– Видишь ли, помощница ты моя, – ответил председатель, – Костя с Ильей не хапуги, и ты бабьи пересуды в расчет не бери. Найдем с парнями общий язык. Большое дело они задумали. Ты это в виду имей…
Смущало Таню: почему Костя с Ильей держат соболиный свой промысел в таком небывалом секрете? Зачем, если согласны отдать в артель соболей? Знала Таня. Никто их к этому не принуждал. Знала, в специальных постановлениях правительства предусмотрен ряд льгот для приусадебного звероводства… И теперь, накрывая на стол обильную снедь, она продолжала думать обо всем этом.
– В самолетах по небу бегать любишь? – спросила Югана Таню, открывая берестяной туес с маринованными грибами.
– Ни разу в жизни не летала.
– Хорошо в небе! Смотришь, лес кажется редким: лось идет – вижу, медведь ковыляет – вижу. Надо сесть – в трубку крикну Косте, ткну пальцем на озеро или речку, и он, как селезня, свой самолет бросает на воду. Ходим по тайге… Зверя в этих краях люди еще не пугали.
– Откуда здесь самолет, Югана? – удивлялась девушка.
Спохватилась Югана, прикусила язык, покачала головой, укоряя себя за ненужные разговоры.
– Косте с Ильей давала клятву? – сердито спросила старуха.
– Обещала, бабушка, никому не рассказывать про Соболиный остров, – горячо заверила девушка Югану.
2
Председатель улангаевской артели «Промысловик» Александр Григорьевич Гулов по годам ровесник Косте. Старики, а зачастую и подростки, называют своего председателя запросто «Саша» или «Шура». Коренастый, плечистый, а вот сердиться и ругаться совсем не умеет: глаза у него особенные – всегда внимательные и добрые. В деревне бабы, посмеиваясь, говорят: «Наш председатель курицы не обидит, да и петуху голову отрубить рука у него не поднимется».
Кончил Александр Томский лесотехникум. Хотел стать механиком, а пришел в райком – и сосватали на председателя. Людей, мол, знаешь в своей родной деревне, образование есть – тебе и карты в руки.
Женился Александр на сокурснице по техникуму Вале Кудрявцевой. Молод еще председатель, а детей уже – три дочери и два сына. Не по специальности работает Валя: заведует маленькими артельными детяслями.
Сегодня председатель поднялся чуть свет. Не позавтракав, отправился на лисоферму посоветоваться с дедом Чарымовым, который согласился временно заменить Таню. Лисоферму построили на окраине деревни, обнесли высоким тесовым забором, упирающимся с двух сторон в стены небольшой приземистой избы. Это кухня – здесь готовят корм для лис. Здесь же, за перегородкой, рабочее место зоотехника.
Александр подошел к крыльцу, поглядел на висячий замок и сел на завалинку. Грустно покачивая головой, обозревал он небольшую полянку, усеянную костями, копытами, черепами. Испуганно каркали вороны, рассевшись поодаль на сухой осине.
«Сколько раз говорил, чтоб выбрасывали отходы в яму», – только и успел подумать председатель и сразу услышал старческий голос:
– Доброе утро, Саша!
– Здравствуй, Михаил Гаврилович.
– Сейчас замок открою… Чего, парень, не спится тебе? – поинтересовался Чарымов, открывая дверь и пропуская вперед председателя.
– А вот не спится. Вчера Аксинья Квашина заявила: «Провались ваша звероферма со всеми потрохами! Не буду работать. Провоняла псиной, в бане не отмоешься, – мужик в постель не пускает. Мантулишь день и ночь, а как получать в контору придешь – пшик».
– Да-а… А все же верно баба говорит. Опустились руки у всех. Нет заработка. Смотри, плита потрескалась, того и гляди рухнет: посуда ржавая. У ледника позавчера балка треснула и крыша осела. Беда… Как хранить мясо да рыбу теперь будешь? Летом-то…
– Гаврилович, а самцы больные выздоровели? – вздохнув, спросил председатель.
– Какое там: сгинули два самца и самочка. Закопал я их. Лиса, брат, любит чистую еду, свежую. А у нас ты, Саша, подумай: аль бы с голоду не пропали. Что это за кормежка?.. Лиса к еде строгая. Съест прижаренный корм или маленькую горелую корочку хлебную, считай, не пойдет ее шкурка за первый сорт. Белоухость появится. Забить осенью всех зверей и прикрыть этот лисятник, чтоб совесть нашу не сосали, вот мой сказ.
– Нет, Михаил Гаврилович, не дело говоришь. Будем сообща в нашем звероводстве революцию устраивать.
– Как это? – опешил дед, решивший уже, что убедил председателя кончить возню с лисофермой.
– А так. Давай думать. Вон на той поляне, за тремя кедрами, надо срочно строить дом побольше и забором обнести площадку раза в два большую, чем теперешняя. Да еще шед изладить, да клеток восемьсот соорудить…
– Ты, Саша, в уме?.. – вконец расстроился дед Чарымов. – С маленьким лисятником запурхались, а ты еще обузу добавить хочешь. Сам в петлю лезешь… Ухлопаешь артельные деньги, а прибылей опять с гулькин нос получишь…
– А если так, Михаил Гаврилович… В деревне пустуют одиннадцать домов. Чем новый дом для фермы рубить, перетащим сюда пятистенник, в котором жила когда-то солдатка Евденья. Дом просторный, и затрат почти никаких.
– Домина, дай бог! Бревна звенят! – обрадовался дед Чарымов, сообразив, что председателя ему не переубедить.
– Ну, вот и договорились. Поднимем старых и малых на работу. Всего-то и делов здесь на пару-другую дней.
Дед почесал густую с проседью бородку, с прищуром глянул на Гулова:
– Мудришь ты, Саша. Признайся честно, что удумал? Чует мое стариковское сердце, что без Кости да Илюхи здесь не обошлось. Ну, варнаки! И тебя в свои фордыбачества затянули…
– Скоро, скоро, деда, все узнаешь, – рассмеялся председатель и похлопал старика по крепкой еще, прямой спине.
3
У постоянных островитян сложились уже свои обычаи. В торжественный день, когда на столе в берестяных кружках розлито вино и приготовлена лучшая закуска, каждый говорит о своей заветной мечте. Югана неторопливо собирается с мыслями, ей хочется сказать красиво и, конечно, русскими словами. Зачем торопить Югану, пусть думает, а пока можно рассказать о берестяной посуде и деревянных ложках, сделанных ее руками.
Югана живет по старому кочевому обычаю: в тайге у человека должны быть вещи простые, крепкие и обязательно легкие. Привозил Костя в позапрошлом году фарфоровые тарелки, разные стаканы, рюмки. Ложки с вилками из нержавеющей стали привозил. Посуду эту Югана побила, перетолкла в деревянной ступе, унесла и высыпала на песчаный берег, где осенью глухари слетаются выискивать мелкую гальку в песке. Так ушла фарфоровая и стеклянная посуда из зимовья в мускулистые желудки глухарей. Из нержавеющих ложек Югана изладила блесны на щук, а вилкам отломала зубья и смастерила скребки для выделки шкурок.
– Много денег хочу, – растягивая каждое слово, начала говорить старуха, – самолет купить хочу. Всегда Югана ходила на лыжах, таскала груженую нарту и завидовала птичьим прямым дорогам. Сейчас тоже все охотники ходят на лыжах, таскают нарту, летом ломают руки – толкут воду веслом. Мой самолет завезет охотника из Улангая в любой урман. Кому куда нужда есть! Пусть забудут люди про нарту. Пусть не натирают мозоли ремни заплечных мешков…
– Четвертый год у тебя, Югана, одно и то же. Только не сбудется это. Самолет – не мотолодка, не разрешается его иметь охотнику.
– Зачем, Костя, кидаешь пепел на мою мечту? Такой куплю самолет, как у тебя…
Подошла очередь говорить Илье. Он смущенно улыбнулся:
– Охота жениться…
Костя и Таня расхохотались, а Югана одобрительно и серьезно кивнула: «Хорошее желание у Ильи».
– А что волнует Танюшу? – спросил Костя.
– Моя мечта неисполнима… – девушка опустила голову и добавила, запинаясь: – хочется быть… красивой…
– Смешная ты, Танюша. Разве не знаешь, какая ты красавица?! Твоей фигуре любая актриса позавидует. А какие глаза у тебя! А характер!.. Любого парня можешь заарканить.
– Нет, Костя, нос-то… у меня… – смешавшись, возразила Таня и прямо поглядела охотнику в глаза: «Не утешай, мол, сама про себя все знаю».
Костя ни чуточки не смутился.