Он все понимал. У него были другие выходы, целых два выхода – пенсия с лишением жреческого ножа и смерть от руки разъяренного мальчишки. Павел Валентинович любил и ценил жизнь, контактерский свой дар любил и ценил еще больше, выходы его не устраивали. Он нашел третье решение и долгое время был этим горд.
…Рыжий корсо поднял голову и повел из стороны в сторону налитыми кровью глазами.
Жрец содрогнулся.
Все это оказалось для него слишком. Павел Валентинович никогда не испытывал почтения к богам, хотя, безусловно, уважал Александра Александровича лично; стоя перед алтарем, он полагал себя кем-то вроде лаборанта, запускающего реакции, и все же возносить моления псу… в этом было что-то от кощунства.
Нет, не так.
Это было унизительно.
Теперь-то верховный жрец сполна оценил чудовищную иронию Лаунхоффера. Возложение на алтарь родной дочери Воинова, которое Ивантеев находил способом радикально повысить эффективность культа, было грязным преступлением; они по заслугам лишились своего бога – и теперь должны молиться собаке.
Павел Валентинович склонялся к мысли, что принять заслуженную смерть от руки Жени Воинова – разумней, нежели продолжать сотрудничество с МГИТТ; кроме того, это этично, полезно для кармы, для следующей инкарнации…
Но поднялся и сел на подушке кошмарный пес; многозначительным напоминанием блеснули на его шее, в огненной красно-золотой шерсти, заклепки ошейника. К ошейнику всегда можно пристегнуть поводок, и даже глупцу понятно, чьи руки его возьмут…
«Как я мог недооценить этого человека?» - недоумевал жрец. Он слишком привык, что есть люди, облеченные властью, и люди, занимающиеся наукой; эти множества крайне редко пересекаются, и на академического ученого, лабораторного червя, он имеет право смотреть со снисхождением. Возможности профессора МГИТТ, конечно, поразили его, но испытал тогда Павел Валентинович лишь удовлетворение с оттенком патриотической гордости за отечественную науку. Он, посоветовавшись с Оноприенко, решил лично посетить Эрика Юрьевича и обратиться к нему с просьбой. Чем дольше Ивантеев думал об Охотнике, тем сильнее разгоралась в нем алчность; наделенный сознанием поисковик Лаунхоффера решил все проблемы с отслеживанием объекта на местности, и нетрудно было прийти к выводу, что система захвата поможет ЗАО «Вечный Огонь» выйти из сложной ситуации с блеском.
Оноприенко, с самого начала занимавшийся этим делом, теперь лежал в больнице – что-то с нервами…
- Не пытайтесь меня уговаривать, - сказал профессор и раздавил бычок в пепельнице. Павел Валентинович уже понял, что господин Лаунхоффер крайне много мнит о себе и действительно не питает уважения к авторитетам. Впрочем, удивляло не это, удивляла его невосприимчивость к техникам убеждения, которыми жрец владел виртуозно. Профессор казался несокрушимым как скала.
- Тогда, - сказал Павел Валентинович устало, - нельзя ли… Эрик Юрьевич, простите мою невежественность, я не в курсе последних достижений науки. Насколько я знаю, Охотник был сделан вами по матрице Великого Пса?
- Так.
- Нельзя ли написать другую программу по матрице божества? Для нашего культа? Даже частичное восстановление функций стало бы практически спасением…
Лаунхоффер покосился куда-то вбок, размышляя, а потом глаза его азартно сверкнули. Павлу Валентиновичу был знаком этот наивный энтузиазм: в беседах с творческими людьми он означал, что за проект можно предлагать значительно меньший гонорар, потому что сама по себе работа будет им в радость. Здесь о гонораре речи не шло, но Ивантеев все равно внутренне усмехнулся – ничто не нарушало его картины мира.
- Это любопытная задача, - сказал Эрик Юрьевич. – Я над ней подумаю.
Верховный жрец прощался с улыбкой.
…С беспрецедентно сложной и вдобавок крайне опасной системой требовалось обращаться с предельной осторожностью. Жесткая операция, то есть принесение физической жертвы, могла иметь самые неожиданные последствия. Из соображений безопасности Лаунхоффер рекомендовал воздержаться даже от возжиганий огня, хотя теоретически программа способна была принять все, в том числе кровь. Но даже с помощью одних только мыслежертв и ритуалов оказалось возможным восстановить энергообращение в системе культа, отдельные малозатратные запросы пошли в работу, первые из них уже были успешно завершены…
«Да, это не Великий Пес, - подумал Павел Валентинович, и пальцы его судорожно стиснули узел галстука. – Это хуже…»
- Я выдаю вам альфа-версию, - небрежно сказал профессор, дымя сигаретой. – Она функциональна менее чем наполовину. Рабочим названием пока будет «Боец».
Павел Валентинович сидел и смотрел, как программа, поскуливая, чешет за ухом задней лапой, ложится, с хлюпаньем облизывает нос, грызет суставы лап. Он пришел на работу в девять утра, точно по часам, и целый час неподвижно просидел на месте, ожидая визита другого… другой программы. Это тоже было требование безопасности: Боец не рассчитывался на работу с пользователями, большая часть его блоков находилась в спящем режиме, и требовался регулярный контроль, чтобы исключить ошибки и внутренние конфликты.
- Добрый день, Павел Валентинович, - сказал под потолком мягкий голос, похожий на шелест ветра в листве. – Как вы себя чувствуете?
Жрец вздрогнул. Дверь кабинета и прежде, и теперь оставалась неподвижной.
- С… спасибо, превосходно! – с преувеличенной бодростью ответил он и сам удивился: он отнюдь не собирался так зычно рапортовать.
- Я рад, - напевно шепнул голос. – Простите, что вхожу без предупреждения.
- Все в порядке. Я ждал вас, - выдавил Ивантеев. Он не был вполне уверен, что хочет сказать именно это.
- Хорошо, - одобрил Координатор. – Могу ли я начинать?
- Конечно, - ответил такой же шелестящий голос в глотке верховного жреца, и Павел Валентинович выкатил глаза, невольно потянувшись пальцами к шее.
- Не волнуйтесь, - нашептывал Координатор ему в уши, - это часть моей работы. Я должен проверить ваше состояние. Вам приходится взаимодействовать с Бойцом. Он весьма опасное существо. Необходимо исключить побочные эффекты. Это ради вашего блага, Павел Валентинович.
- Спасибо…
- Я рекомендую вам обратиться к психоневрологу…
Жрец слабо подергивался в кресле – все волосы на теле вставали дыбом: голос программы казался необыкновенно приятным, почти физически сладким, точно по коже тек мед.
- Он назначит вам травяные настои. Они очень полезны, Павел Валентинович…
Боец с подвыванием зевнул, поднялся и слез с подушки. Глаза собаки печально и обиженно уставились на Координатора, который заботливо склонялся к обомлевшему иерарху.
- А тебе следует гордиться, - сказал призрак рыжему кобелю. – Ты первым из нас проходишь тестирование в обстановке, максимально приближенной к реальности.
Корсо безнадежно вздохнул.
Ему было скучно.
…Ястреб вернулся в частотный диапазон беседы с человеком и продолжил работу. Нервы Ивантеева были напряжены до предела, успокаивался он медленно и никак не хотел полностью доверить свою волю Координатору. Более плотного и мягкого взаимодействия можно было бы добиться с помощью Адаптера, программы-совы, специально предназначенной для операций с человеческой психикой, но задача не предполагала мягкости, а объект ее не заслуживал. Координатору было дозволено применять силу.
Плечи Павла Валентиновича спазматически напряглись.
- Кроме того, я рекомендую незамедлительно провести инспекцию в районе… - тень наплывала и окутывала, туманила голову, это было как сон в состоянии крайней усталости, когда не понимаешь, кто ты и где ты, - отправьте запрос в Главное Управление…
Засветился экран компьютера, поднялись руки – чужие, незнакомые, послушные кому-то другому. Опустились на клавиши.
Кане-корсо, поняв, что от него ястребу ничего не потребуется, вернулся на свое ложе и с шумным вздохом вытянулся поперек.
Павел Валентинович опоздал умереть.
