Марта медленно начала спускаться вниз по эскалатору, проверяя своим топориком прочность каждой ступеньки.

На шестом этаже тоже была “Дарнхулъва” — судя по рисункам, история военного дела и техники. Они осмотрели центральный зал и спустились на пятый этаж. Он ничем не отличался от шестого, только большой четырехугольный зал был весь заставлен пыльной мебелью и какими-то ящиками. Айвн Фитцджеральд неожиданно поднял фонарь. Росписи здесь изображали марсиан. По виду они почти ничем не отличались от жителей Земли. Каждый марсианин держал что-нибудь в руке — книгу, пробирку или деталь научной аппаратуры. Все они были изображены на фоне лабораторий и фабрик, в отблеске пламени или при вспышке молнии. Над рисунками стояло уже знакомое Марте слово “Сорнхулъва”.

— Марта, посмотрите на это слово! — воскликнул Айвн Фитцджеральд. — То же, что и в заглавии вашего журнала. — Он посмотрел на стену и добавил: — Химия или физика.

— Или и то и другое вместе, — предположил Хаберт Пенроуз. — Не думаю, чтобы марсиане так строго делили эти предметы. Смотрите! Этот старик с длинными усами — должно быть, изобретатель спектроскопа. Он его держит в руках, а над головой у него — радуга. А женщина в голубом рядом с ним, наверное, что-то сделала в области органической химии. Видите над нею схемы молекулярных цепей? Какое слово передает одновременно идею химии и физики как единой дисциплины?

— Может быть, “Сорнхульва”, — сказала Сахико, — Если “хулъва” значит “наука”, то слово “сорн” должно означать “предмет”, “вещество” или “физическое тело”. Вы были правы, Марта. Цивилизованное общество непременно должно оставить после себя хоть какое-нибудь свидетельство своих научных достижений.

— Да, это должно стереть презрительную усмешку с лица Тони Латтимера, — сказал Фитцджеральд, когда они спускались по неподвижному эскалатору на следующий этаж. — Тони хочет стать крупной фигурой. А когда рассчитываешь на это, трудно примириться с мыслью, что кто-то может быть крупнее. Ученый, который первым начнет читать марсианские надписи, будет, без сомнения, самой крупной величиной в археологии нашего времени.

Фитцджеральд был прав. Раньше Марта сама не раз думала об этом, но в последнее время она гнала от себя все эти мысли. Ей хотелось только одного — научиться читать то, что писали марсиане, и узнать о них как можно больше.

Они спустились еще по двум эскалаторам и вышли в галерею, которая шла вокруг большого зала, расположенного на уровне улицы. В сорока футах под ними был пол. Они освещали внизу предмет за предметом — огромные скульптурные фигуры в центре: нечто вроде вагонетки с моторчиком, перевернутой, очевидно, для ремонта; какие-то предметы, напоминающие пулеметы и автоматические пушки; длинные столы, доверху заваленные пыльными деталями машин; коробки, клети для упаковки, ящики.

Они спустились и, с трудом пробираясь среди завала вещей, отыскали эскалатор, ведущий в подвальные помещения. Подвалов было три, один под другим, и наконец они очутились у подножия последнего эскалатора на твердом полу, освещая портативными фонарями груды ящиков, стеклянных бочек, круглых металлических коробок, густо обсыпанных слоем порошкообразной пыли.

Ящики были из какой-то пластмассы: за все время работ экспедиции в городе им ни разу не попадались деревянные предметы. Бочки и большие круглые коробки тоже были либо из металла, либо из стекла, вернее из какой-то особой стекловидной массы. В этом же подвале они обнаружили несколько холодильников. С помощью топорика Марты и похожего на пистолет вибратора, который Сахико всегда носила на поясе, им удалось вскрыть двери одной из комнат. Они нашли там гору окаменелостей, которые когда-то были овощами. Тут же на полках лежали превратившиеся в кожу куски мяса. По этим остаткам, переданным с очередной ракетой в лабораторию на корабль, ученые легко смогут определить радиокарбонным способом, сколько лет назад прекратилась жизнь этого здания.

Холодильная установка отличалась от всех холодильников, которые когда-либо производила наша культура, но работала так же — на электрической энергии. Сахико и Пенроуз обнаружили, что аппарат включен. Он перестал действовать только после того, как был поврежден источник энергии.

Центральным подвальным помещением, видимо, тоже пользовались как хранилищем. Оно было разделено перегородкой с дверью в середине. Полчаса они возились с этой дверью, пытаясь открыть ее, и готовы были уже послать наверх за специальными инструментами, как дверь неожиданно подалась. Они протиснулись сквозь нее.

Впереди шел Фитцджеральд с фонарем. Вдруг он остановился, оглядел комнату и издал какое-то восклицание. Они с трудом разобрали слова, неясно донесшиеся из микрофона:

— Нет! Не может быть!

— Что случилось, Айвн? — спросила обеспокоенная Сахико, входя за ним. Он отодвинулся, пропуская ее. — Смотрите, что здесь, Сахико! Мы должны все это реставрировать!

Марта протиснулась в комнату вслед за подругой, посмотрела вокруг и застыла на месте, От волнения у нее закружилась голова. Книги. Шкафы с книгами. Они тянулись вдоль всех стен до самого потолка на высоту до пятнадцати футов. Фитцджеральд и Пенроуз вдруг сразу громко заговорили. Марта слышала их возбужденные голоса, но не понимала ни слова. Они, должно быть, попали в главное хранилище университетской библиотеки. Здесь была собрана вся литература исчезнувших обитателей Марса. В центре между шкафами Марта заметила квадратный стол библиотекаря и рядом — лестницу, ведущую наверх.

Марта вдруг поняла, что она движется вслед за всеми к этой лестнице. Сахико сказала:

— Я самая легкая. Пустите меня вперед. — Должно быть, она говорила о металлической винтовой лестнице.

— Я убежден, что она абсолютно надежна, — сказал Пенроуз. — То, что мы так долго возились с дверью, — лучшее доказательство прочности металла.

В конце концов Сахико настояла на своем и ее пустили вперед. Она осторожно, совсем по-кошачьи, поднималась по ступенькам. Несмотря на видимую хрупкость, они оказались очень прочными.

Комната наверху была точной копией той, которую они только что осмотрели, и вмещала не меньшее количество книг. Они решили не взламывать дверь, чтобы не тратить зря времени, вернулись обратно и поднялись в первый этаж.

Здесь были кухни, судя по электрическим плитам, на которых еще стояли горшки и кастрюли. Рядом с кухонными помещениями был расположен огромный зал, где, по всей вероятности, находилась студенческая столовая, впоследствии переделанная под мастерскую. Как они и ожидали, читальный зал был на уровне улицы, прямо над книгохранилищем. Он тоже был превращен в жилую комнату последними обитателями здания. В соседних, примыкающих к залу аудиториях они нашли множество баков, колб и дистилляционных аппаратов. Здесь, очевидно, была химическая лаборатория или мастерская; металлическая перегонная труба проходила через отверстие, пробитое в потолке на высоте семидесяти футов. Часть мебели была поломана и приспособлена для каких-то новых целей. В остальных комнатах первого этажа тоже находились ремонтные и производственные мастерские. По всей вероятности, промышленное производство продолжало существовать еще долгое время после того, как университет перестал быть университетом.

На втором этаже размещался музей. Экспонаты были едва различимы за запыленными мутными витринами. Здесь же, видимо, находились административные учреждения. Двери большинства комнат были закрыты; открытые комнаты тоже оказались приспособленными под жилье. Сделав необходимые зарисовки и набросав предварительные планы, чтобы в будущем приступить к более детальному обследованию, они двинулись в обратный путь.

Когда они добрались до седьмого этажа, был уже полдень.

Селима фон Олмхорста они нашли в большой комнате в северной части здания, где он занимался зарисовкой и фиксацией расположения отдельных вещей перед их упаковкой. Он велел мелом разделить пол на квадраты и пронумеровать их.