Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Петя подвинул стул на середину комнаты и, оседлав его, уставился на стекло. В своём белом свитере он сразу стал центром тёмного заоконного пространства.

– Хорошая картинка! – произнёс он одобрительно. – Как это вы так свет выставили? Наугад?

– Ну почему ж наугад? Пробовал, искал. Вот представьте, за нами придут – а мы – там. И фигушки нас поймаешь!

– Кто придёт? – заинтересовался Петя.

– Мало ли кто… Черти! Родина! Империя гипермаркетов! У меня, Пётр Олегович, есть предчувствие. Надо мной смеются – но оно есть. Не будет вскоре вот этого рая, который вы здесь у нас наблюдаете. Драконы налетят – и привет.

Петя, едва заметно улыбаясь, смотрел на Тузина. Я видел: ему становится весело. После несостоявшейся драки с Сержем он и правда был не прочь пожечь, что не догорело.

– Рай, как я понимаю, – это глина по колено и жизнь при свечах?

– А вы предпочитаете сплошную подземную парковку?

– Николай Андреич, уймись ради бога! – пропела из кухни Ирина и в следующую секунду, покачиваясь, как пламя, возникая и тая, внесла в комнату поднос.

Петя вскочил и, поспешно переставив стул к стенке, освободил ей дорогу. Ирине был к лицу дореволюционный антураж. Длинное платье, крылом спадающая шаль и золотые в ночном огне, убранные, как на старинных картинах, волосы наконец-то оказались уместны.

– Мы по-простому, – сказала она высоким от смущения голосом. – В темноте ничего не приготовишь. Бутерброды и шарлотка. А вот петрушка наша, с зимней грядки!

Пока она говорила, в прихожей под мощным кулачным стуком загудела входная дверь.

– Это Коля, наш сосед! – обернувшись к Пете, сказала Ирина. – Я уж думала – не придёт, спит. Он хороший, старшеклассникам механизацию преподаёт, в УПК… – и полетела в прихожую открывать.

– Коля, говорите? А я думал – лягушонка в коробчонке! – сказал Петя, и, в целом, был прав. Коля, несмотря на свою невеликую комплекцию, любил постучаться смачно.

Он ввалился, заснеженный и дикий. Прищуренным взглядом глянул в свечную зыбь и, заметив постороннего, собрался было ретироваться, но передумал. Видно, дух Ирининых бутербродов удержал его. Я вышел пожать Коле руку и, пока он снимал в коридоре мокрую куртку и сапоги, заочно представил ему Петю. Мол, зазвал наконец друга, и на тебе – электричество!

– Говорят, теперь уж до утра. Столб повалило, – буркнул Коля, недоверчиво косясь на собравшееся в гостиной общество.

Когда мы вошли, Тузин уже успел возобновить прерванный монолог о драконах. Петя слушал его внимательно, с лёгкой усмешкой.

– И вот представьте, недели не прошло после похорон – а уже прислали новую метлу! И началось. У нас теперь не театр, а агентство аниматоров! – расхаживая между окном и диваном, жаловался хозяин. – А ведь как наш старик говорил: вы такое стёклышко должны подставить зрителю, хитрое, наихитрейшее, чтобы взгляд шмыгнул в божественные земли хотя б на миг! И миг этот, может быть, для кого-то станет спасительным!

– Ох! Вы слышали! – из уголка дивана улыбнулась Ирина и прихватила ладошкой щёку. – Божественные земли ему подавай! Николай Андреич, молись, трудись, люби жену и сына – вот и будут тебе земли! А зрителям твоих земель сто лет не надо. Уймись.

– А я и не рассчитываю на успех! – взъерепенился Тузин, глянув с презрением на жену. – Я буду работать, потому что должен. Пусть это будет накопление потенциала, которое скажется через век.

– Театр не может работать на будущее, – возразил Петя. – Вам, конечно же, надо и признания, и славы. Другое дело, что как приличному человеку вам неохота платить за славу бесчестьем.

– А знаете что! Если надо – то и заплатим! – сказал Тузин, поглядев на Петю с неожиданным одобрением. – Почему бы не заплатить? Всё же лучше, чем дома рыдать в подушку! Будем крутиться, нахваливать себя на всех перекрёстках. Наловим зрителя – полную бочку. И уж так ему угодим!

– Ага, – кивнул Петя. – А когда из этой помойки выудите двумя пальчиками свою бессмертную душу – вас стошнит.

– Вот те раз! И то вам не так, и это не этак! – воскликнул Тузин, и мне вдруг показалось, что ему не надо от Пети согласия, а, напротив, хочется, чтобы был конфликт – атрибут всякой хорошей пьесы. – Что же, Петр Олегович, вы в таком случае предлагаете?

– Предлагаю уйти! – сказал Петя. – Увольняйтесь из театра! Займитесь обычным делом. Идите хоть к нам в контору – недвижимостью торговать. Я вам поспособствую на первых порах.

Тузин огорошенно взглянул.

– То есть как, значит, уйти? Нет, господа, театр – это моя волшебная дверца! – возразил он. – Это родина моя, если хотите. Уйти!.. Чур вас – соблазнять меня на такое!

– А вот я ушёл, – сказал Петя и, поднявшись, неладным шагом – как будто под ногами у него закачалась палуба – приблизился к окну. – Всё равно это уже не имело ничего общего с музыкой. Музыка не может быть объектом человеческой конкуренции. Если началась вся эта возня – значит, она давно уже отлетела, а вместо неё выставили крашеную куклу, – сказал он, обернувшись почему-то к Ирине.

Общество молчало. Было слышно, как на кухне, вторя снежному шквалу, гудят дрова.

– Она должна идти по земле неимущей – как идёт по земле, допустим, осень. Осень пока ещё не предмет шоу-бизнеса! – переждав паузу, вновь заговорил Петя. Его голос посветлел и окреп, выдавая накатывающее вдохновение. – Мы все равны перед Бахом! И что надо сделать человеку, если он не находит этого равенства? Если перед ним каждодневный выбор – или лузерство, или участие в тараканьих бегах? По мне лучше уйти!

– А можно я скажу? – подала голос Ирина. Тузин, наблюдавший за сценой из своего кресла, удовлетворённо кивнул. Ему нравилось, что жена решилась-таки взяться за уготовленную ей роль.

– Петя, вы всё неправильно говорите! – возразила она, волнуясь. – Нельзя отказываться от призвания! Просто нужно, чтобы такого вот человека, одарённого, кто-нибудь прикрыл! Понимаете?

– Прикрыл? – не сдержав улыбки, переспросил Петя.

– Ну да, прикрыл душою, – смутившись, подтвердила Ирина. – Если есть кому прикрыть – никакая пуля не заденет. Как она заденет, если над человеком – зонтик любви! И тогда это будут уже не тараканьи бега, а достойное исполнение назначения! Человека можно унизить, только если никто не защитил его любовью. Значит, надо защищать, а он пусть служит спокойно тому, к чему у него призвание!

Договорив, она вздохнула и стала перебирать клубки в своей корзинке с вязаньем. Петя смотрел на неё со всем изумлением, на которое был способен, – как если бы перед ним в уголок дивана присел благовестный ангел.

– Вот не догадывался, Ирина Ильинична, что в тебе спят такие сокровища! Что ж меня душой-то не прикроешь? Или талантом не вышел? – спросил Тузин, мирно улыбнувшись.

Тут глубокая водяная тоска обступила меня. Как из омута я взглянул на мерцающее пространство гостиной. Чёрт же угораздил меня привезти сюда Петю!

Рядом со мной на стульчике притулился Коля. Он молчал терпеливо, слушая странные речи, и обрадовался, поймав мой взгляд.

– Покурим? – шепнул он.

Но курить нам с ним было поздно. Я не мог отлучиться, потому что чувствовал – в гостиной Тузиных, летящей по снежному космосу, только что переключили скорость, и теперь надо смотреть в оба, чтобы не врезаться в какую-нибудь «луну».

– Мам, у меня так воет! – свесившись через перила, крикнул со второго этажа Миша. – Дядя Коль, ты Сивку завесил? А то заметёт через стекло.

– Завесил! – кашлянув, отозвался Коля. – Спи, Мишань, не тревожься. Под вьюгу спать – это высшая благодать!

Петя с любопытством задрал голову – грохоча по деревянному полу, Миша унёсся к себе.

– Значит, сына растите, – сказал он, обновляя беседу. – А сами чем занимаетесь? – и внимательно поглядел в Иринино колышущееся, бело-золотое лицо.

– Сама? – растерялась Ирина. – Да особенно ничем…

– Ничем? И давно?

– Ирина Ильинична ведёт хозяйство, – вступился Тузин. – Не думайте, что в наших краях это легко. Как видите, у неё муж, сын, зимние грядки, кошка, собака, голубь.

31
{"b":"237116","o":1}