Для умеренно постигших такую науку, как социальная психология, и представляющих себе, что такое каузальная атрибуция, отметим, что опытный начальник должен владеть и этим жанром. Для него характерна особая асимметрия каузальной атрибуции, выражающаяся в различном объяснении происходящего его собственному начальству и подчиненным.

Так, если возглавляемая начальником организация преуспевает, более высокому начальству это преуспевание следует объяснять чутким руководством со стороны самого более высокого начальства. Например, если его вызывает Великочинов и говорит: «молодец, Вася, в этом квартале ваши показатели улучшились», он должен ответить: «так это благодаря Вам, Великочин Великочинович, Вы нам так здорово помогли!» Подчиненным же некоторое приятное для них событие, скажем, повышение заплаты, опытный начальник объясняет своими личными заслугами — например, тем, что он сумел где-нибудь раздобыть необходимые для этого средства. Если же он объяснит это какой-либо внешней причиной, например, доброй волей более высокого начальства, то не извлечет из благоприятного события личных дивидендов.

Неприятные же события, напротив, более высокому начальству следует преподносить как следствие нерадивости подчиненных, а подчиненным как проявление тупости и других нехороших качеств этого более высокого начальства. Если начальника разносит его собственный начальник, он объясняет свои просчеты недостатками подчиненных, а если для его подчиненных наступают трудные времена, он объясняет им ситуацию тупостью или злой волей более высокого начальства.

Из уважения к читателю мы не будем утомлять его перечислением других более тривиальных отличительных качеств начальников. Ясно, что начальник должен выглядеть объективным, бесстрастным, поскольку окружающие принимают бесстрастность за объективность, сдерживать одни эмоции, чтобы не наговорить лишнего, и искусственно форсировать другие, чтобы выглядеть праведным человеком, быть гибким со своим начальством и твердым с подчиненными, отвечать местным условиям, например, ладить с криминальным миром, если он живет в современной России, быть в меру публичным (не путать с публичностью как со склонностью к частому посещению пивных), т. е. время от времени напоминать о своей значительности выступлениями в газетах, по телевидению и т. п. (Это качество, впрочем, по-настоящему необходимо лишь для больших начальников, а в малых может даже раздражать). Ясно, что все необходимые, а, тем более, просто полезные для начальников качества также неисчислимы, как и типы начальников, и мы снова подчеркнем, что нисколько не претендуем на их сколь-либо полное описание. Но прежде, чем закруглиться и с этим сюжетом, отметим еще раз, что он имеет огромное практическое значение, и если кто-то, прочитав эти сроки, тут же начнет развивать в себе соответствующие качества, значит, они написаны не зря.

Снятиология это раздел начальникологии, изучающий, как и за что снимают начальников.

Один из главных законов снятиологии, установленный ею эмпирическим путем, состоит в том, что начальников снимают не за их профессиональную неэффективность, и вообще между мерой профессиональной эффективности начальников и тем, снимают их или нет, нет никакой корреляции. Поэтому формулировка «снят за профессиональную непригодность», иногда используемая при снятии начальников, представляет собой ничто иное, как дань иллюзии, будто начальников снимают за их профессиональные промахи. Да и вообще, строго говоря, профессионально непригоден любой начальник, поскольку, становясь начальником, он перестает быть профессионалом, даже если и был им когда-то. Но одних начальников снимают, а других нет, и профессиональная непригодность в этом деле ничего не объясняет.

Так за что же снимают начальников? Самый банальный ответ на этот сакраментальный вопрос таков: их снимают за то, что они не угодили вышестоящим начальником. Это, конечно, верно, но подобный ответ не закрывает, а открывает изучение проблемы, порождая следующий вопрос: чем начальники могут не угодить своим собственным начальникам? Нетривиальность данного вопроса обусловлена хотя бы тем, что, как отмечалось выше, любой начальник это Двуликий Янус и к своему собственному начальству всегда повернут своей наиболее выгодной стороной, в которой ему, вышестоящему начальству, все вроде бы должно нравиться, а если бы не нравилось, то его не назначили бы начальником.

Первый вариант разрешения обозначенного парадокса можно вывести чисто дедуктивным путем, предположив, что начальников снимают, когда меняется их вышестоящее начальство. Новое начальство всегда норовит умостить все ключевые должности своими людьми и ради того, чтобы укрепить свои позиции, и для того, чтобы куда-то пристроить своих людей (родственников). В результате любого начальника могут снять просто для того, чтобы освободить его место.

Вышестоящее начальство обычно понимает несправедливость этой ситуации и стремится как-то пристроить незаслуженно снятого начальника, подыскав для него должность, примерно эквивалентную им занимавшейся. Этим объясняются «перелеты» начальников из одной сферы деятельности в другую, совершенно для них непрофильные. Например, снятого министра культуры направляют командовать сельским хозяйством или наоборот. Ясно, что перемещенный начальник совершенно некомпетентен в новой для него области. Компетентность и соответствующая сфера деятельности в таких случаях действительно страдают, но зато торжествует справедливость: снятый начальник получает достойную компенсацию.

Хотя начальников никогда не снимают за их профессиональные промахи, принято считать, что их нередко снимают за некие связанные или несвязанные с их профессиональной деятельностью аморальные действия. Наиболее грубым примером может служить как пассивное принятие, так и активное вымогательство взяток (законодательствам всех стран следовало бы проводить различие между этими случаями). Данная ситуация не такая простая, какой может показаться. Ясно, что берут взятки почти все начальники или, во всяком случае, почти все из числа тех, кому их дают, и само по себе взяточничество никак не может считаться неприличным, как не может считаться неприличным то, что мы делаем в туалетах, ведь должны же мы где-то это делать. Аналогию между сопоставленными ситуациями можно развить: если мы сделаем публично то, что мы делаем в туалетах, это будет расценено как асоциальное действие. То же самое и с взятками: когда их берут тихо, это считается нормальным, но как только кто-то попадается, его наказывают. И тут можно подвергнуть сомнению главный тезис снятиелогии: попавшихся на взятках снимают не за сами по себе взятки, а за неумение их брать, то есть именно за профессиональную некомпетентность. А умение должным образом брать взятки можно считать одним из главных профессиональных качеств начальника.

Раньше в нашей стране начальника могли снять и то, что тогда считалось аморальном поведением, хотя и в данном случае значение имели не сами по себе аморальные поступки, а то, попался начальник при их совершении или нет. Это понятие «аморальное поведение» не имело сколь-либо определенного значения, еще менее ясно было, что представляет собой его андипод моральное поведение, но все же начальникам всех рангов было более или менее понятно, чего делать нельзя. Нельзя было выходить на трибуну в сильно нетрезвом виде, совершать с секретаршами неподобающие действия, особенно на рабочих местах, да и начальник, в пылу полемики с другим начальником брызнувший ему в физию соком или чем-либо другим, скорее всего, был бы снят. Снять могли и за слишком публичную измену жене, и за ее собственную измену (значит, плохо воспитал), и за развод с нею, и за то, что захрапел во время выступления Наиглавнейшего, а за другие подобные проступки.

К счастью, эти мрачные времена прошли, и, можно надеяться, безвозвратно. Теперь наши начальники не скованы никакими моральными ограничениями, что дает им возможность не думать о мелочах, а сконцентрировать все свои силы на главном на служении отечеству. А такое понятие, как «аморальное» (а, значит, и «моральное») поведение», ушло в прошлое. Современные начальники живут в соответствии с демократическим и единственно правильным принципом: «Можно все, что не запрещено законом», а некоторые из них в соответствии с еще более прогрессивным принципом: «Не пойман не вор». А, поскольку наши законы, во-первых, не выполняются, во-вторых, вообще не запрещают никаких аморальных действий и даже принципиально дистанцируют себя от морали (надо жить не по совести, которой у нас все равно нет, а по закону), наши начальники наконец-то обрели долгожданную свободу. И, как только что было отмечено, это не могло не пойти на пользу делу.