Итак, виновными себя признали Лысенко и Федотов. Косвенные улики изобличают Лысенко в убийстве. Но все же… куда исчезли шляпа, часы и деньги? Кому принадлежат кепки? Почему на теле у Лысенко обнаружены царапины, в то время как одежда очень сильно изрезана? Почему неглубокая рана на лице Федотова похожа на царапину, которую можно было сделать стеклом или бритвой, но только не ножом.

Все это предстояло выяснить. Я начал беседовать с Федотовым. Тот подтвердил показания, данные в милиции. Опять признал себя виновным и категорически утверждал, что убийство совершено Лысенко. Об исчезнувших шляпе, часах и деньгах Федотов ничего не мог сказать. Он уверял, что Лысенко во время драки был в серой кепке «лондонке», а сам он якобы был без головного убора.

Стали допрашивать тех, кто был на вечеринке у Власовых. Вереницей проходили свидетели, но никто не мог связно рассказать о том, что случилось 7 ноября, а тем более вспомнить, в каких головных уборах выходили на улицу Федотов и Лысенко. Одни говорили, что Федотов вышел на улицу в кепке «лондонке», другие — что он был без шапки. Несколько очных ставок ни к чему не привели.

Кому же все-таки принадлежат кепки? Чтобы выяснить это, снова допросили Лысенко. Он ничего нового не мог сказать, заявляя, что вышел на улицу без головного убора, а Федотов был… в меховой шапке и что этой шапкой Федотов якобы прикрыл рану на лице, убегая с места происшествия.

…Отвечая на эти вопросы, Лысенко разволновался и вдруг отказался от ранее данных показаний и внезапно заявил, что убийства не совершал, а оговорил себя в милиции, думая, что так будет лучше…

Подобный ход обвиняемого не нов. Преступник, пытаясь избежать наказания, меняет показания. Но что-то подкупающее, искреннее было в словах Лысенко. И когда его спросили, как же он давал показания прокурору, как показывал место преступления, — Лысенко ответил, что его убедили в том, что доказать свою невиновность он не сумеет, а за преступление отвечать придется…

Может быть, действительно Лысенко не виновен. Но кто же тогда совершил убийство? Опять допрашивают Федотова, и опять он спокойно й равнодушно подтверждает свои показания. На очной ставке Лысенко нервничал. Он готов был броситься на Федотова, и только официальная обстановка сдерживала его. А Федотов улыбался и говорил:

— Совершил — отвечай. Я ведь не увиливаю — виноват…

У меня промелькнула мысль, а может быть, Федотов намеренно оговаривает Лысенко. Я стал узнавать, нет ли к этому причин. И выяснил, что незадолго до прихода Липина Федотов приревновал Лысенко к своей девушке и у них началась драка. Вся компания их уговаривала помириться!.. Значит, оговор? Не использовал ли его, несмотря на свою молодость, преступник, обвиненный в тяжком преступлении? И где доказательства невиновности Лысенко?

Возник вопрос — направлять ли дело в суд или снова и снова искать.

Кепка, которую выдали в больнице дедушке Липина, и та, которую сдали в милицию, лежали в ящике стола, словно дразнили своим молчанием.

Прекращать ли дело на Лысенко и Федотова или передать его в суд? Уже прошло три месяца напряженной работы. Обсуждали, спорили, думали, но к окончательным выводам прийти не могли: ведь была возможность предполагать, что Лысенко намеренно отрицает совершенное им преступление. Можно было думать и о том, что Федотов говорит искренне, но чего-то не договаривает…

Неясно было, откуда взялись кепки «лондонки». Они буквально, как красные свитки в «Сорочинской ярмарке», преследовали меня дома и на работе.

В коридоре гулко раздавались шаги дежурного. За окном было уже светло. Наступил четвертый час ночи. На столе пухлый том следственного дела. В пепельнице гора окурков. В который раз он перечитывал показания свидетелей и обвиняемых по делу об убийстве Игоря Липина.

Неотвязно стояли вопросы, которые трудно было решить и которые не выяснены на предварительном следствии.

Чьи это кепки? Где часы и шляпа? Кто взял деньги?..

В десять часов утра нужно было снова на работу—сколько ни сиди, ничего не высидишь…

Утром в кабинет тюрьмы привели арестованного.

— Садитесь, Лысенко. Так вы утверждаете, что не вы, а какие-то неизвестные убили Липина?

Да, утверждаю, — ответил Лысенко. Он с детства заикался, но эту фразу произнес без запинки.

— Кто же убил Липина? Можете ли вы вспомнить этого человека?

— Я думаю над этим, — устало ответил Лысенко, — но никак не могу припомнить его лица.

— Но вы сознались в том, что вы совершили убийство…

— Я себя оговорил; мне сказали, что улики меня изобличают. Я был пьян и все происходило, как во сне. Я ничего путем не помню…

…Шел пятый месяц следствия. В прокуратуре иронически поговаривали о том, что следователь донкихотствует, что он сражается с фантастическими мельницами, потому что все ясно, преступление доказано, обвиняемые сознались, и, кроме данных, собранных в милиции, где дело было закончено за 11 дней, в последующие долгие месяцы оно не сдвинулось ни на йоту, а только запуталось еще больше.

Днем и вечером продолжались беседы с Лысенко. Мы говорили о книгах, о стихах, о театре, и однажды, в минуту большого доверия, которая наступает обычно, когда арестованный видит, что ему желают добра, открыв самые сокровенные тайники своего сердца, Лысенко сказал:

— Вы знаете — только не смейтесь надо мной — вот уже несколько ночей мне снится один и тот же человек, мне кажется, что это тот самый неизвестный, который убил Липина. Его лицо я мог бы даже узнать, тем более, что я припоминаю, как в драке он, кажется, крикнул мне, что он меня знает, что мы вместе учились в школе… Я даже припоминаю, что встречал этого парня у нас на Гончарной, у Московского вокзала несколько лет назад.

Когда нет других путей и следствие заходит в тупик, «вещий сон» тоже может казаться версией. Надо было искать «неизвестных» снова. Занялись проверкой всех молодых людей, проживающих на Гончарной улице у Московского вокзала.

Молодых людей в возрасте 17–20 лет — сверстников Лысенко — здесь оказалось много, несколько десятков. К удивлению этих юношей, следователь спрашивал их только о том, где и как они провели ноябрьские праздники, где учились, интересовался знакомыми, потому что в праздник к живущим на Гончарной улице могли прийти и те, кто живет не в этом районе. Молодые люди путались, сбивались, это было не мудрено, ведь с 7 ноября прошло много времени.

Лысенко содержался в тюрьме и проверяемых видеть не мог, поэтому приходилось собирать групповые фотографии, сохранившиеся у допрашиваемых со школьных времен. Больше всего интересовались тем, что относилось к 32-й железнодорожной школе и 167-й средней школе. В одной из этих школ учился Лысенко.

Каждый раз обвиняемый тщательно рассматривал снимки, узнавая знакомые лица, он нервничал, иногда плакал, но того, кого он искал, не видел. И наконец он твердо заявил, что убийцы на фотографиях нет.

Не путает ли Лысенко? Похоже, что нет… А вдруг он хитрит? Оттягивает время? А для чего это нужно?. Что это ему даст?..

Самым трудным было то, что во время драки не оказалось ни одного очевидца. Только в процессе следствия удалось разыскать людей, которые могли дать какие-то показания о страшном происшествии. Бывший дворник Сафронова рассказала, что 7 ноября в начале одиннадцатого вечера она разыскивала мужа, ушедшего в гости в дом № 11 по Гончарной улице. Под аркой у этого дома она встретила незнакомую женщину, которая сказала ей, что она ждет своего мужа, и при этом добавила, что только что в одну из парадных дверей пробежал парень, а за ним еще двое. Сафронова и незнакомка из любопытства решили зайти в парадное.