Так появились данные, несомненно, свидетельствующие о причастности новых лиц к преступлению.

Дальнейшая работа заключалась в поимке преступников, и сотрудники уголовного розыска Министерства охраны общественного порядка РСФСР Калабухов, Управления охраны общественного порядка Сахалинского облисполкома Рахматулин, Кочешков и другие в короткий срок смогли задержать их.

У Белова и Красильникова немедленно произвели обыск, в результате которого была обнаружена металлическая монтировка. Эксперт-криминалист подтвердил, что, судя по характеру повреждений, именно этой монтировкой взломаны замки дверей и сейф.

Сначала оба отрицали свою вину, но вскоре признались, что кражу денег из кассы СМУ совершили они.

Но… заканчивая свои показания, Белов вдруг решительно заявляет:

— Мысль совершить кражу принадлежит Лисицыну. Вечером, накануне кражи, он прибежал ко мне домой и сообщил, что в кассу привезли деньги. Утром, после ограбления, я передал ему за это тридцать тысяч рублей…

— В какое время Лисицын прибежал к вам домой? — равнодушно спросил следователь.

— Около девяти вечера.

— А точнее?

— По крайней мере между половиной девятого и девятью вечера, — после недолгого раздумья ответил Белов и как-то криво ухмыльнулся.

— Как он был одет?

— Зеленая шляпа, пальто, сапоги, — также несколько помедлив, процедил арестованный.

Следователь, не обнаруживая заинтересованности, продолжал задавать несущественные, на первый взгляд, вопросы и также спокойно выслушивал ответы.

— Лисицын заходил в дом, чтобы сообщить о деньгах?

— Нет, он постучал в окно, и я вышел к нему на улицу.

— Что вы делали потом?

— Зашел за Юрием, он охотно согласился пойти со мной…

— А где в это время был Лисицын?

— От моего дома пошел в контору проверить, нет ли там кого… В случае опасности он должен был повесить на окно тряпку. Мы подошли к конторе, тряпки на окне не было. Юрий взломал дверь… Дальше вы все знаете.

— Где вы передали Лисицыну тридцать тысяч?

— На другой день после кражи около кинотеатра «Луч».

— В какое время?

Здесь Белов снова, как бы напрягая память и что-то вспоминая, сделал паузу. Но молчание было недолгим.

— В восемь утра.

— Куда он положил деньги?

Они были в газетном свертке. Лисицын положил их во внутренний карман пальто.

— О чем вы в это время говорили?

— Он сказал, что идет на работу. Советовал, в случае чего, не признаваться ни в чем и пошел в сторону СМУ.

— Юрий знал, что Лисицын сообщил вам о возможности организовать кражу? — вдруг спросил следователь.

— Конечно. Когда мы шли на «дело», я ему рассказал об этом.

— Зачем вы посыпали махоркой пол в бухгалтерии? — поинтересовался следователь.

— Начитались детективщины, — рассмеялся Белов, — Юрик предлагал подошвы наших ботинок натереть селедкой. Лисицын же советовал мне разбросать по полу махорку или лучше нюхательный табак.

…Значит, если верить Белову, Лисицын — участник кражи. Но почему Белов обдумывает ответы? Почему не сразу отвечает на простые вопросы? Почему отвечает неуверенно, избегая встречного взгляда?

Все показания Белова следователю необходимо было тщательно проверить.

И следователь начал проверять их.

Оказалось, что Белов лгал. В вечер, предшествующий краже, Лисицын был одет в плащ, кепку и ботинки, с шести до девяти вечера никуда из клуба не отлучался. Об этом показали многие свидетели. После десяти с Лисицыным всю ночь была Галина Комарова.

На следующий день Лисицын был вызван в СМУ в шесть тридцать утра и оттуда никуда не уходил до прибытия милиции.

Наконец, Юрий Красильников, который давал правдивые показания, узнав о показаниях Белова, возмутился:

— Он трус! Лисицын старше нас. Белов все хочет свалить на него. Не верьте ему, он давно носился с мыслью обокрасть кассу, и помощников, кроме меня, у него не было.

— Видите, как он врет, — продолжал Юрий, — махорку-то рассыпать придумал я, а не Лисицын. Его я никогда не видел. Только после кражи узнал, что его посадили. А на ручках дверей отпечатков пальцев все равно не было. Мы были в перчатках.

Оставалось соблюсти формальность: произвести очную ставку между Беловым и Лисицыным.

— Знаете вы друг друга, имеете какие-нибудь личные счеты?

— Знаем, — следует ответ, — личных счетов нет у нас.

— Белов, вы подтверждаете, что Лисицын предложил вам совершить кражу денег и сообщил, что в кассу деньги доставлены?

— Да, — наклонив голову, отрывисто произносит Белов.

— Поднимите голову. Расскажите, как все это было…

Белов несколько секунд смотрит в напряженное, откровенно укоризненное лицо Лисицына, опускает взгляд и неожиданно кричит:

— Я все врал! Хотел, чтобы мне меньший срок дали, и поэтому валил на него. С нами он не был… Уведите меня…

Когда надзиратель вывел Белова из камеры следователя, Лисицын, тяжело опустившись на спинку стула, беззвучно зарыдал и его плечи — широкие, сильные— часто вздрагивали.

— Неясно одно, — следователь подошел к Лисицыну, — зачем вы вытирали ручки дверей, к которым, несомненно, прикасались руки преступников?

— Я так был ошеломлен, что, когда пришел в себя, не мог вспомнить, брался ли я за ручки дверей и дотрагивалась ли до них Галина. Страх за то, что о связи с ней узнают жена и мои родители, заставил меня вести себя так нелепо и глупо. Все именно так и было.

— Сегодня, — сказал следователь, подойдя к столу и собирая бумаги, — вас освободят. Домашние будут знать об этом, Галина, если хотите, тоже. Куда вы пойдете?

— После такого урока — домой, только домой! — еще не оправившись от волнения, произнес Лисицын и, с благодарностью глядя на следователя, добавил:

— Можно мне пожать вашу руку?

— Конечно, — улыбнувшись ответил следователь и пошел навстречу ему.

СЛЕДОВАТЕЛЬ допрашивал сестру обвиняемого. Не в первый раз он задавал свидетелю один и тот же вопрос:

— Где ваш брат был позавчера в 9 часов вечера? И, видимо, не в первый раз девушка отвечала одно и то же.

— Володя в это самое время был дома… И все… Допрос, как видно, успеха следствию не приносил.

Дело в том, что в это самое время Володя в другом конце города ограбил женщину. А сестра обвиняемого пыталась создать алиби.

После допроса следователь говорил товарищам по работе:

— Не стоит добиваться… упорная девушка…

— Но сестра обвиняемого, как вы утверждаете, дает ложные показания? — возразили ему.

— Ну и что же? Привлечем ее по статье 181 УК за ложь — и дело с концом!

— А вы приложили усилия к тому, чтобы свидетель рассказал правду?

— Зачем это? Ничего не выйдет. Она — сестра обвиняемого, вот и выгораживает его. Ее показания значения не имеют, веры нет им и на грош — родичи! Все равно преступление доказано.

Я невольно подумал: порой допрос свидетелей относят только к чисто техническому акту собирания доказательств. Нередко мы забываем, что допрос является и важным средством воспитания людей.

Об этом и о доверии к людям мне и хочется рассказать.

Снежные пушинки искрились и сновали, как солнечные зайчики.

Это происходило за окном, в лунной темноте улицы.

Я мельком взглянул в темную полоску между шторами окон. Казалось, пушинки невесомого январского снега запрыгали в светлом и шумном новогоднем зале. Нет, это мелькают серпантиновые мягкие ниточки. И какое счастье, что сейчас я здесь, с друзьями. И как здорово кружиться в вальсе в новогодний вечер, забыв все мирские дела и тревоги…

От непривычки, усталый, прижимаюсь к стене в углу и вытираю мокрый лоб.

Интуитивно оглянулся—не ищут ли?

— Устал, дежурный? Пойдем, предстоит работа… не ногами… головой, кажется, работать надо! Иди — тебя к муровскому телефону.

Так я узнал о тяжком преступлении, расследовать которое было поручено мне.