Политологи полагали, что решение Маккейна обеспечит ему поддержку избирателей, сыгравших ключевую роль в обеих победах Буша, – религиозных фундаменталистов и евангелистов. «Они в полном восторге, – утверждал бывший председатель Христианской коалиции Ральф Рид, – просто невозможно себе представить, насколько это решение важно для консервативного христианского сообщества»[31]. Узнав о выборе Маккейна, доктор Джеймс Добсон, один из виднейших христианских деятелей Америки, который в прошлом относился к республиканскому кандидату скептически, полностью поменял свое мнение. «Похожие чувства я испытывал во время инаугурации Рональда Рейгана, – заявил он. – Это один из самых волнующих моментов в моей жизни»[32].

Однако 1 сентября настроение консервативных избирателей омрачила одна деталь: выяснилось, что 17-летняя дочь Сары Пейлин беременна. Либералы не нашли бы в этом ничего предосудительного. Но для консерваторов-евангелистов подростковая беременность – это скандал, а секс вне брака – недопустимый грех.

Надеясь привлечь консервативную часть электората, Маккейн пошел на серьезный риск. «Теперь он, скорее всего, проиграет Обаме в борьбе за голоса центристов, – утверждал социолог Дуглас Шон. – Отвергнув кандидатуры Джо Либермана и бывшего губернатора Пенсильвании Тома Риджа, которые призывали к преодолению партийных разногласий, Маккейн упустил возможность расширить электоральную базу республиканцев за счет независимых избирателей»[33].

Конечно, теоретически решение Маккейна могло привлечь под его знамена часть сторонниц Хиллари Клинтон, недовольных тем, что Обама не пригласил ее к себе в вице-президенты. Пэйлин сразу попыталась разыграть феминистскую карту, заявив, что «американские женщины все-таки добьются своего и займут один из высших государственных постов». «Это словно глоток свежего воздуха, – провозгласила член консервативной группы «Женщины за Америку» Дженис Кроуз. – Пэйлин выражает ценности большинства американских женщин»[34]. Однако, как отмечала советница Хиллари Клинтон, Катерина Маклин, «женщины не будут выбирать кандидата в президенты по половому признаку, и представительница слабого пола не может рассчитывать на их безоговорочную поддержку»[35].

Некоторые эксперты утверждали, что назначение Пэйлин лишает Маккейна его главного преимущества, которое заключалось в том, что в отличие от своего соперника он обладает колоссальным политическим опытом. «Первое правило при выборе напарника по президентской гонке – не навредить, – утверждал бывший советник вице-президента Ала Гора Майкл Фелдман. – Конечно, Пэйлин может привлечь женскую часть электората, разочарованную результатами демократических праймериз, и не отпугнет традиционных республиканских избирателей, однако выбор Маккейна противоречит центральному лозунгу его предвыборной кампании – «с первого дня готов руководить страной»[36].

Как рассказывал соперник Пэйлин на губернаторских выборах 2006 года Эндрю Халкро, «она не представила никакой политической программы, а сделала ставку на природное обаяние». «Речь тогда шла не о политике и не о проблемах Аляски, – утверждал он. – Все объяснялось обыкновенными человеческими симпатиями. Это очень напоминает феномен Обамы»[37]. Судя по всему, для Маккейна, который понимал, что уступает демократическому кандидату в харизме, было необходимо найти молодого напарника, способного заразить общество своей энергией. Но губернатору Аляски это явно оказалось не по силам. Пейлин запомнилась всем лишь сомнительными остротами вроде той, что «домохозяйку от бультерьера отличает губная помада».

В целом, как отмечал президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, кандидаты, которые вышли на финишную прямую, представляли собой типичные голливудские типажи: дедушка-ветеран Вьетнамской войны, агрессивная женщина из провинции, благовоспитанный элитарный сенатор с Восточного побережья и, наконец, хорошо одетый молодой популист с правильным цветом кожи, как говорил позже Сильвио Берлускони, a bronze»[38].

В сентябре 2008 года буквально накануне выборов в Америке грянул финансовый кризис, и по мере его развития, кресло президента США становилось все более сомнительным призом. Как утверждал профессор Йельского университета Пол Кеннеди, «то, что Джон Маккейн и Барак Обама так мечтают попасть в усеянный осколками былого величия Белый дом, говорит либо об их изумительной отваге, либо о пугающем отсутствии у них всякого воображения»[39]. Некоторые эксперты выдвинули даже версию, что вашингтонская элита просто «подставила» неугодных ей лидеров – «маверика» Маккейна и чернокожего Обаму, предоставив одному из них расхлебывать последствия кризиса.

Как бы то ни было, кризис уменьшал шансы правящей партии удержаться у власти. И хотя Маккейн пытался дистанцироваться от политики Буша, на теледебатах американцы неизменно отдавали предпочтение его сопернику. Любопытно, что даже на первых дебатах, которые планировалось посвятить выигрышной для республиканца теме национальной безопасности и внешней политики, в первую очередь обсуждались экономические вопросы. «Если вы хотите узнать экономическую программу республиканского кандидата, посмотрите в зеркало заднего вида»[40], – заявлял Обама, а его политтехнологи проинформировали американцев о связях Маккейна с финансовым магнатом Чарльзом Китингом, который был признан виновным в мошенничестве с ценными бумагами.

Американский историк Джон Батлер объявил, что по накалу страстей схватку Обамы и Маккейна можно сравнить разве что с выборами 1800 года, когда в Соединенных Штатах только формировалась политическая система. Жесткое противостояние 2008 года, по его словам, объяснялось ее распадом. «Ждет ли Америку крах, постоянное политическое напряжение, падет ли она, раздираемая противоречиями? Во многом это будет решаться сейчас»[41], – утверждал Батлер.

Когда 4 ноября Обама одержал победу на выборах, заручившись поддержкой 365 выборщиков и 69 миллионов избирателей (за Маккейна отдали голоса 173 выборщика и 59 миллионов избирателей), у многих в Америке было ощущение, что все было предрешено заранее. Кампания демократического кандидата напоминала театрализованное представление, в котором главная роль досталась талантливому импровизатору. Каждое его выступление вызывало в стране новую волну обамамании. И хотя до начала кампании разделительные линии между синими (демократическими) и красными (республиканскими) штатами казались незыблемыми, Обаме удалось внести серьезные изменения в политическую карту Америки. Он одержал победу в Айове, Колорадо, Нью-Мексико, Вирджинии и Неваде – штатах, которые на выборах 2004 года поддержали Джорджа Буша. Он получил большинство голосов и в штате Индиана, который не голосовал за демократов со времен Линдона Джонсона. Кроме того, Обама перетянул на свою сторону колеблющиеся штаты, такие, как Огайо и Пенсильвания, в которых решающую роль играли голоса независимых избирателей. Как мы уже говорили, Маккейн поначалу также играл на центристском поле, однако после того как он выбрал консервативного губернатора Аляски Сару Пейлин кандидатом в вице-президенты, умеренные демократы и независимые избиратели от него отвернулись.

После победы на выборах Обама вновь заговорил о преодолении партийных противоречий: «Я обращаюсь к тем американцам, которые не поддержали мою кандидатуру на выборах: я буду и вашим президентом, – провозгласил он на митинге в Чикаго. – Как отмечал Авраам Линкольн в своем обращении к нации, которую в тот момент раздирали куда более серьезные противоречия, «мы не враги, а друзья. И хотя сейчас в стране бушуют страсти, они не разорвут связывающие нас нити»[42].