Каждый день теперь приносил новости, и все они были добрыми. Враг уже мыслил не о том, чтобы крепость взять, а чтобы подобру–поздорову ноги унести.

И настал день радости.

12 января — через шестнадцать месяцев после начала осады — Сапега и Лисовский снялись с места и двинули свое войско, изрядно потрепанное и оголодавшее, в сторону Дмитрова. Это было скорее не отступление, а беспорядочное бегство. На пути следования враг не находил ни фуража, ни припасов, ни крыши хоть захудалой, чтобы отогреться и отдохнуть.

Убедившись, что враг ушел, осажденные распахнули настежь крепостные ворота. Народ праздновал свое освобождение.

1075 году папа Григорий VII обнародовал необычный документ, состоявший из 27 пунктов и называвшийся «Диктат папы», в котором утверждался примат папы над светской властью. Первым, кто принял этот документ, был король Германии Генрих IV. Событие это прошло для России почти незамеченным, как, впрочем, и последующие, когда преемник Григория VII папа Урбан II объявил летом 1095 года поход на «врага христовой веры», положивший начало многочисленным крестовым походам. Германия первой на себе почувствовала новый «диктат», когда уже в последующем 1096 году в прирейнских городах от рук крестоносцев погибло почти 36,5 тысячи евреев.

Церковь брала под крыло своих божьих воинов. Они освобождались от всяких платежей в пользу светской власти, и им разрешалось убивать, грабить с легкой душой, ибо не только никакого греха в этом не было, а наоборот, убийства эти очищали душу христианина.

Россия в это же время изнывала от княжеских распрей, и о крестоносцах пока еще слыхом не слыхивала.

Первый гром грянул в 1204 году, когда крестоносцами был завоеван и ограблен Царьград, столица Византии, откуда пришло на Русь христианство. Страшные явления отмечали в ту пору летописцы: «…и метеоры сверкали в воздухе и снег имел цвет крови». Лишь разрушение Царьграда, как на Руси именовала Константинополь, столицу Византии, заставило по–иному взглянуть россиян па новую грозную силу.

Альберт, епископ ливонский, основавший в 1200 году Ригу, через год учредил свой орден — орден Христовых воинов, или меченосцев, которых благословил новый папа Иннокентий III. Крест и меч стали символом сего ордена. Епископ Альберт оказался политиком зело премудрым. Он особо мечом не размахивал и с завоеванием русских северных земель не спешил, хоть и жадно к ним приглядывался. В первой же стычке с князем полоцким Владимиром он легко переиграл последнего тактически, правда, не без помощи датчан, но эти детали уже чисто военной премудрости.

Чуть позже поляк Конрад Мазовецкий зазвал в Восточную Европу рыцарей Тевтонского ордена, с трудом всевавших в жаркой Палестине. Историк С.Соловьев так обрисовывает их облик и Устав: «Новые рыцари носили черную тунику и белый плащ с черным крестом на левом плече; кроме обыкновенных монашеских обетов, они обязывались ходить за больными и биться с врагами веры; только немец и член старого дворянского рода имел право на вступление в орден. Устав его был строгий: рыцари жили вместе, спали на твердых ложах, ели скудную пищу за общею трапезой, не могли без позволения начальников выходить из дому, писать и получать письма; не смели ничего держать под замком, чтоб не иметь и мысли об отдельной собственности, не смели разговаривать с женщиной. Каждого вновь вступающего брата встречали суровыми словами: «Жестоко ошибаешься, ежели думаешь жить у нас спокойно и весело; наш устав — когда хочешь есть, то должен поститься, когда хочешь поститься, тогда должен есть, когда хочешь идти спать, должен бодрствовать, когда хочешь бодрствовать, должен идти спать. Для ордена ты должен отречься от отца, от матери, от брата и сестры и в награду за это орден даст тебе хлеб, воду да рубище».

Такое житие воспитывало злых и отчаянных воинов, способных решать очень сложные стратегические задачи.

Конрад зазвал поначалу крестоносцев для борьбы с пруссаками и защиты от них поляков, и через пятьдесят два года Пруссия полностью оказалась завоеванной орденом Тевтонским. Образовалась таким образом вместе с Ливонским орденом грозная сила, которой требовались новые походы и новые земли, а впереди на Восток лежала огромная Русь, и но случись нашествия татар в 1237 году, россиянам пришлось бы хлебнуть лиха от крестоносцев, впрочем, они и без того немало попили русской кровушки, о том речь еще впереди.

И первым за два года до нашествия татар обратил на эту силу Даниил Галицкий, сказавши: «По годится держать нашу отчизну крестовым рыцарям». Он хотел воевать против них, и успешно.

Нашествие татар на Россию, их проникновение в Нижнюю Силезию и Моравию на некоторое время укротили воинственный пыл крестоносцев, тем более что здесь, на востоке Европы, проживало немало язычников, коих следовало обращать с помощью меча в веру Христову.

Одним из таких народов были литовцы. Историки пишут, что до IX столетия в Европе о литовцах не слышала. Первыми проникли к ним норманны, а затем русские. С последними литовцы более всего подружились, и некоторое время оба народа жили как братья. Большая половина литовцев говорила по–русски, а русские, еще будучи язычниками, ездили даже поклоняться их богам. Завязывалась дружба у литовцев и с соседними поляками, но после того как король Болеслав III Кривоустый в 1100 году страшно опустошит литовскую землю, истребив много литовцев, дружба эта надолго распалась. С немцами у литовцев дружбы никогда и не появлялось. Немецкие племена то и дело грабили, нападая на соседних литовцев, обращая их в рабов, а с учреждением Ливонского ордена и соединением его с Тевтонским это «истребление, — как пишет Н.Костомаров, — стало носить более регулярный характер». Разрозненность жизни литовских князей мешала им противостоять жестокой силе орденов, и лишь к началу XIII века литовскому князю Миндовгу удалось создать единую литовскую землю и успешно бороться с немцами.

Князь Миндовг стал первым, как уже говорилось, единовластителем Литвы. Летописцы и историки пишут о нем, как о человеке жестоком, хитром и коварном. Так, воспользовавшись нашествием Батыя и разорением русской земли, литовцы под шумок пограбили и русских земель немало. Однако не всегда их походы бывали успешными. В 1246, а затем и в следующем, 1247 году они уходили с русской земли битыми крепко, что па время их остепенило.

В 1252 году Миндовг, помня чувствительные удары русских, послал своего дядю Выкынта и двоих племянников — Тевтивила и Эдивида — воевать к Смоленску, объявив им: «Что кто возьмет, тот пусть и держит при себе». Однако вовсе не за сокровищами Отправил Миндовг своих родичей. Ему нужно было захватить их владения, отобрать имущество, а чтоб убить самих их, он послал догонщиков. Но князья разгадали злодейство и убежали к Даниилу Галицкому, который был женат на сестре Эдивида и Тевтила. Миндовг, прознав, где приютились племянники, потребовал, чтоб Даниил им не покровительствовал, на что Даниил, не любивший жить по чужой указке, рассердился и стал собирать союзников, чтоб идти воевать против Миндовга.

Поляки быстро согласились идти войной на коварного Миндовга. Последний, однако, был силен, и союза с поляками было еще недостаточно, чтоб разгромить князя литовского. Тогда Даниил послал Выкынта к ятвагам, в Жмудь, и к немцам, в Ригу. Посольство ого оказалось удачным, многие согласились, и что особенно было важно — меченосцы, сила которых, как уже говорилось, внушала опасения многим народам.

Заручившись такими союзами, Даниил Галицкие с братом выступил в поход против Миндовга. Немцы в назначенный час не выступили, и Даниил послал к ним снова Тевтивила. Тот, прибыв в Ригу, дабы склонить орден к походу, принял крещение там, и это ободряюще подействовало на немцев. Орден стал готовиться к войне с Миндовгом.