Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Во всяком случае, я не мог представить себе, что эту маленькую распутницу воспитал Мансур эфенди. Я надеялся, что мне удастся найти для него оправдание в том, что его дочь Зейнаб превратилась в такую девушку, которая живет в мире, созданном героями кинофильмов, то есть в мире бесстыдных и авантюрных приключений. Однако неудача постигла Мансура эфенди не только с Зейнаб. Юноши из нашего квартала, которые учились у него и получали от него мятные лепешки, не переставали поговаривать и о его остальных дочерях.

На самом деле Мансур эфенди был достаточно внимателен к своим дочерям; он даже не разрешал им выходить одним на улицу. И жена его ревностно заботилась о своем домашнем очаге. Тем не менее юноши из нашего квартала, узнававшие после очередных приездов Зейнаб в Каир о ее похождениях, полагали, что младшие сестры, подражая ей, встали на тот же путь.

Мансур эфенди купил радиоприемник. Он понял, что был неправ, запретив Зейнаб учиться в школе. Теперь он послал в женскую школу среднюю дочь, чтобы она со временем стала действительно честной женой. Он поклялся предоставить и младшей дочери возможность поступить в среднюю школу, а впоследствии и в университет.

Шло время. Средней дочери исполнилось шестнадцать лет. Она научилась часами кривляться перед зеркалом, привыкла слушать по радио меланхолические вздохи певцов и сама научилась вздыхать. В груди ее вспыхнули какие-то тревожные и печальные желания, разгорелись непонятные чувства, смешивавшиеся с запутанными сюжетами кинофильмов, в которых девушки мгновение томно шевелят губами, а затем в порыве страсти бросаются в объятия возлюбленного и теряют сознание от продолжительного поцелуя.

* * *

Однако она в конце концов нашла для себя порядочного человека. Отец послал ее жить к мужу в деревню, подальше от Каира и кино.

Теперь Мансур эфенди заботился только о младшей дочери, которая с успехом окончила начальную школу и продолжала учиться дальше.

Я поступил в университет, но мои связи с нашим кварталом не прерывались. Как и раньше, часами я просиживал в кафе, мимо которого на скрещении улиц проходит трамвай. На этих улицах доживают свой век старые умирающие турецкие семьи и живут полной жизнью семьи египтян, строящих на жесткой каирской земле свое будущее.

Война внесла много нового в быт людей. Каир узнал и воздушные налеты и бомбоубежища. Стали издаваться журналы, в которых рассказывалось о королевах красоты, о королевах самых красивых ног и грудей, о королевах соблазнов. За наглухо зашторенными окнами Каир зажил шумной жизнью. За этими окнами Каир преподносил солдатам своих союзников самых красивых женщин.

Все это пугало Мансура эфенди, да и не только его, но и всех отцов, оберегавших своих дочерей. Но ничто так не страшило его, как толпы людей в бомбоубежищах. После объявления тревоги многие, чтобы успеть втиснуться в убежище, устремлялись туда в одном ночном белье, часто босыми. Сотни раз Мансур эфенди выражал свое недовольство тем, что его супруга выходит из дому с непокрытой головой и младшая дочь выбегает в бомбоубежище в одной ночной рубашке, почти не прикрывавшей ее молодое тело.

А в убежищах люди не в состоянии уследить за своими женами и дочерьми. Когда грозит смертельная опасность, все становится позволительным. В теле человека разгорается желание, и если бы он мог, то утвердил бы свое желание жить, крепко прижавшись к телу, которое рядом.

Сколько раз отец видел свою дрожащую дочь, которую обнимал неизвестный ни ему, ни ей юноша. Мансур эфенди возмущался, сердились и другие отцы и матери. Но это повторялось каждый раз, когда объявлялась воздушная тревога. Мансур эфенди решил было запретить жене и дочери ходить в убежище. Но как только раздавался вой сирены, он велел им немедленно отправляться туда.

Однако больше всего Мансур эфенди опасался кинофильмов, буквально наводнивших Каир. Многие из них рассказывали о любви, начавшейся в убежище во время бомбежки: жена обнаруживает, что сосед по убежищу ей симпатичен, и дело заканчивается изменой мужу. В другой картине девушка, на которую мужчины никогда не обращали внимания, в убежище находит свою мечту и любовь. Многие из этих кинофильмов превращали бомбоубежище в замок снов и мечтаний, где можно отыскать себе подходящего мужчину, а войну — в удобный предлог для любви.

Нападки Мансура эфенди на кинофильмы и на то, что происходило в Каире, зашли так далеко, что знакомые советовали ему придержать язык за зубами. В противном случае власти сочтут его врагом порядка, нарушающим военную дисциплину, и тогда никто не сжалится над старостью Мансура эфенди, его упрячут в тюрьму вплоть до самого окончания войны.

Все это рассказал мне старый учитель в кафе. Мимо кафе проходил трамвай, а неподалеку пролегало шоссе на Хильмию. Я подсел к старику, Мансур эфенди приветливо кивнул мне и спросил, как у меня идет учение. Я ответил, что скоро кончаю университет.

Мансур эфенди приятно удивился, улыбнулся и сказал:

— Прекрасно, прекрасно! Все мои ученики вышли в люди. Среди них есть доктора, адвокаты, офицеры. Некоторые работают писарями в судах, другие учительствуют. Прекрасно, прекрасно!.. Ты кончай университет, но береги себя от соблазна и искушения! — Затем, немного помолчав, он неожиданно спросил: — А ты ходишь в кино? Там ведь ничего не увидишь, кроме бессмысленных фантазий.

Я ответил, что не согласен с таким отношением к кино.

Но мои слова были неприятны Мансуру эфенди. Повысив голос, он раздраженно сказал:

— Эх, брат мой, именно кино испортило всю нашу жизнь!.. Да проклянет его аллах! Я уверен, что край, который называют Голливудом, — это дьявольская земля, где соблазняют правоверных!

Голос его, в прошлом потрясавший класс, стал теперь от старости слабым и хриплым и постоянно дрожал. Лицо его прорезали многочисленные морщины, и, говоря о Голливуде, он весь дергался. Он продолжал рассказывать о шумных банкетах и вечерах, на которых египетские девушки танцуют с американскими офицерами, о разврате, которому для развлечения предаются военные… Я пытался спорить с ним, но, не дав мне закончить, Мансур эфенди обрушил на меня новый поток слов. Мне показалось, что он по-прежнему видит во мне своего маленького ученика из школы в районе Хильмии. Я невольно улыбнулся, а он продолжал во всем винить фильмы Голливуда.

В голосе старика чувствовалась горечь, мне стало жаль его. А Мансур эфенди продолжал рассказывать о любовных историях в бомбоубежищах, на тропических островах, о всем том, что демонстрируется в кино и подрывает моральные устои молодой девушки. Разве она может устоять, когда видит на экранах влюбляющихся девушек своего возраста, которые непристойно себя ведут в бомбоубежищах?

Мансур эфенди разгневался и спросил:

— Скажи мне, мальчик, зачем нужно постоянно воспевать любовные истории на тропических островах и показывать полуголых женщин? Скажи мне, мальчик, зачем показывать женщин в купальных костюмах? Какая польза от безнравственных романов, которыми заполнены все наши журналы и газеты? Ведь они только разлагают нашу молодежь. Каждый юноша представляет себя героем романа, а каждая девушка стремится подражать героине какого-нибудь рассказа или кинофильма. Все это идет из Голливуда, сын мой. Кино — это действительно место пустых фантазий!

Я понял, что не смогу переубедить своего учителя и, переведя разговор, спросил его, как поживает семья.

Теперь к старику вернулось спокойствие, и он стал рассказывать о своих дочерях, хотя я знал о них гораздо больше, чем он сам.

Он рассказал, что, оберегая младшую дочь от тлетворного влияния кино и скабрезных романов, запретил ей покупать журналы и газеты, в которых печатаются фотографии кинозвезд и полуголых женщин, и ходить в кино.

Немного помолчав, Мансур эфенди поведал мне, что, несмотря на его запрещение, младшая дочь тоже собирает фотографии артистов и читает любовные романы. Он рассказал, что она делает со своими волосами: то заплетает их на манер одной популярной кинозвезды, то распускает, как это делает другая известная актриса. Затем с горечью в голосе он добавил:

24
{"b":"237233","o":1}