— Это было двадцать лет назад.

— Ничего подобного. Смотрите… Нет, в руки я вам это обязательство не дам… На нем нет даты. Оно действительно на все времена. Вы сегодня позволили себе продать инсектицид. На каком основании? Согласно обязательству, это наше общее изобретение… Стало быть, вы вор, Аллен Стронг, и я могу посадить вас в тюрьму! Понятно? Ну, Стронг, заканчивайте свое бунтарское выступление, придите в себя и принимайтесь за работу. Я согласен простить вас. Больше того, я сделаю вас богатым человеком. Подпишите мне эту доверенность, и я через суд введу вас в право единственного собственника съедобного кактуса, выведенного Бербанком и вашим отцом. Мы станем миллионерами.

— Неужели я забыл поставить дату?

Аллен Стронг перегнулся через стол, щуря глаза, и в тот же момент выхватил бумажку из рук Лифкена.

Это произошло мгновенно. Лифкен рванулся вперед; со стола полетели на пол ручки, ваза с цветами. Стронг быстро сунул бумагу в рот. Лифкен схватил его за горло, чтобы он не смог проглотить бумагу.

Они катались по полу. Лифкен никогда не думал, что тщедушный Стронг проявит столько силы и упорства. В глазах у Стронга плыли красные круги. Он захрипел. Цепкие пальцы давили ему горло и пытались разжать плотно стиснутые зубы. Силы у Стронга ослабевали. Он терял сознание. Вдруг рука на горле ослабела. Кто-то плеснул воды ему на голову. Стронг увидел черное лицо, склонившееся над ним.

— Вы мистер Стронг? — спрашивал черный джентльмен.

— Вы убили его! — услышал Аллен голос жены.

Он оглянулся. Дебора стояла на коленях подле Лифкена, распростертого на полу.

— Нет, — ответил черный джентльмен, — я не убил этого… крысолова… Он скоро придет в себя… Это особый прием.

Стронг с трудом поднялся и сел на стул. Бумажку он выплюнул в кулак и сжал его.

— Спасибо. Кто вы? — спросил он.

— Профессор Джонсон. Цвет лица — только загар. Вы вызывали меня телеграммой?

— Да. Но вы опоздали. Я воспользовался некоторыми вашими работами, дорогой профессор Джонсон, и создал новый инсектицид. Работа не совсем закончена, но результаты просто превосходны. Я хотел бы получить ваше согласие, так как не намерен присваивать себе ваших мыслей, которые помогли мне осуществить это изобретение.

— Конечно, мистер Стронг, я согласен.

Лифкен со стоном поднял голову. Не вставая с пола, он принял сидячее положение.

— Это вы меня? — спросил Лифкен, не сводя злобного взгляда с Джонсона.

— Да. Если бы не я, вы бы задушили мистера Стронга. Я избавил вас от тюрьмы. Вы должны быть благодарны мне за это.

— Что ж, отблагодарю, — сказал Лифкен вставая. Рукав его пиджака был оторван.

— Подождите, я починю, — сказала Дебора.

— Постарайтесь лучше возвратить мне девять тысяч сто тридцать пять долларов, взятых вами в долг, или пусть ваш муж продолжает работать у меня.

— Никогда! — сказал Аллен Стронг.

— В таком случае, верните долг сейчас же, или дело будет передано в суд. У меня есть все ваши расписки.

Аллен Стронг подошел к картине на стене, достал из-за нее перевязанную пачку денег и швырнул на стол. Лифкен схватил деньги и стал пересчитывать их. В пачке оказалось десять тысяч долларов.

Лифкен оставил на столе восемьсот шестьдесят пять.

— Расписки! — потребовал Стронг.

Лифкен швырнул их на стол.

— Вы еще пожалеете, Стронг! — говорил он, пересчитывая деньги, чтобы дать срок Стронгу одуматься. — Вы вредный фанатик, у вас неамериканский образ мыслей… Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности давно интересовалась вами. Я защищал вас, но теперь я умываю руки. Впрочем, я согласен примириться на старых условиях…

— Вон! — закричал Стронг. — Уходите вон! Негодяй!

Лифкен вышел в самом воинственном настроении.

Вскоре явился посыльный и вызвал Аллена Стронга к вице-президенту института.

К вице-президенту Аллен шел неохотно. Он всегда испытывал в разговоре с начальством тягостное чувство неловкости.

Гудрон на дорожке размяк от жары и обдавал лицо раскаленным воздухом. Аллен старался идти по обочине, в тени деревьев, но, увлекшись мысленным спором с вице-президентом, то и дело сворачивал на середину дорожки и сразу чувствовал себя как рыба на горячей сковородке.

И все же Стронга знобило от волнения.

Вице-президент ждал его в кабинете.

— Очень жаль, мистер Стронг, но я вынужден вас уволить, — сказал он и поспешно добавил: — Но я здесь ни при чем. Таково распоряжение шефа, председателя совета колледжа. Вами займется Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Можете прожить в коттедже еще два дня. Впрочем, я рекомендую вам уехать до воскресенья. Между нами: пастор будет говорить с амвона о вас и вашем отце. Идея его проповеди: яблоко от яблони недалеко падает. Ведь ваш отец в свое время взял на себя защиту учителя, который преподавал своим ученикам богопротивную теорию Дарвина о там, что человек произошел от обезьяны, а не создан по образу и подобию божьему. Молодчики из ку-клукс-клана могут доставить вам неприятности до комиссии. Не возражайте, мистер Стронг, я все понимаю. Но я не могу ничего поделать. Решительно ничего!

— А мои опыты? — спросил Аллен, задыхаясь от негодования. — Мне надо всего семь дней. Я не могу бросить их неоконченными. Я потратил на них много времени и денег, моих личных денег. А ведь я небогат.

— Повторяю: я ничего не могу сделать для вас, Стронг. Шеф заявил, что вы отъявленный красный. Я еле добился трехдневной отсрочки.

— Я красный?! — Аллен возмутился. — Я американский ученый и стою высоко над политикой. Наука аполитична!

— Я всегда считал вас аполитичным. Но эти русские книги и журналы… На днях перехватили целую кучу русской научной литературы, направленной на ваше имя. И что хуже всего — эта статья Сапегина!

— Сапегина?

— Разумеется! Это красная пропаганда.

— Я никогда не интересовался политикой. Я должен видеть статью Сапегина.

— Вот, на столе. Шеф прислал перевод. Полюбуйтесь!

Аллен нетерпеливо взял листы и впился в них глазами. Вице-президент полагал, что Аллен заинтересуется строчками, подчеркнутыми красным. Но Стронг читал все подряд с величайшим вниманием. Он опустился в кресло без приглашения вице-президента и продолжал читать. Вице-президент, стоя за столом, всем видом своим подчеркивал невежливость Стронга. Однако ученый ничего не замечал, увлекшись статьей.

— Он прав! Замечательно! Какая глубина идеи! — сказал восхищенно Аллен Стронг.

— Вы разделяете взгляды Сапегина?

— Конечно!

— И вы согласны, что в борьбе за мир необходимо объединить усилия ученых всех стран, а всех американцев, уничтожающих излишки товарного зерна, кофе, молока и прочих продуктов и тем самым спасающих нашу страну от экономической анархии, объявить врагами человечества и приравнять их к сельскохозяйственным вредителям, уничтожающим урожай?

— Это предисловие, но поймите сущность идеи, — возразил Аллен. — Сапегин для борьбы с вредителями предлагает, кроме употребления ядов — инсектицидов и фунгицидов, — вывести такие сорта растений, которые сами бы обладали нервно-мышечным ядом, имеющимся, например, у далматской ромашки. Ведь вы знаете, что порошок цветов далматской ромашки «пиретрум» используется как яд против паразитов. Ни один вредитель не будет есть ни пшеницу, ни рожь, ни картофель, обладающие этими ядами. А кроме того, нужно создать защитные пояса против вредителей из посадок растений, обладающих нервно-мышечным ядом. Вы поняли красоту этой идеи?

— Слишком хорошо. Поэтому сейчас же зайдите к кассиру и получите расчет… Да! Что это за негр у вас в доме?

— Это англичанин, профессор Джонсон…

— Профессор или нет — он цветной! И этого совершенно достаточно, чтобы он был нетерпим на нашей территории.

Аллен Стронг не стал ни спорить, ни просить. Его отсутствующий взгляд, порывистые жесты, дрожащие губы ясно показывали крайнюю степень растерянности.