— Это я и хотел вам показать, — сказал директор. — Сегодня рано утром — публики еще было мало — пришел какой-то крестьянин. Ему было не меньше семидесяти, я думаю. Обыкновенный французский крестьянин, в синей блузе, в широкополой соломенной шляпе и в грубых ботинках. В руках он держал что-то завернутое в газету. И вот он входит в павильон и, не глядя ни на какие экспонаты, — прямо к Ленину. Видимо, он был здесь не впервые. Он знал дорогу и пошел прямо к Ленину. Подошел, снял шляпу, вежливо поклонился Ленину и положил шляпу на пол — ему надо было освободить руки. Потом он неторопливо развернул свой сверток. Там оказались пшеничные колосья — вот эти самые. Старик встряхнул их, расправил и положил у постамента. Потом он извлек из-за пазухи бумажник, вынул из него бумажку, вот эту самую, и просунул под бечевку, которой были стянуты колосья. Он все делал неторопливо и обстоятельно, по-стариковски. Потом отошел на шаг — посмотреть, аккуратно ли все лежит, — и, видимо, остался доволен. Постояв еще минуту, он подобрал шляпу, еще раз вежливо поклонился Ленину и пошел к выходу, стуча каблуками по каменному полу.

Директор поднял колосья и показал, что написано на бумажке. Рукой, видимо непривычной к перу, на ней было выведено: «Старый французский крестьянин подносит свои лучшие колосья Ленину».

Роллан прочитал и поднял глаза. Он стоял, молчаливый и задумчивый, и смотрел на бронзового Ленина. Кругом было тихо. Что-то торжественное почувствовали мы все в этой тишине, точно присутствовали не при созерцании памятника, а при встрече живых.

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать.

Потом Роллан, совсем как тот крестьянин, поклонился Ленину, надел шляпу и ушел.

Я еще встречал его после этого в Париже. Но когда я думаю о нем, я всегда вижу его стоящим со шляпой в руке перед бронзовым Лениным и перед отсветом, который падал от Ленина на французскую землю.

ЛЕНИНСКИЕ МЕСТА В ПАРИЖЕ 1

В начале тридцатых годов я познакомился в Москве с французским литератором Шарлем Стебером. Он написал несколько хороших книг об экономике Советского Союза и впоследствии прекрасно перевел мой «Иностранный легион».

В 1937 году мы часто встречались в Париже.

Стебер жил не в самом городе, а в Лонжюмо,— в той самой деревне Лонжюмо, в которой Ленин основал в 1911 году партийную школу.

Мне хотелось посмотреть сарай, в котором она помещалась. Но Шарль сказал, что сделать это не так-то просто.

— Хозяин не впустит вас. Это пренеприятный субъект. Он фашист. Главное, ему до смерти надоели люди, которые приходят расспрашивать его о Ленине и о сарае. Я сунулся, и у нас чуть не дошло до кулаков.

Я сказал, что все же попытаюсь.

— Но тогда будьте осторожны. И упаси вас бог сказать, что вы русский и приехали из Москвы. Придумайте что хотите, любой предлог и будьте готовы ко всему.

В Париже тогда находился Всеволод Вишневский. Мы решили поехать вдвоем.

Лонжюмо лежит на Орлеанской дороге, в пятнадцати километрах от Парижа. Деревня внешне ничем не замечательна и скорее похожа на пригород: много двухэтажных каменных домов, магазины, кафе. Есть несколько старых усадеб с дворами, с тяжелыми воротами, — например, третья усадьба от околицы, слева, если ехать из Парижа: большие ворота в каменной стене и низкая калитка. Но это не древность: это XIX век.

Именно в этой усадьбе, в сарае, и помещалась школа.

«Ну, держись!» — подбодрили мы с Вишневским друг друга и толкнули калитку.

Едва войдя во двор заветной усадьбы, мы увидели в глубине сарай.

— Должно быть, тот самый и есть, — негромко сказал Вишневский.

Дверь распахнулась, вышел неряшливо одетый человек лет сорока с небольшим.

— Что надо? — довольно грубо спросил он.

Нетрудно было догадаться, что это сам хозяин.

Я вспомнил добрые советы Стебера.

— Простите наше непрошеное вторжение, мсье,— сказал я со всей доступной мне вежливостью. — Мы кое-кого разыскиваем в Лонжюмо, но адреса не знаем и позволили себе...

— Кого разыскиваете? — все так же грубо и настороженно спросил тот.

— Нам нужен некий Стебер, мсье Шарль Стебер. Он

живет где-то в Лонжюмо... _;

— Стебер? Знаю Стебера. Стебер живет н*а другом конце деревни.

Однако его подозрения не рассеялись:

— А зачем он вам нужен, этот Стебер?

— По делу, — ответил я.

— По какому делу?

— Видите ли, мсье, я посредник по продаже автомобилей,— выпалил я заранее подготовленный ответ.

— Так... Дальше?..

— У меня есть сведения, что этот Стебер якобы продает легковой автомобиль. А этот господин, — я указал на Всеволода Вишневского, — покупатель. Он иностранец, он не понимает, о чем мы говорим...

Всеволод стоял чуть в стороне. Впоследствии он рассказал, каких усилий ему стоило сохранить безучастный вид человека, который не понимает, о чем говорят.

— Стебер продает свою малолитражку? — сказал хозяин несколько изумленно. — Странно, — по-моему, он ее сам только недавно купил.

Поплавок вздрагивал, рыбка начинала клевать.

— Вы, по-видимому, знаете Стебера?

— Еще бы мне его не знать! Я его отлично знаю, этого молодчика! Он все пытался пролезть ко мне в сарай... Целую лекцию он мне тут прочел об этом сарае. У нас чуть до мордобоя не дошло.

Поплавок дрожал все больше.

— Сарай? — спросил я. — Вы, быть может, сдаете под гараж? Это могло бы нас заинтересовать.

— Какой гараж? При чем тут гараж? Вы никогда не слыхали, что в тысяча девятьсот одиннадцатом году в моем сарае находилась русская школа и ею руководил Ленйн, тот самый Ленин, ну, одним словом, Ленин, от которого произошел весь коммунизм?

— Представьте, мы никогда об этом не слыхали. Да, откровенно сказать, нас политика не интересует. Мы — люди деловые, торговые. Вот если хозяин знает, где можно купить подержанный малолитражный автомобиль...

— Оставьте вы меня в покое с вашими малолитражками!— огрызнулся хозяин.

Теперь ему уже, видимо, было обидно: как это мы даже не,знаем, куда прпали, какую достопримечательность представляет собёю его сарай?!

Я даже стал побаиваться, как бы этот сварливый субъект не разозлился и не выставил нас за ворота.

— Позвольте, мсье, — сказал я, — вы говорите — Ленйн? Это какой же? Московский? И он тут жил у вас, в сарае? Интересно. Если принять во внимание некоторую роль, которую этот Ленйн все-таки сыграл в России... Вы право же могли бы показывать ваш сарай за деньги...

— Не надо мне денег, не надо! — заявил хозяин.— Ко мне каждый раз лезут непрошеные посетители вроде этого Стебера. Только мешают работать..,

— Да? — сказал я. — Очень жаль. В таком случае, мсье, я уже не решаюсь просить вас... Но вы сами разожгли наше любопытство.

Он скупо улыбнулся.

— Ну ладно, вы не в счет, вы попали случайно.

— Да, конечно, мсье... И нам приятно, что мы встретили в вашем лице такого любезного хозяина. Не пойти ли нам выпить по стаканчику?

— Отказа не будет, — сказал хозяин. Он стал почти любезен. — Дайте только руки помыть.

Он вошел в сарай. Обнажив головы, вошли и мы и увидели довольно просторный, хотя и весьма обыкновенный, сельский сарай, и в углу — горн, станок, кучу металлического хлама. Теперь здесь была небольшая слесарная мастерская.

Затаив дыхание смотрели мы по сторонам.

Хозяин рассказывал, вытирая руки ветошью:

— В тысяча девятьсот одиннадцатом году — еще был жив отец — здесь стояла телега, а слева мы хранили сено, а справа была загородка для лошадей... Но теперь, господа, время лошадей и сена ушло. Оно рухнуло и ушло. Добрая старая Франция, ты уходишь! Тебе нет места! Настал век автомобилей и бензина. Все мчится, мчится, мчится...

— Вы находите, что это плохо, мсье? — не слишком, правда, решительно спросил я.

— Конечно, плохо. Я не знаю, куда Франция мчится. Я только вижу, что у отца-то лошади были, а вот у меня автомобиля нет... И я должен работать, как последний мул.