— У вас не знали и даже не слышали про такую народность, господа «патриоты России»?
«Комиссара бы сюда, Рытова», — подумал я, совершенно забыв о том, что нарушаю его наказ не ввязываться в подобные разговоры.
Преследовал же меня этот «комплекс», вот и сорвался. Что было, то было: с пионерского детства мечтал стать летчиком, и как-то узнали о том мои домашние и соседи по деревне Верх-Юсьва тогдашнего Соликамского уезда. Подняли на смех: вон чего захотел… Тогда и услышал я это унизительное «куда уж нам», вбитое людям моей народности веками бесправия и невежества. А вбивали вот такие «патриоты России», вышвырнутые из собственной страны бурей революции, так говорил наш комиссар Андрей Герасимович Рытов, предостерегая от встреч о назойливыми «соотечественниками».
…И снова бои над Наньчаном. Японцы стали осторожней — уроки, как говорится, пошли впрок. Уже не лезли напролом, полагаясь на численный перевес, действовали более изощренно м коварно. Отказывались от шаблонной тактики, стали куда «почтительней» относиться к противнику. Научились распознавать в воздухе паши «ласточки» — один па один предпочитали не сводиться. Как-то чуть не «заклевали» моего друга Туна: пять И-96 против одного! Ему тогда не повезло: не успел полностью убрать шасси. Японцы подкрались к нашему аэродрому, не замеченные постами наблюдения (легко выбрали маршрут и сманеврировали высотами). Вдобавок ко всему во время боя на «ястребке» Туна кончились боеприпасы. Все же он не вышел из боя: непрерывно имитируя атаки, дождался, когда японские истребители, экономя горючее на обратный путь, покинули «поле» боя. На аэродроме мы насчитали 25 пробоин на «ястребке» Туна. Сам же он плакал от досады…
То же самое случилось и у летчика Шарая. После изнурительных маневров в «карусели» ему удалось в конце концов зайти в хвост опытному противнику, доставшемуся па его долю. Но в решающий момент убийственной очереди не последовало. Разгоряченный боем, Шарай вплотную приблизился к противнику — «хоть попугать!» и… таранил самолет врага. Его наградили орденом Красного Знамени…
В боях сражались и другие добровольцы из отряда А. С. Благовещенского: И. Г. Пунтус-бородатый добряк и сорвиголова, о котором говорили — «ни бога, ни черта, ни даже начальства не боится», интеллигентный В. Дадонов-летчик вдумчивый и хладнокровный, ставший впоследствии генерал-лейтенантом; дальневосточник А. Душин, летавший на И-15бис и отличавшийся удалью, даже бесшабашностью в бою (в начале Великой Отечественной войны мне довелось служить с ним на Черном море» и 9-м истребительном авиаполку, сражаться над Николаевом и Анапой); П. Панин, Селезнев (в 1943 г. я неожиданно встретил его под Ленинградом, где он испытывал «Фокке-Вульф-190», захваченный у противника).
Я не случайно упоминаю здесь о Великой Отечественной войне. Боевой опыт, приобретенный советскими летчиками-добровольцами в Китае, сослужил нам очень хорошую службу в недалеком будущем. Противник оказался сильный, коварный, к тому же численно превосходящий нас в воздухе в первый период войны. Мне лично с первого и до последнего дня войны пришлось воевать на Черном море, Балтике, в Польше, Германии. И также «посчастливилось» несколько раз встречаться с «непобедимыми» геринговскими асами. Одного из них, летавшего на только что появившемся на советско-германском фронте самолете «Фокке-Вульф-190», на фюзеляже которого было нанесено свыше 30 крестов — столько побед было одержано им па Западе, я сбил над Ленинградом. (Всего за время войны уничтожил 12 самолетов противника самостоятельно и 29 — в групповых боях.)
…В начале апреля 1938 г. па аэродром в Наньчане прибыла новая партия советских самолетов — истребители И-15бис (их называли «чижами»). Летать на них стали советские добровольцы. «Чижи» значительно усилили истребительную авиагруппу А.С. Благовещенского. Они увеличили возможности самолетов И-16, великолепно показавших себя в боях на вертикалях. Японские же истребители И-96 обладали определенным преимуществом в горизонтальной плоскости и всячески стремились навязывать нашим «ласточкам» свою тактику боя. С прибытием самолетов И-15бис японские летчики вынуждены были вовсе отказаться от этих попыток — мы сразу отработали взаимодействие с «чижами».
К сожалению, воевать вместе с вновь прибывшими добровольцами мне пришлось недолго: в конце апреля 1938 г. я получил задание отправиться в Ланьчжоу для приема и перегона в Наньчан новой партии истребителей И-16. Туда же вылетела группа китайских летчиков, которых мне предстояло обучать на «ласточках».
— Постарайся не задерживаться, — сказал А. С. Благовещенский. — На фронте назревают большие события. «Рубка», думаю, начнется уже в мае: японцы готовят наступление на центральном участке. Самолеты нужны позарез. Маршрут ты изучил досконально, а китайские летчики знают тебя. Поэтому дело у вас должно пойти быстро, это сейчас важно. Так что действуй.
Перелет в Ланьчжоу не обошелся без происшествий. Через час полета загорелся один из трех моторов самолета, на борту которого находилась наша группа из пяти человек. Садиться не куда — местность гористая. Легли на обратный курс — в Ханькоу. В воздухе удалось погасить пожар. Сели с грехом пополам. Один из цилиндров (мотор воздушного охлаждения) висел на проводах…
На следующий день вылетели на ТБ-3 с китайским экипажем. Самолет не был полностью заправлен горючим — отложили до ближайшего промежуточного аэродрома. Едва приземлились — воздушная тревога. Командир корабля взял курс на Ланьчжоу, не подумав, хватит ли топлива. Конечно, не хватило. А внизу — Сплошные скалы, ущелья, ни клочка «живого места». Моторы остановились. Могильная тишина. Только этого не хватало — после стольких-то боев…
Спасла высота: самолет летел на 5 тыс. м. С трудом перевалив через горный хребет, приземлились у самого подножия, каким-то чудом не разбив самолет на валунах. До посадочной полосы аэродрома Ланьчжоу не дотянули с полкилометра: не хватило запаса высоты. Выбрались из самолета возмущенные и злые до предела. Пилот ТБ смеялся. Во время очередного перелета в Ланьчжоу этот же пилот па этом же самолете врезался в скалы и погиб, имея па борту 25 советских добровольцев…
Благовещенский ошибся ненамного: «рубка» началась 29 апреля 1938 г., в день рождения японского императора. Авиация противника сконцентрировала удары на Ухане, который становился вожделенной целью японского наступления вдоль Янцзы. Обстановка быстро накалялась. Оттуда уже начали прибывать в Ланьчжоу раненые советские добровольцы, преимущественно летчики. Вынужденные праздно отсиживаться па аэродроме, мы чувствовали себя как па иголках: сборка и покраска самолетов. проходила крайне медленно. Куда быстрее шло дело с переучиванием китайских летчиков — они давно мечтали летать на советских машинах и готовы были спать в кабинах истребителей» чтобы не потерять лишней минуты. Но прежде чем переправить машины на прифронтовые аэродромы, нам предстояло облетать каждый самолет.
От раненых советских добровольцев мы и узнали подробности ожесточенного воздушного сражения, разыгравшегося 29 апреля над Ханькоу. В нем участвовало более 100 самолетов с обе их сторон. С начала войны в Китае здесь впервые численное преимущество было на стороне советских и китайских летчиков, по крайней мере в тот апрельский день. Японская авиация понесла тяжелые потери: было сбито более 20 бомбардировщиков и истребителей. Мы потеряли два самолета. На одном из них летал бесстрашный Тун, с которым мы не расставались с первых дней прибытия советских добровольцев в Китай. По рассказам очевидцев, во время боя его самолет был подбит и сгорел при падении.
Назывались имела летчиков Беспалова, Пунтуса и других отличившихся в бою истребителей, которых я хорошо знал, — с од ними воевал еще под Нанкином, с другими в Наньчане. Завидовал. Жалел, что не довелось самому участвовать в этом славном сражении, «посвященном» дню рождения его императорского величества…
Потрясенное сокрушительным отпором над Уханем, японское командование свернуло активные боевые действия своей авиации и перебазировало ее подальше в тыл. В воздухе наступило временное затишье. Воспользовавшись паузой, советское командование решило сменить летный состав добровольцев, действовавших в Китае с конца 1937 г. Вскоре я возвратился на Родину.
