Из записок Пенсил-клуба 1. Комарово Что ждет поэта в Комарове? Не ждет поэта ничего. Ему грядущее – не внове, Его прошедшее – мертво. Он прямо Лермонтов какой-то Или Державин прямо он, Когда, как будто из брандспойта, Он смыт, как грязь, рекой времен. Он потрясал устои словом, В нем жизнь кипела, как в борце, — И вдруг он дедушкой Крыловым В штаны наделал во дворце. Чугунной палкою потыкав, Он брал Азов, спасал Арал, Заболевал он, как Языков, Как Баратынский, умирал. Когда же, шляпу нахлобучив, Идет в писательский буфет — Тут он какой-то прямо Тютчев, Чтоб не сказать похлеще – Фет. Тут он, конечно, ас из асов, Кобель изысканных пород. Стакан – и он уже Некрасов, Второй – и все наоборот. Когда он все же отдыхает, То издает то хрип, то рев. Он, как Апухтин, опухает, Сгорает, точно Огарев. Бывает буен и покорен, Употребив одеколон, Почти как Майков и Григорин Или Полонский Аполлон. Он унимает дрожь коленков, Когда косого он косей, Он со Случевским – Давыденков, С К.Р. же – только Алексей. Он петербургский и московский, И угадать нельзя, каков — То он под вязами Жуковский, То Вяземский среди жуков. Бывают странные событья, Их суть не всякому ясна, — Он, – начинаю говорить я И понимаю, что – она… И молкну на тропе народной, Теряюсь в хоре подпевал, Как волк с волчихою голодной, Той, от которой пьян бывал. И слышу: Пушкина не трогай И Дуне (вариант: Тане), расплескавшей чай, Ты никогда моралью строгой Не докучай, не докучай. 2. «Анна Каренина», Левин Нине Савушкиной Если после мысли о Вицли-Пуцли Усомнишься в разуме – мол, не куц ли? — Если станешь кроток и тут же гневен, Значит, ты и есть этот Костя Левин. Если ты не бежишь за любою куклой, А влюблен в пионерку с губою пухлой, Жениха пионерке готовит мама, Пионерка крутит тебе динамо И встречает радушно другого гостя, Значит, ты и есть этот Левин Костя. Если пива не хлещешь, не жрешь шаверму, А в глухой деревне заводишь ферму, Ни к кому не ходишь с вином и тортом, Разговоры длишь с мужиком упертым Не о сексе, нет – не о нем, проклятом, — О косьбе, помоле, любви к телятам, — И во всем наука, прогресс и метод, — Значит, ты и есть Костя Левин этот. Если ты забыл про прогресс с наукой И в леса уходишь с ружьем и сукой, А потом не вспомнишь – в жарком ли, в супе ль Потеряли крылья бекас и дупель, И, с медведя свежую срезав шкуру, На обед к Облонским поедешь сдуру, Где – хоть жизнь коверкай, по лесу шастай, — С пионеркой встретишься – той, губастой, И тобою новый период начат, — Ты и есть этот Костя Левин, значит. Если ты женат, и с женой святыми Вы хотите быть, чтоб тебе с витыми Не ходить костями на лобном месте, Если ты в натуре невольник чести; Если ты не сторож больному брату И стремишься скорей понести утрату, И жена твоя понесет скорее, Чем колготки сохнут на батарее; Если, как наукой себя ни мучай, Остаешься тот же мужик дремучий, Как, должно быть, предок был при Батые, — Этот Костя Левин есть, значит, ты, и Широко вдохни, улыбнись румяно, Обретая веру в конце романа, Рассердись на шофера, поспорь некстати, Обвини жену, помолись в экстазе И твори добро, как, Толстому вторя, Завывает Шура в кабаках у моря. Ты не станешь лучше, прекрасней, чище, Но такие вещи – навроде пищи. Если в рот полезло, то все полезно. Пищевод. Желудок. Кишечник. Бездна. 3. Баллада Петух сдавал однажды кросс, Показывая прыть, Взбежал он прямо на навоз И начал оный рыть. И гусь какой-то произнес: – Его ведут казнить. Глагол времен, металла звон — Не все ли нам равно; Он жив, а все ж пойдет под нож, Иного не дано. Но поднял стон малютка Джон Жемчужное зерно. Он голосил что было сил: – Зачем его казнят? Казните маленьких ягнят И сереньких козлят, Топите слепеньких котят, Что гадят, где хотят. Молчит петух, и взгляд потух, Он позабыл про кросс, А бедный Джон, что погружен По темечко в навоз, Пошел на дно и как зерно Оттуда не пророс. Мы все топили, как могли, Своих подруг и жен, Ведь может быть любой из нас Любимой раздражен. Но не пускайте петуха, А прите на рожон. Пусть мир в огне, но если мне Любимая верна, С ней заодно уйду на дно И даже глубже дна, Туда, где жареный петух Прошел путем зерна. |
