— Побереги это до тех пор, когда у меня будет время слушать, — сказала она и легонько чмокнула его в щеку. — Я обещала Мэри и Робину вернуться через несколько минут.

— А где они? В отеле?

— В отеле. Помогают исполнителям народных танцев.

Роджер вспомнил, что празднество должно было начаться с внезапного появления на лужайке перед замком исполнителей народных танцев.

— Как это — помогают?

— Им же надо переодеться.

— Переодеться?

— Ну, конечно, — в национальные костюмы, — нетерпеливо сказала Дженни. — Я ведь тебе сто раз объясняла. Мэри страшно всем этим увлечена. Она даже, наверное, захочет появиться вместе с ними…

Большой зеленый фургон остановился у подъезда ратуши. Узколицый человек с седеющими бакенбардами выскочил из фургона и взбежал по ступенькам.

— Отлично, давайте начинать, — сказал он, обращаясь к Роджеру. — Вы координатор слета поэтов?

— Нет, — сказала Дженни, решительно выступая вперед. — Координатор я.

— Превосходно. — Узколицый вытащил из кармана кусок мела и принялся быстро рисовать большие кресты на верхней площадке лестницы. — Предположим, что мэр выйдет оттуда и остановится здесь; тогда мы можем поставить французов здесь, ирландцев там, а двух-трех этих сумасшедших в юбочках впереди. Тэрри! — внезапно заорал он. — Питер!

Два молодых человека, увешанные кольцами кабеля, быстро подбежали к нему. Роджер отвернулся, с облегчением предоставив Дженни заниматься этими деятелями и налаживать связь между Мэдогом и субботними телезрителями, которые все равно после полудня будут смотреть футбольный матч по другой программе. Впрочем, попасть в телевизионную программу, даже если ее не будут смотреть, — великая вещь. Это он понимал. Мэдог сможет сообщить ЮНЕСКО, что церемония передавалась по телевидению, и это значительно облегчит ему получение очередной субсидии.

Роджер переходил площадь, когда тяжелая дверь аукционного зала отворилась и оттуда вышел Гэрет. Он раскраснелся, вид у него был озабоченный.

— Ну как идут дела? — спросил Роджер.

— Быстро, — сказал Гэрет. — На аукцион поступило пятнадцать автобусов, все с запасными частями и дополнительным оборудованием и почти каждый — с гаражом. — Он говорил по-английски, и по-видимому, слово в слово повторял скороговорку аукциониста. — Начали примерно час назад, и уже продано пять машин. Все куплены прежними владельцами. А сейчас Айво и Гито торгуются. Там у них нашелся какой-то конкурент, но он не очень набавляет. Думается мне, что они получат свою машину обратно. А все-таки волнуешься. Вот я и не выдержал, ушел.

Роджер, снедаемый любопытством, толкнул массивную дверь и на цыпочках, словно в храм, вступил внутрь. В зале было полно народу, преимущественно мужчин, все примерно одного склада — трудовой люд, с обветренными непогодой лицами. Два-три бледных конторских лица и тривиальные деловые костюмы выделялись на этом фоне своей необычностью. Аукционист, коренастый, обильно потеющий мужчина в очках, производил распродажу с лихорадочной быстротой.

— Запасные — части — в том — числе — покрышки — двести — фунтов, — монотонно выкликал он. — Сама — машина — в превосходном состоянии — отлично — содержалась.

— Семьсот пятьдесят за все, — сказал Айво, — вскакивая на ноги, с искаженным от напряжения лицом.

— Восемьсот! — крикнул какой-то мужчина из противоположного угла зала.

— Это подрядчик из Портмадока, — шепнул Гито Роджеру. — Хочет приобрести автобус, чтобы развозить рабочих по строительным участкам. Он уже приценивался к двум-трем автобусам, но отступился. Восемьсот — это его потолок.

Айво произнес громко, отчеканивая каждый слог:

— Восемьсот двадцать пять. — Напряженно сосредоточенное лицо его казалось бесстрастным, как маска.

— Восемьсот тридцать! — крикнул человек из угла.

— Продается — за — восемьсот — тридцать — кто — больше — джентльмены, — загнусавил аукционист.

— Набавляйте, можете? — шепнул Роджер Айво.

Айво отрицательно покачал головой.

— Продается, раз, — бесстрастно прогудел аукционист.

— Накиньте немного, — шептал Роджер Айво. — Надбавьте до пятидесяти, я вам одолжу, сколько не хватает.

— Продается, два, — произнес аукционист. Он поднял вверх свой молоток.

— Восемьсот пятьдесят, — в могильной тишине произнес Айво.

Аукционист поглядел на подрядчика из Портмадока, но тот отрицательно покачал головой.

— Продано, — сказал аукционист. — Продано за восемьсот пятьдесят фунтов. — Он привычным жестом со стуком опустил молоток. — Превосходная машина на ходу, тридцатидвухместная, со всеми запасными частями, плюс комплект колес, две новые покрышки и четыре наваренных. Пошли дальше: машина — номер… — Кратковременное оживление, пробудившее его к жизни в момент завершения сделки, погасло, он снова нудно забубнил, привычное.

Гито повернулся к Роджеру. Он улыбался во весь рот; казалось, улыбка едва умещается на его широкоскулом лице.

— Пошли, выпьем, — сказал Роджер, хлопнув его по плечу.

— Сейчас, как только подпишем бумаги, — сказал Гито. — Встретимся у Марио.

Роджер вышел на площадь и сообщил Гэрету, что Айво и Гито откупили обратно свой автобус. Он заметил, как глубоко эта новость взволновала Гэрета. По-видрмому, распродажа была для него наглядным доказательством того, что в схватке с Диком Шарпом он одержал верх. Не удивительно, если он покинул аукционный зал: напряжение было слишком велико.

«Все становится на свои места, — успокаивающе сказал Роджер. — Все ребята покупают обратно свои машины».

Гэрет прислонился к радиатору автобуса и обвел глазами площадь, словно видел ее впервые в жизни.

«Я даже сам не знал, только сейчас понял, — сказал он, — как одинок я был весь этот год».

«Да, да», — мягко сказал Роджер.

«Ужасно одинок, — сказал Гэрет. — Только моя старуха мать да вы».

На мгновение Роджеру показалось, что Гэрет сейчас заключит его в объятия и сокрушит ему ребра, сдавив его в своих медвежьих лапах. Но такое побуждение, если оно и возникло, осталось неосуществленным — Гэрет отвернулся и полез в автобус. Через минуту он высунул голову из окошка.

«Двенадцатичасового сегодня не будет».

«Вы отменили его?» — спросил Роджер.

«Желающих нет, — сказал Гэрет. — Слишком много всяких событий происходит сейчас тут, в городе. А если кто-нибудь подымет шум, я оплачу такси из собственного кармана».

И, немного подумав, он спросил:

«Видели вы Дика Шарпа?»

«Нет, а он где-нибудь здесь?»

«С утра был здесь, — сказал Гэрет. — Заходил на несколько минут в аукционный зал поглядеть, как оно пойдет, а потом убрался восвояси».

Роджер хотел было что-то сказать, но в этот момент на площадь въехал небольшой автобус и, неуверенно покрутившись на ней, остановился. Из автобуса один за другим начали вылезать усталые люди в зеленых куртках.

— Это что там — муниципалитет? — обратился к Роджеру один из них, по-видимому руководитель группы.

Особенности его произношения подсказали Роджеру, что это, должно быть, та самая ирландская делегация, которую ждали.

— Да, милости просим! — взволнованно воскликнул он. — Минуточку, позвольте мне познакомить вас… Дженни! Дженни!

Толпа все прибывала, и они медленно стали прокладывать себе путь через площадь к муниципалитету, где по ступенькам лестницы уже змеились толстые кабели. Огни юпитеров спорили с яркими лучами солнца. Дженни, привлеченная призывами Роджера, тотчас взяла ирландских поэтов под свою опеку и увела их в отель, чтобы дать им возможность умыться и отдохнуть перед началом церемонии. По дороге они принялись объяснять ей, что провели ночь на пароходе, была сильная качка, и бар работал круглосуточно.

Время приближалось к двенадцати. Появился Мэдог в окружении шотландцев в юбочках.

— Только поэт, — продолжал он твердить. — Для остальных у нас не хватит места.

— Но мы же его почетный караул, — возражал огромный чернобородый мужчина, наклоняясь к уху Мэдога, чтобы перекрыть шум, — Джек нигде не появляется без своего почетного караула. Положение не позволяет.