Его умные глаза смотрели на Марка-Антуана, ожидая возражений. Поскольку возражений со стороны этого предупредительно вежливого джентльмена не последовало, посол продолжал:
— Вот письма Бонапарта, которые вы еще прочитаете. Мантуя не сможет продержаться долго. Стоит ей капитулировать, и мы будем в совершенно ином положении.
Марк-Антуан бегло просмотрел письма. Они были короткими и точными, как и все депеши генерала Бонапарта.
— А новая австрийская армия под командованием Элвинзи? — спросил он.
— Вы же читали, что он утверждает. Силы Элвинзи преувеличивают в Венеции. Он будет разбит также легко, как и Уормсер до него или Болье до Уормсера. Единственное, чего мы опасаемся, так это того, что вооруженная в полном объеме Венеция объединится с Австрией. Это мечта англичан. Но это нам не грозит, пока Дожем Венеции является бесхарактерный Манин. Поэтому в любом случае нам выгодно, чтобы Вендрамин отстаивал вооруженный нейтралитет. Я буду молиться, чтобы Сенат послушался его.
Для Марка-Антуана тревожная ирония заключалась в том, что усилия, которые делали Вендрамина в глазах графа Пиццамано защитником и спасителем страны, теперь становились именно теми усилиями, которые приветствовались врагами Венеции, потому что делали ее уязвимой для их замыслов.
Лальмант прервал течение его мыслей.
— Но что вы говорили об угрозе вашей жизни?
— Я рад, что это вызвало у вас определенный интерес.
Он рассказал Лальманту о дуэли с Вендрамином и о последовавшем ночном продолжений этой истории.
Посол побагровел от негодования. Ярость его не была показной. Со времени дела Терци его отношения с мнимым Лебедем неизменно становились сердечнее.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? Чем я могу помочь вам? — спросил он.
— Ничем, пока политика не позволит вам сделать того, что я попрошу. Я буду предупреждать вас и делать все сам.
Отвечая на немой вопрос посла, он добавил:
— Я предполагаю воспользоваться средствами, которыми вы обладаете, чтобы связать Вендрамина.
Лальмант сразу понял.
— А, это! Но это может оказаться затруднительным.
— Для меня это не более затруднительно, чем оказаться жертвой убийства Проявите немного гуманности, Лальмант.
— Мой дорогой друг! О, мой друг! — охваченный участием, Лальмант вскочил на ноги. — Подумать, что я бессердечен!
И в самом деле, столь сильной и очевидной была его искренняя тревога за судьбу Лебеля, что он пришел в конце концов к вопросу о том, действительно ли гражданину депутату необходимо задерживаться в Венеции.
Марк-Антуан возмутился. Неужели Лальмант полагает, что он будет спасаться от опасностей бегством? А что касается его деятельности в Венеции, так его работа еще и не начиналась. Это произойдет, когда наступит кризис.
— В любом случае, как я могу уехать, пока меня не отозвали? — он взял свою треугольную шляпу со стола. — Есть только один путь. И я воспользуюсь им.
Его гондола несла его к дому в богатом районе Венеции, где квартировал Вендрамин. Последнего не устраивали дома в Сан-Барнабо, построенные государством для обедневших патрициев. Здесь, на втором этаже прекрасного дворца, он обитал в относительной роскоши, которая была необъяснима для тех, кто знал его истинные средства
Пожилой слуга в незамысловатой ливрее открыл на стук Марка-Антуана и подозрительно осмотрел его.
— Сэр Леонардо Вендрамин? — спросил Мелвил.
— Да, он живет здесь, — откликнулся человек с заметным акцентом. — Чего вы от него хотите?
— Удовольствия небольшой дружеской беседы.
Следя за входом, слуга сделал полоборота и позвал:
— Сэр Леонардо, здесь вас спрашивает какой-то господин.
Дверь распахнулась. Появилась высокая фигура в парчовом халате малинового цвета, домашних туфлях и с закутанной шарфом головой. Правый рукав халата висел безвольной пустотой.
Он двинулся вперед, вытягивая шею, чтобы увидеть пришедшего. При виде Марка-Антуана его лицо густо покраснело.
— Что вам угодно? Кто просил вас приходить сюда?
Марк-Антуан прошел в узкий коридор. Чтобы помешать захлопнуть перед своим носом дверь, он предусмотрительно уперся ногой в край двери.
— Мне надо поговорить с вами, Вендрамин. Это безотлагательно и очень важно для вас.
Он произнес это тоном джентльмена, разговаривающего с непослушным лакеем, и с соответствующим выражением лица.
— Вы можете поговорить со мной где-нибудь в другом месте. Я не принимаю…
— Нет. Я могу понять это, — твердый взгляд Марка-Антуана метнулся на слугу, чья поза была почти угрожающей. — Но вы примете меня.
Минуту Вендрамин стоял, сверля его свирепым взглядом. Затем он неожиданно уступил.
— Входите, если настаиваете. Дайте ему войти, Лука. Дайте войти.
Марк-Антуан прошел в дом. Вендрамин указал левой рукой на дверь, из которой он появился.
— Сюда, если угодно, — сказал он.
Они прошли в просторную залу, в обстановке которой не было излишней пышности, но и убожества тоже; развешенный во всю стену гобелен и позолота в отделке мебели говорили об определенной претенциозности.
Вендрамин вошел последним и закрыл дверь. Марк-Антуан повернулся. Не снимая перчаток, он держал свою шляпу в левой руке, а другой опирался на трость с золотым набалдашником.
— Не думаю, чтобы вы были рады меня видеть, — сказал он с ироничной любезностью.
— Что вам угодно, месье англичанин?
— Я хочу сказать вам, что возможны были самые серьезные последствия для вас, если бы я не смог из-за тех мер, которые вы предпринимаете по отношению ко мне, нанести вам этот короткий визит. Вы, конечно, слышали, что ваш друг был выловлен из канала Св. Моисея ранним утром. Вы догадываетесь, как он попал туда. Надеюсь, у вас есть чувство вины за безвременную кончину несчастного товарища.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— О том, дорогой мой мессер Леонардо, что при следующем покушении на мою жизнь вам будет лучше послать четверых ваших забияк для этой работы. Двоих вряд ли хватит.
Вендрамин зловеще усмехнулся.
— Я так и сделаю, дорогой мой мессер Мелвил.
— Вижу, мы поймем друг друга.
— Не последуете ли вы моему совету? Оставьте Венецию, пока еще вы можете это сделать. Здешний воздух не очень полезен для здоровья иностранцев, сующих нос не в свои дела.
— Ваше участие трогает меня. Но уверяю вас, здоровье у меня превосходное.
— Это может измениться.
— Я с удовольствием рискну. Но разве вас не беспокоит ваше собственное здоровье? Разве вы не подумали о том, как мало вам будет отведено, если государственные инквизиторы обнаружат, что в течение шести месяцев вы получили пять или шесть тысяч дукатов от французской миссии?
Губы Вендрамина побелели. Он сделал шаг вперед.
— Что означает эта ложь? Это грязная ложь, слышите вы?
— Если это ложь, то, конечно же, она не доставит вам беспокойства.
— Я не брал ни фартинга — ни фартинга! — из французской миссии!
— Строго говоря, вы, возможно, и не брали. Но имеются в наличии чеки на эту сумму, выданные миссией, подписанные вами и оплаченные банком Виванти. Как вы убедите инквизиторов, что вы даром получили все эти французские деньги? Как вы убедите их, что не получили их за содействие тем намерениям, осуществления которых добиваются французы.
Вендрамин, онемевший и трясущийся от гнева и страха, свирепо уставился на него. Марк-Антуан продолжал любезным тоном:
— Вас ожидает судьба Рокко Терци, о котором вспомнят, что он был вашим близким другом; который был таким же бездельником, как и вы; который, так же как и вы, не смог объяснить, на какие средства он жил в обстановке, подобной этой. Если вы не хотите, чтобы такое случилось и с вами, вы больше не будете вмешиваться в мои дела. Когда вы поймете то, ради чего я сюда пришел, вы не будете сильно обижаться на меня за этот визит. Меня также не устраивает оставаться под постоянной угрозой убийства. И меня не устраивает необходимость расхаживать с телохранителем, чтобы защититься от ваших драчливых фехтовальщиков. Поэтому я принял свои меры предосторожности; и это такие меры, что я рекомендую вам сделать все, что в ваших силах, чтобы содействовать моему доброму здоровью и моему благополучию, — он улыбался, но тон его теперь стал твердым. — Я устроил так, что какая бы неприятность ни случилась со мной, пусть даже не смертельная, информация немедленно попадет к государственным инквизиторам и заставит их задать вам ряд затруднительных вопросов. Надеюсь, вы все понимаете?
