Комбриги посылали к Блюхеру связных, просили ускорить артиллерийскую подготовку.

Блюхер дважды звонил к начальнику артгруппы Будиловичу и слышал в ответ:

— Густой туман. Ни черта не видим. По своим можем ударить.

А командарм Корк торопил:

— Пора начинать штурм.

— Пора, но без артиллерии не одолеем. Подождем, пока рассеется туман.

Только в 10 часов артиллерия начала стрельбу по Турецкому валу.

Блюхер видел, как над передним краем противника поднялись высокие черные столбы — словно роща выросла. Взрывы швыряли вверх колья, обрывки проволоки, камни и доски. Сплошное черное облако заволокло Турецкий вал.

— Вот теперь можно и атаковать, — сказал Блюхер начальнику штаба. —Николай Селиверстович, поторопите Боряева и Ринка.

Штурмовые волны хлынули к Турецкому валу. Наступали по всему участку фронта.

В бинокль Блюхер видел, как стремительно продвигались вперед стрелковые цепи.

До Турецкого вала оставалось не больше трехсот шагов, когда со всех огневых позиций белогвардейцы открыли огонь. Земля клокотала и глухо стонала под ногами атакующих. Штурмовая волна разбилась о стену плотного, смертного огня. Бойцы залегли.

К Блюхеру подошел Датюк, доложил:

— У Круглова обстановка осложнилась. Противник ввел в бой свежие части и при поддержке шести бронемашин потеснил головной, четыреста пятьдесят восьмой полк. Круглов организует контратаку и просит поддержать.

— Поддержать! Легко сказать. У меня всего в резерве три полка. А надо еще брать вал, будь он трижды проклят.

— Круглову очень трудно. Он зря помощи не попросит.

— Это верно. Придется послать к Круглову четыреста пятьдесят первый полк. И пусть выступают немедленно. Ветер изменился, дует с востока. Из нашего союзника превратился в злейшего врага. Нагонит в Сиваш воды, отрежет наших.

Датюк ушел.

Блюхер связался с Будиловичем, спросил:

— Как у вас с боеприпасами? Поддержать наступающих можете?

— Больше половины сожгли. А впереди еще Юшуньские укрепленные позиции.

— И все‑таки поддержать надо. Стреляйте поточнее. Глушите пулеметные гнезда и орудия.

— Слушаюсь! — донеслось из трубки.

В 13 часов 35 минут полки Ударной огневой и 152–й бригад снова двинулись в атаку. Шли по трупам товарищей. Пробились к третьей, неразрушенной линии заграждений и, понеся большие потери, отошли…

Блюхер попытался связаться с комбригами, но связь была перебита. Да и что могут сказать безотказные, бесстрашные Ринк и Боряев в свое оправдание? Надо дождаться темноты. Атаковать будет легче. К этому времени, может быть, изменится обстановка на той стороне Сиваша — у Караджаная.

Блюхер спросил у Датюка:

— Новую сводку от Круглова получили?

— Связи пет.

— Вызовите Гулина.

Начальник связи Сергей Фаддеевич Гулин пришел через полчаса. Блюхер спросил, не скрывая злости:

— Почему нет связи с Литовским полуостровом?

— На Сиваше поднялась вода. Да и какая там к дьяволу вода — форменный рассол. Провода старые, разъедает изоляцию. Нужна шестовая связь, а кольев нет. Я вам про это докладывал.

— Докладывать‑то вы все хорошо умеете. Надо было шесты поискать по селам. Купить, черт возьми.

Гулин подумал, тихо сказал:

— Связисты говорят: «Сами встанем, если надо». Пусть держат провод.

Блюхер зябко вздрогнул, густые брови сурово сомкнулись:

— Это сверх сил, Гулин. Окоченеют. Может, есть другой какой выход?

— Искал. Прикидывал. Только так, товарищ начдив. Надежнее ничего не придумаешь.

— Да, придется. Ставьте живую связь. Потом их всех в санчасть. Поняли?

— Обогрею. Знаю как.

И Гулин убежал.

И вот они протянулись цепочкой от одного до другого берега, связисты 51–й Московской. Протянулись на девять верст.

Свирепый ветер дул с востока, хлестал по немеющим, багровым от стужи лицам. Кровоточили растрескавшиеся губы. Ветер гнал и гнал в гнилое море студеную темную воду. С каждым часом она поднималась все выше и выше и злобно хлестала по обледеневшим шинелям бойцов. Они не могли сдвинуться с места, постучать ногами. Ноги упирались в вязкое дно Сиваша. Сквозь их руки шли приказания, боевые донесения. В их руках была жизнь многих тысяч людей.

По этой живой линии комбриг Круглов доложил Блюхеру, что с помощью 451–го полка все атаки противника отбиты. Бой идет на подступах к Караджанаю. Захвачено 400 пленных. Половина из них поставлена в наш строй. Задание будет выполнено.

Блюхера обрадовала эта весть. Комбриг Круглов слово сдержит. Только надо ему побольше патронов подбросить, пока еще проходим Сиваш.

В 7 часов вечера Блюхер снова двинул на штурм 152–ю и Ударную огневую бригады. Впереди пехотинцев шли броневики. Подрывники и гранатометчики пробили проходы в третьем заборе. По ним хлестнули фланговым и кинжальным огнем пулеметов. Герои погибли у проволоки.

И третья атака не удалась. Вереницы раненых потянулись от пылающего Перекопа.

Блюхер вызвал Флигельмана. Тот сел у стола, крепко стиснул ладонями синеватые острые скулы.

— Что будем делать, комиссар?

— Придется вводить в бой резервную бригаду.

— Не бригаду, а два полка. Давай подумаем…

Вбежал телеграфист, шумно дыша, прокричал:

— Товарищ начдив, к аппарату! Командующий фронтом требует.

— Речь пойдет о Перекопе, — поднялся Блюхер. — Вызовите Датюка. Немедленно!

Прошел несколько шагов и остановился, потрясенный резкой болью в бедре. Выругался. Надо как‑то продержаться. Еще хотя бы сутки продержаться. Морщась, зашагал в аппаратную.

Фрунзе потребовал:

— Сиваш заливает водой. Наши части на Литовском полуострове могут быть отрезаны и уничтожены. Захватите Турецкий вал во что бы то ни стало. В случае промедления в выполнении приказа тотчас же последуют суровые меры наказания.

Блюхер ответил:

— Приступаю к исполнению приказа. Выполним любой ценой.

И впервые с беспощадной остротой Блюхер почувствовал, как тяжела ответственность начальника крупного войскового соединения за судьбы тысяч людей, ему подчиненных. Легче самому сто раз умереть, чем посылать на гибель боевых друзей и товарищей, с которыми прошел тысячи верст по дорогам войны. Что же делать? Как взять окаянный Турецкий вал? Ввести последние два резервных полка? А кто отразит контратаки, кто пойдет дальше — на Армянск? Надо поднять на ноги всех коммунистов тыла и создать новую штурмовую волну. Выдвинуть орудия в цепи пехоты и прямой наводкой бить по пулеметным и артиллерийским позициям. Огнем прорубать проходы.

Пошатываясь, Блюхер подошел к столу, за которым сидели Флигельман, Датюк и начальник оперативной части Голубых. Опустился на стул, потер ноющие виски, сказал:

— Командующий потребовал захватить вал во что бы то ни стало. И я ответил: приказ будет выполнен любой ценой. Прошу вникнуть в эти слова — любой ценой.

— А почему не вводят в бой Первую и Вторую Конные армии? Да и четвертая стоит на месте. Одна наша, шестая, воюет, — угрюмо спросил Датюк.

— Это не наш резерв, а командующего фронтом. Мы должны спасти тысячи бойцов на Литовском полуострове. ДаЕайте собирать последние силы. Товарищ Флигельман, напишите начподиву Строганову, пусть немедленно мобилизует всех коммунистов тыловых подразделений в штурмовую волну.

Блюхер осмотрел стол, обернулся к Датюку:

— Николай Селиверстович, прошу боевые сводки о потерях.

— Не все прислали. Не могут подсчитать.

— Живых надо считать. Остальные ранены и убиты.

Блюхер быстро просмотрел сведения, полученные от комбригов и специальных подразделений. Начальнику оперативной части Голубых приказал:

— Разыщи Вербицкого и передай, пусть ведет курсантскую школу на вал. Хотел сохранить ее в полном комплекте, не пришлось…

Блюхер повернулся к Датюку:

— Немедленно звоните Боряеву и Ринку. Пусть собирают всех, вплоть до писарей и поваров, и через два часа ведут в атаку. Сами ведут! Для них дорога только на Армянск…

— Слушаюсь!