Нетерпеливо прищелкнув языком, Туайфорд выпрямился, обернулся и встретил устремленный на него взгляд Роджера. Неожиданная встреча не могла быть для него приятной, но его всегдашняя обтекаемость помогла ему скрыть свои чувства.

— А, Фэрнивалл, — сказал он, — я так и думал, что наскочу на вас где-нибудь в окрестностях этого отеля.

— Если вам нужна Дженни, — сказал Роджер, — оставьте записку, ей передадут. Если вам нужен я, — к вашим услугам.

— Нет уж, конечно, не вы, — с вежливым презрением ответил Туайфорд. — Я хочу нанести визит моей жене и детям.

— Это исключено, — резко сказал Роджер. — После того как она решила оставить вас и забрала детей, вы не должны больше вторгаться в ее жизнь, она этого не хочет. Это выбивает детей из колеи.

— К вашему сведению, это мои дети.

— Что вовсе не дает вам права их мучить. Пока они приноравливаются к новому образу жизни, пока он еще не стал для них повседневным и привычным, вам следует оставить их в покое.

— Вы очень меня обяжете, если не будете совать нос не в свое дело, — отрезал Туайфорд.

— Это мое дело. Дженни выйдет за меня замуж, как только освободится от вас.

— Да, я знаю, что вы усиленно распространяете повсюду эти слухи, — сказал Туайфорд, поблескивая очками. Зловещий румянец начал расползаться по его холеному лицу. — Однако я должен услышать это из уст самой Дженни.

— Так позвоните ей. Свяжитесь с ней через вашего адвоката. Делайте что хотите. Но не вторгайтесь сюда силой и не доводите детей до истерики.

— А с какой это стати должен я устраняться и уступать вам дорогу? Вы украли у меня жену, так и несите последствия, черт побери.

— Ваш брак был ошибкой, Туайфорд, почему не взглянуть правде в глаза? А я, может быть, сумею сделать Дженни счастливой.

— Очень великодушно с вашей стороны.

— Великодушие здесь ни при чем, я делаю это ради самого себя и не вижу причин это скрывать. Тем не менее факт остается фактом: я могу сделать Дженни счастливой, а вы нет.

— Я в этом не уверен.

— Возможно, но она уверена, а только это и важно.

— Скажите мне, Фэрнивалл, — произнес Джеральд Туайфорд таким тоном, каким говорят, выступая по телевидению, и, наклонившись к Роджеру, впился в него взглядом: — Вы считаете себя вправе гордиться делом ваших рук?

— При чем тут гордость? Просто одни люди подходят друг другу, а другие нет.

— И вы присваиваете себе право решать, подхожу ли я Дженни?

— Насколько я могу судить, ни вы, ни она не были счастливы в вашем союзе.

Туайфорд сказал, тяжело дыша:

— Ваше лицемерие омерзительно, Фэрнивалл. Почему просто не признаться, что вы встретили Дженни, решили, что было бы неплохо жениться на ней, а на все остальное вам было глубоко наплевать.

— Пусть так, — сказал Роджер. — Я встретил Дженни, решил, что было бы неплохо жениться на ней, а на все остальное мне глубоко наплевать. Ну, и что дальше?

Но тут появилась Райаннон, и Туайфорд вопрошающе повернулся к ней.

— Прежде всего я поднимусь и поговорю с женой, — бросил он Роджеру.

— Она сказала, что спустится вниз через несколько минут, если вы можете обождать, — бесстрастно сообщила Райаннон.

— Вам придется удовольствоваться этим, Туайфорд, — сказал Роджер.

Маска олимпийского спокойствия на лице Туайфорда явно начинала сползать на сторону.

— Перестаньте поучать меня. Я поднимусь наверх и разыщу мою жену и моих детей. Я буду стучаться в каждую дверь в этом чертовом отеле, пока не найду их. — Голос его уже звучал громко и пронзительно.

— Если вы это сделаете, вас вышвырнут вон.

— Вот как? Кто же это меня вышвырнет?

— Если других охотников не найдется, тогда я, — небрежно сказал Роджер.

— Если вы притронетесь ко мне хоть пальцем, я позвоню в полицию.

— Ну, тогда полицейский и выбросит вас из отеля. Вам известны ваши юридические права. Поскольку ваша жена покинула супружеский кров, вы имеете право требовать развода, и суд в положенное время расторгнет ваш брак. Вас при этом не лишат права участвовать в воспитании детей. Но свобода ваших действий этим и ограничивается. Покинув вас, Дженни поставила себя в невыгодное положение, но тем не менее она как личность сохраняет по закону все свои права, и одно из них — быть защищенной от ваших посягательств, если они ей докучают.

— Она не имеет права похищать у меня детей, — непреклонно заявил Туайфорд.

— В каком это законе написано, — сказал Роджер, — что мать, которая заботится о своих детях, кормит их и одевает, всячески о них печется и даже каждый день возит их все в ту же, привычную для них школу, может быть приравнена к похитителям детей? И вот еще что: если вы вздумаете являться туда, нарушать покой детей и делать их пребывание в школе невозможным, Дженни сумеет добиться судебного предписания, чтобы вас обуздать.

Взгляд Туайфорда перебегал с Роджера на Райаннон и обратно. Его решимость, казалось, была на этот раз поколеблена.

— Но по крайней мере, — сказал он наконец, — когда моя жена спустится вниз, проявите хотя бы минимальный такт и оставьте нас вдвоем. Я не хочу разговаривать с нею в вашем присутствии.

— Я был бы рад оказать вам эту любезность, но не могу. Все, что вы будете говорить Дженни, касается меня. Если вы хотите разговаривать с нею с глазу на глаз, значит, вы намерены играть на ее чувствах и волновать ее. Я должен быть рядом, чтобы этого не допустить.

— А, сбросьте вы свои рыцарские доспехи, Фэрнивалл! С тех пор как вы появились здесь, вы только и делаете, что разыгрываете из себя мессию. У вас комплекс.

— Неплохо сказано, — заметил Роджер.

— Вы не только соблазнили чужую жену, нарушив вполне благополучный брак, — и не воображайте, что это вам сойдет с рук, — вы еще развили эту нелепую псевдодеятельность среди местных шоферов. Все это сплошное втирание очков и надувательство. Фальшивка. Всю зиму вы валяли тут дурака и так ничего и не добились.

— Кое-чего мы добились. Человек, который терроризировал всех местных владельцев автобусов, сложил оружие и никого больше терроризировать не может.

Туайфорд улыбнулся, к нему уже вернулась его обычная самоуверенность.

— Ах, какая наивность! Как может человек дожить до таких зрелых лет и быть столь умопомрачительно недальновидным?

— Очень даже просто. Надо только ходить по земле и не забивать голову коммерческими махинациями.

— Отдаете ли вы себе отчет в том, — вкрадчиво проговорил Туайфорд, — что в результате всех этих ваших грандиозных усилий мелкие владельцы автобусов получили всего лишь передышку на… ну, скажем, на полтора, от силы на два года? После чего их проглотит более крупный зверь, чем тот, который сейчас за ними охотился.

— Иначе говоря, государственная монополия, если я вас правильно понял, — сказал Роджер. — Да, как ни удивительно, я не такой идиот, чтобы этого не понимать. Я знаю, что транспорт здесь будет национализирован.

— И тем не менее вы считаете, что не зря откалывали все эти антраша, тратили время и целую зиму делали себя посмешищем в глазах всех? И чего вы добились? Только того, что эти автобусы отойдут непосредственно к государству, а не к крупной частной фирме сначала и к государству потом?

— Знаете, плотва, — сказал Роджер, — может предпочесть, чтоб ее поймали в сеть и отправили в аквариум, вместо того чтобы быть проглоченной щукой, которую через пять минут тоже поймают в сеть и отправят в тот же аквариум.

— Какое образное мышление! — фыркнул Туайфорд.

— Я люблю мыслить образами. Они открывают мне истину.

Отворился лифт, и из него вышла Дженни. Она надела очки и вид у нее был собранный, решительный. Роджер и Туайфорд стояли молча, неподвижно, пока она шла к ним. Райаннон, поставив локти на стойку, откровенно наблюдала за происходящим.

— Джеральд, — сказала Дженни, — мне с тобой говорить абсолютно не о чем, и я вообще никогда, ни при каких обстоятельствах не хочу разговаривать с тобой с глазу на глаз.

Туайфорд был бледен, подавлен, но не сдавался.