Этот наш товар к тому же вполне конкурентоспособен на Западе, где из всех российских товаров спросом пользуются только наше сырье и наши «мозги». Да и что еще мы можем экспортировать? Проведем мысленный эксперимент: попробуем представим себе нашего рабочего, скажем, на шведском заводе, нашего труженика полей на американской ферме, нашего чиновника в каком-нибудь германском департаменте, а главу наших либеральных демократов в английском Парламенте. Если не получится, не грешите на свое бедное воображение. Действительно, проще представить себе искривление пространства или бесконечность Вселенной. А вот наши ученые хорошо вписываются в атмосферу западных университетов, куда входят так же органично, как наши хакеры в защитные сети западных банков.

В силу всего сказанного, заграница, без сомнения, и впредь будет помогать нам в решении нашей вечной проблемы избытка слишком интеллектуальных людей. Так что потенциальные эмигранты могут с оптимизмом смотреть в будущее.

В последнее время наших ученых сильно потянуло в политику. Но, прежде чем попытаться понять, какими ветрами их туда заносит, и что именно они там делают, следует разобраться, что представляет собой сама политика.

В определениях политики нет недостатка, однако они, как и любые формальные определения, не проясняют, а только затуманивают суть дела. Политику определяют как искусство возможного, как продолжение войны другими средствами, как концентрированное выражение экономики, и как многое другое. Все это, конечно, правильно, как правильны любые определения, не годящиеся ни на что другое, кроме, как только что было отмечено, замутнения сути дела. Главного в политике как искусстве возможного, продолжения войны другими, более мирными, средствами, концентрированном выражении экономики и т. п. все подобные определения не схватывают, оставляя без ответа главный вопрос о том, что же такое политика. Так что же?

Чтобы подобраться к ответу на этот наиважнейший вопрос, двинемся тем путем, каким всегда шли мыслители прошлого (очень жаль, что те, кто пытается мыслить в настоящем, забыли их сколь славные, столь и поучительные традиции), пытаясь понять что-то сложное. Этим же путем шли все выдающиеся скульпторы. И те, и другие отсекали все лишнее, мешающие усмотрению (в случае мыслителей) и обнажению (в случае архитекторов) сути дела. В случае политики это означает отсечь то, что похоже на нее, но ею не является.

Отметим в данной связи, что политика всегда была одним из самых бесполезных для человечества и вместе с тем одним из самых популярных занятий, а понятие о политике одно из самых популярных и широко распространенных понятий, порожденных человеческим умом. Когда некое занятие популярно, а, значит, хорошо вознаграждаемо и т. д., к нему начинают примазываться все подряд. А когда популярно некое понятие, им начинают пользоваться все кому не лень, к тому же используя его к месту (реже) и не к месту (как правило). Первое произошло с политикой как с занятием, второе с политикой как понятием. О человеке часто можно услышать, что он «хороший политик», даже если он политикой никогда не занимался, а всего-навсего умело скрыл от своей жены, где был накануне, или обвел вокруг пальца своего начальника. А под политикой принято понимать и небескорыстную помощь одних стран другим, и интриги внутри тех или иных организаций, и отношения между супругами, и многое другое.

Но не будем утомлять читателя хитросплетениями понятий, запутывая еще больше и без того достаточно запутанный вопрос, а попытаемся разрубить этот Гордиев узел одним ударом Дамоклова меча. Автор этих строк и сам немного занимался политикой, и наблюдал других политиков, и становился жертвой политических интриг, и принимал в них участие, и имел возможность ощутить разницу между внутренней и внешней политикой, и так далее. Словом, он без особой гордости, но и без ложной скромности может сознаться, что с политикой знаком не понаслышке, в общем и целом улавливает разницу между ее видами, а, значит, видит и то общее, что их объединяет. И берется утверждать со всей возможной в таких случаях ответственностью (а политика и все, что с ней связано, дело абсолютно безответственное), что главное и общее во всех видах политики и, соответственно, ее суть это борьба за власть и, сразу же нужно добавить, за удержание власти[5].

Подобное определение политики сразу же сводит к общему знаменателю и разборки между государствами, и революции, и семейные интриги, и все прочее. Внешняя политика это борьба за власть (и за ее удержание) на всей нашей планете или в каком ее отдельно взятом регионе, внутренняя в своем родном государстве, внутриорганизационная в своей организации, внутрисемейная в семье и т. д. Во всех этих случаях кто-нибудь с кем-нибудь (часто все со всеми) борется за власть, и она-то, эта самая борьба, и есть политика. Если же борьба за власть при этом отсутствует, мы имеем дело не с политикой, а с чем-то другим.

Соответственно, самих политиков можно определить как профессиональных борцов за власть, которые ничего другого делать не умеют. А психологические исследования подтверждают, что политиков отличает от простых смертных патологически сильная потребность во власти. Как отмечает такой авторитетный политолог, как А. Джордж, все настоящие политические лидеры стремятся к власти. Стало быть, если они к ней не стремятся, то никакие они не лидеры и вообще не настоящие политики. Впрочем, последнее замечание из области абстрактного, поскольку не стремящихся к власти в политике просто нет.

Почему все политики стремятся к власти? Вопрос, ответ на который позволяет высветить на сей раз психологическую сущность политики. Ответ на него прост и однозначен: политики стремятся к власти, чтобы компенсировать с ее помощью комплекс неполноценности, разъедающий каждого из них с раннего детства. Каждого из них в детстве кто-нибудь, да обижал. Так, бывшего президента США В. Вильсона в действе обижал его отец, и, процитируем одного из наших отечественных политологов: «соревнование с отцом породило в нем потребность во власти, которую он, став президентом, вынужден был маскировать государственными целями». Трудно пришлось и нашему И. В. Сталину, детство которого психоаналитики описывают как омраченное тяжелейшими невротическими переживаниями, побудившими будущего Отца народов стремиться к абсолютной власти и не церемониться с этими народами. Да и детство всех прочих известных политиков было не сахар.

Только что упомянутый А. Джордж доказал, что при обретении политиками власти их чувство собственной незначительности компенсируется чувством уникальности, чувство слабости чувством обладания огромной силой, чувство посредственности чувством обладания высшими способностями, чувство интеллектуальной неадекватности чувством интеллектуального превосходства и компетентности. Да и вообще политики, дорвавшись до власти, начинают реализовывать в отношении подвластных им те же самые принципы, которые их родители применяли в отношении их самих. Скажем, если их в детстве хорошо пороли, они обычно начинают делать то же самое в отношении своих народов. Психологи объясняют это идентификацией политиков со своими родителями, отчего выпарываемым народам, естественно, не становится легче. Причем, почему-то политиков больше поддерживают, когда они часто рассказывают о своем трудном детстве и о своих строгих родителях, хотя, с соответствии описанной логикой, они, придя к власти, и своим народам должны создавать нечто подобное своему детству.

Еще один известный политолог Г. Лассауэлл не поленился разложить комплекс неполноценности, служащий главным мотором каждого из политиков, на 5 составляющих: 1) чувство собственной незначительности, 2) чувство моральной неполноценности, 3) чувство слабости, 4) чувство посредственности, 5) чувство интеллектуальной неадекватности. То есть каждый политик с детства переживает, что он физически слаб, безнравственен, лишен каких-либо дарований и глуп. Теоретически из этого можно сделать два вывода. Либо политики и в самом деле посредственны, безнравственны, глупы и т. д., и их надо помещать в учреждения для умственно неполноценных, а не допускать до власти. Либо они ошибаются в себе, а, ошибаясь в себе, могут ошибиться и в том, над чем хотят властвовать, и их тоже не следует допускать до нее. Но мы таких выводов делать не будем.