дядю Дэйва, снимавшего вьюки, то на Баджа, который убирал перекладину, загораживавшую дорогу к конюшне. Вокруг была бездонная черная тьма, и в ней светился только яркий огонек из окна дома. Наконец Сэм решил идти вслед за теткой.

— Постой, Сэм, — окликнул его дядя (у него, наверное, были глаза и на затылке), — не забыл ли ты, что надо снести свою долю поклажи?

— А Брон ничего не взяла! — огрызнулся Сэм.

— Если бы ты был девочкой, а Брон — твоим старшим братом, я бы с тебя ничего не требовал. На, возьми этот мешок с мясом и отнеси его нашей Крошке маме.

Когда Сэм ушел, отец принялся помогать Баджу. Мальчик вопросительно посмотрел на него.

— А ведь она и не поморщилась! Ты заметил, папа?

— Кто, наша мама? — Отец понимающе улыбнулся. — Видишь ли, сынок, она знает, что, снявши голову, по волосам не плачут. Если помнишь, она уже раз пробовала помешать дяде Линку привести сюда посторонних людей. Ну, а сейчас сюда пришли только Брон и малышка, так что беды никакой нет.

— Но она же и про Сэма говорила, что вот будет лишний рот, а Бауры нет…

— Так-то оно так, но что же теперь жаловаться — от этого река Гордон не повернет вспять и еды у нас тоже не прибавится. Пойдем, нам надо еще после чая наломать папоротников на две постели.

Дома стол был накрыт по-праздничному. Скатерть заменяли чистые газеты, посреди стола красовались целых три свечи, вставленные в бутылки, и жаркий огонь в камине освещал стены оранжевым светом. Шеппи посадили на чурбан и подложили груду всякой одежды, чтобы ей было повыше. Она уже держала в руках чашку дымящегося супа, а ее черные глазки блестели от удовольствия и так и шныряли вокруг.

Брон тоже, видимо, успела освоиться и чувствовала себя как дома. Она сидела на корточках у камина и поджаривала хлеб на заостренной палочке, болтая в то же время с Крошкой мамой. Один только Сэм был в дурном настроении.

— Устал, Сэм? Садись-ка за стол и начинай есть, у нас все уже готово.

— Нет, тетя, я не устал. А что, кроме свечей, у вас никакого освещения нет?

— Мы бережем керосин для фонарей. Керосин не легко доставать. Верно, отец?

— Да и возить его не очень-то удобно.

Крошка мама уже стояла у стола, держа наготове большую разливательную ложку.

— Принеси тарелки, Бадж, и расставь их на столе. Брон тебе поможет. А Сэм пусть вместо Брон поджарит хлеб. Хорошо, Сэм?

— В городе у миссис Джолли, где я жил, хлеб поджаривали на такой машинке, она его все время переворачивала, чтоб он не подгорел, — сказал Сэм, ни к кому не обращаясь.

— Неужели? — из вежливости переспросил Бадж.

— Смотри в оба, Сэм, иначе ты сожжешь этот ломтик, — сказала Крошка мама. — Боюсь, что тебе придется всюду возить с собой эту машинку, раз ты не умеешь поджаривать хлеб на палочке.

Бадж фыркнул, но тотчас сдержал смех, увидев надутую физиономию Сэма.

Некоторое время все молчали, занятые едой. Хлебали вкусный жирный суп, грызли хрустящие ломтики поджаренного хлеба, намазывая его маслом или джемом или же накладывая на него куски спелых помидоров.

Потом на столе появились облупленные эмалированные кружки, полные сладкого чая — правда, без молока. В освещенной камином комнате царил теперь сонный уют и мирная тишина.

— Ой, что это? — вдруг пронзительно вскрикнула Брон.

Около нее послышался странный хриплый звук и царапанье — как будто кто-то нетерпеливо скреб когтями по дереву.

— Это Тикки возится в своем ящике у тебя над головой, Брон, — пояснил Бадж и, встав со своего места, обошел вокруг стола:

— Где? Где? — завизжала Брон и вскочила так быстро, что чурбан, служивший ей стулом, с грохотом полетел на пол.

Все всполошились. Задремавшая было Шеппи обернулась и посмотрела на ящик, подвешенный высоко на стене и неясно видный в темном углу. Из ящика свешивалась проволока, а на проволоке качалось что-то маленькое и гибкое. Шеппи указала на него пальчиком.

— Змея! — объявила она с любопытством.

— Уберите, уберите ее! — закричала Брон. Она вскочила, столкнулась с Баджем и спряталась за спиной Крошки мамы.

— Перестань, Брон! Это вовсе не змея, это мой Тикки. Он пришел за молоком — сейчас увидишь.

— Перестань, Брон, какая же это змея? — сказал и Сэм, уже немного успокоившись, но все еще не отрывая глаз от качавшегося на проволоке зверька, так похожего в полумраке на змею.

— Тикки — маленький опоссум, — объяснила Крошка мама, ласково обнимая Брон своей сильной рукой. — Бадж нашел его полумертвого — он упал, должно быть, с высокого дерева.

— Видите, хвост торчит, — сказал отец. — И по белому кончику можно узнать, что это опоссум-кольцехвост.

Гости следили за каждым движением Баджа, когда он подошел к ящику. Они увидели сначала удивленные черные глаза и широкие уши, а потом и серенькое пушистое тело. Тикки пробежал по руке Баджа и остановился на его плече, глядя вниз.

— Дай Шеппи! — попросила малышка, протягивая к нему руки.

— Ладно, подержи его, Шеппи, пока я принесу ему поесть. Он не кусается, но больно царапается, так что ты смотри будь осторожна.

Шеппи схватила маленького опоссума и стала его гладить, уговаривая Брон сделать то же. Но Брон только головой качала и с опаской смотрела на его когти.

— Я помогу Баджу напоить его, — сказала она и принялась растворять порошковое молоко в кружке теплой воды, тыча в нее вилкой.

Бадж сиял, довольный всеобщим интересом к его любимцу. Не разделял этого интереса только Сэм.

— Если хочешь, Сэм, покорми его ты вместо меня, — предложил Бадж.

Сэм вышел из-за стола, с которого Крошка мама уже собирала посуду, и подошел к камину.

— Нет, спасибо, — отозвался он. — Я не охотник возиться с опоссумами. А где у вас радио? Наверно, уже скоро начнется передача.

Отец опустил газету, которую начал было читать. Газете было несколько месяцев, но привезли ее только сегодня, и отец не желал отдавать ее, пока не прочтет всю. Он взглянул на племянника:

— А мы обходимся без этих новых выдумок, Сэм.

— У вас нет радио? Да как же это, дядя Дэйв? Ни света, ни радио, — что же вы делаете по вечерам, когда стемнеет?

— Ложимся спать, дружок.

Бадж, как всегда, проснулся, когда сквозь щели в ставнях проник первый луч зари. Он встал со своей подстилки на полу, открыл ставни, и комнатушку залил утренний свет. Бадж думал, что свет разбудит Сэма, но тот, закутавшись в одеяло, спал мертвым сном, как вомбат во время зимней спячки.

— А ты уже на ногах, сынок! Так буди Сэмми, — сказала Крошка мама, просунув голову в дверь. — Вы с ним нарвете помидоров к завтраку, вчера за ужином последние доели.

Однако Сэм не желал просыпаться или, вернее, не желал вылезать из-под теплого одеяла. Он только плотнее завернулся в него и заворчал на Баджа:

— Кому нужны твои помидоры? Во всяком случае, не мне. Мне даже смотреть на них тошно.

— На завтрак мы едим их жареными, ты только попробуй! Ну, идем!

— Не пойду. Кто их ест, тот пусть и собирает, это будет справедливо.

— Не спорь, Сэм, — убеждал его Бадж вполголоса, чтобы не услышали за стеной. — Ведь Крошка мама сказала, чтоб ты шел!

— А сколько она даст?