– Да?

– Мы можем их выкупить, – Лагранж твердо смотрел ему в глаза. Признаться, в выдержке ему нельзя было отказать. – Назовите свою цену.

– Цену? – холодно переспросил Кречет. – Какая же у них цена? Их жизнь здесь не имеет цены, друг мой.

И добавил, мягко прижав священный нож ладонью:

– Вот смерть – имеет.

 – Если их смерть будет принадлежать нам, – спокойно сказал седой, – я сочту это подтверждением нашей дружбы.

Кречет с минуту поразмыслил.

– Так вам нужны рабы? – сказал он презрительно. – Что ж, у каждого свои обычаи. Мы рабов не держим. Потом, эти никуда не годятся, друг мой. Из кочевых плохие рабы. Они слишком горды для этого. Они никогда не простят вам, что вы их не убили.

– Это, – Лагранж решил не уступать, – уж наша забота.

Кречет поджал губы.

– Хорошо, – сказал он, – хорошо. Берите так. Я презирал бы себя, если бы начал торговать людьми. А вы, ладно, берите. Даром.

И насмешливо спросил:

– Может, вы хотите, чтобы я разрезал на них веревки?

– Не стоит, – сказал Лагранж, – мы подгоним мобиль сюда.

Один из кочевых, тот, что постарше, даже не пошевелился, хотя отлично понял, что тут говорилось – наречие кочевых не слишком-то отличается от нашего, зато молодой не выдержал – он так и извивался в своих веревках, точно пойманная выдра.

– Убей меня, – прохрипел он, – ты, дерьмо. Если ты не хочешь убивать безоружного, развяжи меня и попробуй убить тогда!

– Что ж, – Лагранж пожал плечами, – потерпи до лагеря.

Он кивнул Улиссу – что бы они там ни говорили, он все-таки был среди них чем-то вроде старейшины, раз все его слушались; Улисс рывком поднял пленника на ноги и перебросил через борт мобиля – Диана подогнала его вплотную к Закатной скале. Увидев бесшумно подплывающую громаду, тот, молодой, попробовал было вывернуться, но Улисс держал его мертвой хваткой. Я покосилась на второго – он лежал в своих путах молча, спокойно, и, когда его потащили к мобилю, даже не сопротивлялся, но сверлил пришельцев таким взглядом, что я бы на их месте хорошенько подумала, прежде чем прикоснуться к нему хоть пальцем.

Лагранж поблагодарил Кречета за угощение, забрался в мобиль вместе с остальными, и высокие гости отбыли. Кречет проводил уплывающие огни задумчивым взглядом.

– Они очень странные, эти люди, – проговорил он. – И странные у них зароки. Лишить пленников почетной смерти – что же, у них совсем чести нет?

Когда на следующее утро Диана привезла меня в становище Звездных Людей, я обнаружила, что на моем обычном месте сидит один из кочевых – тот, что помоложе. Улисс стоял рядом и вид у него был довольный. Почему-то я почувствовала странный укол обиды – словно у меня, не спросясь, отобрали то, что до сих пор принадлежало только мне. Видно, что-то отразилось у меня на лице, потому что Улисс торопливо сказал:

– Это временно. Потом мы найдем ему другое место.

Я безразлично пожала плечами.

Этот искоса поглядел на меня. Его лицо ничего не выражало, но мне стало не по себе. А Улисс произнес все с тем же доброжелательным видом:

– Познакомьтесь, – это Барсук.

Я сказала:

– А как же.

Ни один кочевой сроду не назовет вам своего настоящего имени, даже под пыткой.

– А это – Выпь.

Ну что ты с ними будешь делать!

Тем не менее, я, как положено, вежливо сказала:

– Что ж, теперь ты знаешь.

Может, магия кочевых тут и не действует. У Звездных Людей своя магия.

– Пойди, проводи его, Диана. Может, их тренажер уже оборудовали. И проследи, чтобы их накормили.

Тот поднялся и пошел к выходу – довольно охотно. Я, правда, заметила, что Диана держится позади и в руке у нее какая-то плоская штука, наверняка какое-то их чудно́е оружие; пришлые, конечно, дураки, но не совсем уж безнадежные.

Улисс все с тем же довольным видом рассматривал цветные столбики на экране.

 – Просто поразительные способности, – сказал он, – они все схватывают с потрясающей быстротой.

Я ревниво спросила:

– Лучше, чем я?

Он замялся, похоже, не желая меня обижать.

– Быстрее…

 – Ну тогда отпустите меня домой. Вам есть кого учить. Они, небось, и жить будут у вас?

– Да, – согласился он. – Какое-то время.

Он поглядел на меня и сказал:

– Послушай, к тебе это не имеет отношения. Вернее… просто я хотел бы, чтобы вы познакомились получше.

Я холодно спросила:

– Это еще зачем?

– Быть может… если вы найдете общий язык, в конце концов удастся прекратить эти бесконечные набеги… бессмысленные смертоубийства… это же всем пойдет на пользу – и вам, и им. Когда они обучатся всему и вернутся обратно…

Я поняла, что эти Звездные Люди не в себе. И были не в себе – с самого начала.

А потому терпеливо сказала:

– Улисс, этого нельзя делать. Не знаю, что вы там им наобещали, как уговорили, что они вам пообещали, – да они согласятся на все, дадут какие угодно ответные клятвы – да что там, разделят с вами еду, и все равно не будут считать себя связанными хоть какими-то обязательствами. Это же кочевые! Да вам стоит только отвернуться, как они всадят вам нож в спину. Вы же их смертельно оскорбили – чего вы теперь от них ждете?

Он поглядел на меня с укоризной.

 – Предрассудки изживать трудно, я понимаю, – сказал он; похоже, теперь и он полагал, что говорит со слабоумной, – но пройдет время и ты поймешь, что они такие же люди, как и вы. Ничем не хуже вас.

– Как же!

– И они охотно согласились сотрудничать. Они заинтересовались, понимаешь?

– А вы им и поверили! Вот когда вам перережут горло, что вы тогда скажете?

Ничего он тогда уже не скажет, понятное дело, дурак такой. Мне хотелось плакать.

– Вы что думаете, он вам назвал свое имя? Как бы не так! Он взял чье-то чужое! Украл у кого-то из оседлых!

Он пожал плечами:

– Не понимаю, какая разница? Что это значит – украл имя? Может, он просто позаимствовал его у какого-то уважаемого человека. Каждый волен называться, как ему хочется.

– Не скажите. Вот, например, мое имя всегда при мне. И ни у кого я его не воровала. Другое дело, когда я войду в возраст, мне дадут еще одно, тайное – его никто не будет знать.

Только муж и дети знают второе, тайное имя женщины, подумала я, но, похоже, у меня никогда не будет ни мужа, ни детей.

– Никогда не думал, – сказал он, – что кочевники проявят гораздо больше терпимости и понимания, чем ты и твои сородичи.

И вышел. То ли он на меня и вправду разозлился, то ли для вида, чтобы я почувствовала себя виноватой – у них не поймешь.

А вечером я сказала Хранителю:

– Нельзя сделать так, чтобы я больше туда не ездила?

– А что стряслось? – недовольно спросил Хранитель.

С тех пор, как я собрала тот Предмет, я замечала, как он на меня смотрит – с надеждой и ожиданием, словно я могу сотворить еще какое-нибудь потрясающее чудо.

– Они учат этих кочевых, – сказала я.

Он задумался.

– Учат? Я-то все гадал, зачем это им рабы понадобились? Лодка их сама собой движется, да и все остальное, наверное, в том же роде.

– Это добром не кончится.

Он пожевал губами.

– Может быть… может быть…

– Толкуют что-то про бессмысленные смертоубийства… что мы теперь с кочевыми вроде как подружимся… у них, похоже, с головой не в порядке, у этих Звездных Людей.

– Это не так, – возразил старик… Знаешь, они совсем как в старых Записях. Я читал о таких. Полагаю… они действительно хотят как лучше. Хотят переменить мироустройство.

– Зачем?

– Может, надеются, что вновь вернется Золотой Век.

– А он вообще был? Этот Золотой Век?

– Думаю, там были свои сложности. Иначе с чего бы вдруг у них были Предметы для убийства.

– Так можно, я завтра не поеду?

– Поедешь, – сказал он. – Если они и впрямь научат кочевых чему-то, чего не будем знать мы… Нет, этого нельзя допустить. И знаешь, что еще…