Чайядеви

Чайтанья Прабху и его жена покинули нашу деревню. Кажется, он был так давно тот день, когда они впервые появились у нас и увидели, в каком унынии пребываем мы с мужем и насколько закоснели жители деревни в кастовых предрассудках. Они проложили нам путь, сделав нас готовыми принять Господа Чайтанью. Я поклонилась им в ноги и поблагодарила. Мы договорились встретиться с ними на каком-нибудь ежегодном фестивале.

Я думала, что буду чувствовать себя одинокой, когда они уйдут, но пока вроде все в порядке. Я вся поглощена служением Радхе-Гопинатхе. А в этом и заключается секрет счастья, как сказала Вишнуприйя. Не оставляйте свои чувства и ум в праздности, и Майе не удастся совлечь вас с пути никакими приманками и соблазнами.

Каждое новое утро дарит нам и новый шанс. Служение здесь, на земле, может увенчаться служением там, на Голоке. По сути, служение здесь, служение Божествам Радхи-Кришны, неотлично от служения на Голоке.

Вода, которую я приношу для брахманов, цветы для алтаря - все это трансцендентные предметы. Я приготавливаю предметы для пуджи молча; я не чувствую потребности многословно рассуждать о том, что я делаю. Но мне нравится описывать свои мысли и ощущения.

Другие люди тоже могут испытать, как это замечательно - служить Божествам. Я предложила некоторым женщинам иногда вместо меня приготовлять утром храм к мангала-арати. Они, верно, думают, что я пытаюсь свалить на них свои обязанности. Во всяком случае, никто из них пока не откликнулся на мое предложение. А я и не жалею об этом.

Но вот двери открываются и мы видим Их - стоящего в игривой позе темного Кришну и золотистую Радху, поблескивающих в сиянии лампад.

Я провожу в нашем доме все меньше и меньше времени. Без Харидевы и сыновей с их семьями он кажется опустевшим. К чему женщине, которая живет одна, содержать целый дом? Может, мне пригласить кого-нибудь пожить у меня? Или, может, мне лучше поселиться в ашраме вместе с вдовами? Я говорила об этом сыновьям, но Дайянанда сказал, что о том, чтобы бросить дом, не может быть и речи. Он и его жена время от времени приезжают сюда. Я-то не против жить здесь, мне просто не хочется расходовать впустую энергию Господа.

Дорогие Радха-Гопинатха!

Прошу Вас, благословите меня на служение Вам. И позвольте мне, служа Вам, думать о Вас. Каждый цветок чампаки, каждый бутон париджаты, который я нанизываю на нить, возляжет на Ваши плечи. Гирлянда у Шри Кришны будет немного длиннее, чем у Радхи. Вы оба будете с упоением вдыхать аромат цветов. Вы предаетесь играм и забавам во Вриндаване, и мы готовимся присоединиться к Вам в этих играх. Помогите же нам подняться над земными заботами. Я хотела бы стать участницей Ваших игр. Я отказываюсь от того, чем я жила прежде. Припадая к Вашим стопам, я молю Вас сделать меня Вашей служанкой. Я хочу помогать Вам в Ваших играх. Но что-то все же тянет меня назад. Прошу Вас, разорвите мои материальные привязанности, чтобы я не была чуждой настрою Ваших игр.

Кто же Те, для кого готовим столько блюд?

Кто же Те, чьему вкусу мы стремимся угодить?

Кто Они, для кого вода, цветы?

Для кого я набираю овощей корзину?

Переходя от дела к делу, думаю о ком?

Радха-Гопинатха, это Вы.

Дорогой Харидева Прабху!

Не могу даже представить, где ты сейчас находишься, но думаю, что у тебя все хорошо. Вернувшись домой, ты обнаружишь, что я теперь скромная помощница пуджари в нашем маленьком мандире. И, возможно, ты подумаешь: «С какой это стати она взялась за это дело? Что она о себе воображает?» Но это произошло само собой, точно так же, как само собой получилось, что ты отправился странствовать с группой санкиртаны. Надеюсь, я не слишком много беру на себя. В моей душе теперь мир и покой, и я буду очень рада видеть тебя. Преданные говорят, что для тебя здесь найдется много работы. А может, ты захочешь больше времени проводить дома, читая «Шримад-Бхагаватам»? Это тоже будет замечательно. Я же буду помогать тебе, как только могу.

На этом кончаю писать, так как нужно идти собирать цветы. Позже я напишу тебе еще и расскажу, о каких играх Господа Чайтаньи я еще слышала.

Харидева

Десятый день пада-ятры

Я задал Гаура-Кришне Свами простой вопрос: когда человек должен уже подумывать о принятии санньясы? В ответ он прочитал мне целую лекцию. Он рассказал историю брахмана из Аванти, который был заминдаром (мне кажется, это история из «Шримад-Бхагаватам»). Этот брахман был чрезвычайно богат и ужасно скуп. Он и сам ходил в обносках и питался впроголодь и семью морил голодом и давал им вместо одежды одни лохмотья. Всю свою жизнь он копил деньги и нажил баснословное богатство.

Как-то раз, когда его не было дома, его близкие разбили дубовые сундуки и похитили хранившиеся в них ценности. Вернувшись домой и увидев пустые сундуки, он пришел в совершенное отчаяние. Однако он поблагодарил Кришну, а затем отрекся от мира.

Он отправился в близлежащую деревню и расположился там на берегу реки, намереваясь предаться аскезам и бхаджане. Однако люди стали приходить к нему и причинять всевозможные беспокойства, так что ему не удавалось даже поесть тех фруктов, которые ему подавали. Жители той деревни хорошо знали его: некогда они часто приходили к нему, чтобы занять у него денег, и он давал их на очень тяжелых условиях. Поэтому они думали, что он стал монахом, чтобы теперь таким способом добывать деньги. Они сомневались в его искренности.

Мальчишки украли у него данду и верхнюю одежду и не давали ему спокойно поесть. Всякий раз, когда он ставил перед собой миску с горсткой риса, который ему удавалось выпросить, они бросали в нее песок или выхватывали ее у него из-под носа. Им очень хотелось, чтобы он заругался на них, но он хранил молчание. Он думал про себя: «Разве эти люди есть причина моих страданий или счастья? Нет. Может быть, я испытываю страдания из-за своей кармы? Или по воле Параматмы? Нет, причина моих страданий в моем уме. А потому я должен обуздывать его и сосредоточивать на Кришне». Здесь Гаура-Кришна Свами процитировал такой стих: этам са астхайя паратма-ништам адхьяситам пурватамир махаршибхих ахам таришьями дуранта-парам тамо мукундангхри-нишевайаива

(Бхаг. 11.23.57)

Брахман решил отречься от всего материального и найти убежище у Кришны, в котором находят прибежище все великие мудрецы, знающие, что благодаря этому они непременно пересекут океан рождения и смерти.

Гаура-Кришна Свами продолжал говорить. Его рассказ захватил меня. Однако затем он принялся бичевать семейную жизнь вообще, и я подумал, что тут он хватил через край. Мне захотелось рассказать ему о своей жене, о том, какой она чистый и безгрешный человек. Но я промолчал: начни я говорить об этом, он бы наверняка решил, что я просто под башмаком у жены.

Но по крайней мере, его слова заставили меня более серьезно отнестись к санньясе. Он дошел до того, что заявил: «Грихастха не может проповедовать». «А как же я, Махарадж, - спросил я, - я же грихастха». «Нет, - ответил он, - ты живешь скорее как ванапрастха».

Разумеется, я хочу вести такой образ жизни, в котором не было бы места половым отношениям, да и Гаура-Кришна Свами говорит только то, чему учат шастры, которые утверждают, что из-за привязанности к жене и детям человек запутывается в сетях материальной природы. Он сказал, что, если человек отрекается от мира, а затем вновь начинает думать о своих близких и возвращается в лоно семьи, это все равно что, извергнув из себя содержимое желудка, начать есть эту блевотину. Но говорить так - его долг.

Всю свою жизнь я был семейным человеком, правда я всегда старался обуздывать свои страсти. Гаура-Кришна Свами просто побуждает меня признать, что в пятьдесят лет человек должен раз и навсегда отказаться от наслаждения сексом. Это относится и к сексу в его тонкой форме, который проявляется в стремлении к наживе, всеобщему поклонению и почестям. Я согласен со всем этим. Я ни с чем не спорю. Но он не знает, что Чайядеви не похожа на материалистично настроенных женщин. Поэтому я иду и ничего не говорю.