— Видно, начальству нужен этот гигант, а нам он ни к чему.

Один старик прямо сказал:

— Из-за этого гиганта может большая смута выйти.

"Что же мне делать? — думал Сергей. — Если я напишу правду, что говорят о гиганте крестьяне, тогда задания редакции я не выполню. Корреспонденцию мою не поместят". Подумав, Сергей решил писать о гиганте в перспективе близкого будущего. Это была спасительная мысль. Он тут же стал развивать её. Сначала он напишет о самой идее объединения, покажет, насколько она революционна. Затем расскажет читателю о деревнях Иманского района с их обычной земельной чересполосицей. А далее — апофеоз: крестьяне пяти деревень, русские, украинцы, корейцы, вышли на поля, межи уничтожены…

С этой мыслью он поехал по другим деревням, затем оказался на берегу Уссури, в пограничной деревне Смирновке, предназначенной к слиянию с Кедровкой.

Смирновка стояла на самой "стрелке" — у впадения реки Имана в Уссури. Сергей уже однажды бывал в ней. Он смотрел на бревенчатые избы, разбросанные по голому берегу пограничной реки. Ветер с маньчжурской стороны метал дым из высоких труб на крышах. С крутого берега грязная, уже подтаивающая дорога вела на Уссури. Лёд покрылся жёлтыми и тёмными пятнами. Высокие остряки торосов, поднятые могучей силой реки во время осеннего ледостава, сейчас, перед близкой весной, словно ко дну ушли — осели, сделались ниже. На противоположном берегу маячила маньчжурская деревушка с полутора десятками глинобитных фанз.

В Смирновке Сергей услыхал те же разговоры, что и всюду: о гиганте как о бедствии. У крыльца сельсовета, куда он подъехал на подводе, стояли мужики.

— Неужели правда, братцы? — говорил низкорослый, широкоплечий крестьянин с рыжей бородой. У него была высокая шапка, и он её то и дело поправлял на голове. — Этак-то, старики сказывают, при Муравьёве-Амурском нашего брата населяли: приказано — и живи, где начальство велит! А не где душа хочет…

— Ты ска-ажешь, — протянул высокий мужик с умным лицом и строгими глазами. — То при Муравьёве…

— Да ведь, говорят, что в этот гигант будут всех силком загонять!

— Кто говорит?

— А поди узнай! — выдвинулся мужик в рысьей шапке. — Вон в Кедровке уже сселяют, а потом за нас возьмутся!

Увидев приезжих, на крыльцо вышел председатель сельсовета Дьячков. Он был в короткой дохе из козули, в охотничьих сапогах.

— Микита! — сказал один из мужиков. — Чего же это будет-то?

— Ничего не знаю, — нахмурившись, недовольно сказал Дьячков. — Что мне говорят из району, то я и делаю! Власть вся там!

Дьячков снова ушёл в сельсовет. За ним поднялся на крыльцо Сергей. Мужики столпились у забора.

— Целый день сегодня тут, — сказал Дьячков. — Говорят, в Кедровке избы ломают!

— Я только что из Кедровки, никто там ничего не ломает, — возразил Сергей, — Кедровка будет центром.

— Ну вот, а народ говорит в один общий дом всех…

— Народу надо объяснить всё правильно!

— Попробуй объясни. Тут хоть кому хошь голову заморочат.

Дьячков снова вышел на крыльцо и вернулся с мужиком в рысьей шапке.

— Возьми к себе человека на постой, — сказал он ему, указывая на Сергея.

По дороге мужик говорил Сергею:

— Беда! Чего и делать? У нас некоторые думают на ту сторону кочевать.

— Как на ту сторону? — изумился Сергей. — Куда?

— Да вон, — мужик махнул рукой за Уссури, — туда, к китайцам.

Сергей ужаснулся. "Как это так, — думал он, — жить в своей родной стране и вдруг в одно прекрасное время очень свободно переехать в другую, в чужую?!" Нет, это он для красного словца…

— Ты, парень, подумай, — объяснял ему мужик. — Колхозы — это правильно, мы понимаем. Господи! Да я сам! — мужик схватился за свою рысью шапку. — А гигант — что такое? Вон в Кедровке-то уж избы ломают.

"Да не ломают!" — хотел сказать мужику Сергей, как сказал он давеча Дьячкову, но не успел, потому что мужик с жаром продолжал, обращаясь к нему:

— Ты поясни — зачем гигант? Нет, ты скажи! К примеру, деревни. Стоят они и стоят. Зачем их зорить-то? Эх, парень! Разорить-то легко, а ты попробуй выстрой. Да не в том ещё суть. Всё равно уж зорить, когда время пришло, — мужик махнул рукой. — Польза-то будет ли, вот в чём штука! Вот которые люди и говорят: "Уедем на ту сторону, пускай тут как хотят…

— Кто же говорит?

— Э, парень, говорков всяких много, — уклонился от ответа мужик.

Они пришли в обычную избу уссурийских крестьян — бревенчатую, с широкими лавками вдоль стен, скобленным до желтизны полом. В избе было небогато, ко чисто, опрятно. Сергей размышлял о тем, что трудно ему будет писать корреспонденцию о колхозе-гиганте. Следовало хорошенько с утра обдумать то, что узнал за эти дни. Однако наступившая ночь переменила и эти его мысли.

В эту ночь на маньчжурском берегу стоял по-крестьянски одетый бородатый человек — в полушубке, шапке и в валенках. Полная и яркая с вечера луна садилась за горизонт. Становилось темно. Человек, повернувшись в сторону Смирновки, смотрел, как блестит лёд на Уссури, как всё неяснее, уходя в темноту, делается противоположный берег. Зло улыбаясь, словно оскаливаясь, он прислушивался к тому, что происходило на том берегу, возбуждаясь, словно волк от блеяния ягнят. А в русской деревне и в самом деле было неспокойно. Через реку отчётливо доносились возбуждённый шум и крики. Показалось даже, что женский плач послышался. Всюду там в избах стали зажигаться огни…

Человек быстро сбежал с берега на лёд и, широко шагая, пошёл через Уссури — в Смирновку, на шум деревенской смуты.

Два дня тому назад в старой бане на задах деревни он убеждал смирновских крестьян переходить границу. Этот бородатый, широлицый мужик говорил: "Уходите, всё равно вам тут житья не будет". С ним был местный уроженец — уссурийский казак. Сейчас он должен находиться в деревне..

Чем ближе к берегу, тем быстрее шёл широколицый мужик в полушубке..

Наконец он не выдержал и побежал.

За рекой хлопнули один за другим два выстрела. И это его подстегнуло.

Сергей проснулся от страшной суеты в избе. Открыв глаза, он увидал, что хозяйка плачет. Хозяина в избе не было.

— Что случилось? — спросил Сергей.

Женщина не ответила.

Широков живо вскочил с постели, оделся и выбежал на улицу. Хозяйка даже не взглянула на него. Всюду по деревне метались какие-то тени. Широков побежал в сельсовет, надеясь найти там объяснение происходящему. А у сельсовета, как и вчера днём, уже толпились мужики. Сергей слышал вокруг себя восклицания, сердитые выкрики:

— На ту сторону переходят… Не в своём уме мужики!

— А там что — лучше?

— Чего с народом делается!

— Да и люди тоже дурные. За границу, слышь, уйдём! Ну куда их погнало? Помирать, так дома!

— Про гигант говорят… И кто его придумал? Взять бы того умника за шиворот…

— Мужик-то говорил, что нынче везде будут гиганты..

— Сибирский мужик… Откуда взялся?

— Товарищи, это провокация!.. — убеждающе начал в темноте один.

— Молчи! Провока-ация!. — со злобой перебил его другой.

Вдруг разом всё оборвалось. Одни за другим два выстрела хлопнули, казалось, совсем близко. И сразу же у сельсовета никого не осталось. Какой-то мужик, торопливо шагая мимо Сергея, сурово сказал ему:

— Уходи отсюда, парень. Убить могут.

Но Сергей не обратил на эти слова никакого внимания. Он пошёл на берег реки, где всё больше слышалось шума и замечалось движения. Между тем становилось светлее. Запели петухи. Потом сумеречная завеса мартовской уссурийской ночи словно спала. Отчётливо стала видна река с её торосами и ледяными глыбами. Две подводы с наваленным на них скарбом подходили к противоположному берегу. Там стояли какие-то мужики, бабы. На нашем берегу показались пограничники. До десятка молодых краснолицых бойцов бежали через реку Иман. В этот момент Сергей увидел Трухина.