Тщедушный человек с испуганными глазами и трясущимися руками — вот и весь самурай. Зато в рубашке «непобедимого». Как мне объяснили, такие рубашки расшивались причудливыми узорами самыми красивыми девушками Японии и вручались лучшим асам императорского воздушного флота.

Однако события под Напкином принимали грозный оборот. Китайский фронт рушился, целые части сдавались противнику либо покидали позиции. Командование нервничало. Японцы непрерывно «висели» над городом. На нашем аэродроме постоянно взлетали в воздух красные ракеты — сигнал опасности — и выли сирены. В день приходилось делать по пять-шесть боевых вылетов. Взлетали группами по пять-шесть самолетов против 50 бомбардировщиков и 20–30 истребителей противника. Спасала только дерзость, находчивость и полная неразбериха в небе, где было тесно от вражеских самолетов, спешивших сбросить бомбовый груз на город и аэродром и уступить место повой армаде бомбардировщиков…

Во время очередного вылета паша группа в составе Туна, Хлястыча, Папюкова и меня уничтожила пять бомбардировщиков противника. В одном из боев отличился Жукотский, сбивший два истребителя И-96. Китайские летчики с благоговением взирали на пас. На своих «ястребках» мы чаще других принимали бой, сбивали врага, возвращались на израненных машинах, но оставались живыми и даже невредимыми, словно заговоренные от смерти. В то же время китайские летчики гибли. Не вернулся на аэродром Ло, попали под бомбы не успевшие взлететь самолеты других китайских пилотов, с которыми мы успели познакомиться.

Примерно 28–29 декабря мы получили неожиданный приказ — произвести разведку в направлении Шанхая. Взлетели. Командир группы — Тун, ведомые — Жукотский, Пацюков, Хлястыч и я. Линию фронта определить трудно — все перемешалось и перепуталось, японцы взломали оборону китайцев почти повсеместно. Какие уж тут новые колонны противника, которые якобы подтягивались со стороны Шанхая для наступления…

По возвращении па аэродром мы никого не обнаружили — стояли только аварийные самолеты, не уничтоженные в панике отступления. Наскоро заправившись горючим и боеприпасом — все пришлось делать самим, — приготовились взлететь: Тун принял решение следовать в Наньчан. По тут случилась заминка с мотором у самолета Жукотского. К счастью, появился техник самолета, не успевший эвакуироваться вместе с остальными. Вдвоем они занялись мотором. А над аэродромом уже гудели японские самолеты. Поднявшись в воздух, мы заняли своего рода круговую оборону, отгоняя истребителей противника. Впрочем, они предпочли не ввязываться в бой.

Наконец «ястребок» Жукотского взмыл с аэродрома, и мы взяли курс па Наньчан. Ведущим стал Панюков, хорошо изучивший карту и местные ориентиры. Велико же было наше удивление, когда, приземлившись, мы увидели, как из крохотной «ласточки» Жукотский извлек… своего техника. Оказывается, когда они нашли, наконец, неисправность в моторе и устранили ее, на аэродром, ворвались японские солдаты. Выбросив из самолета аккумулятор — мотор уже работал, Жукотский втиснул в фюзеляж техника и взлетел под носом у противника…

Наньчанский аэродром, удаленный от пинии фронта, считался тыловым. Но отдыхали мы там недолго: уже на третий день сюда наведались японские бомбардировщики, причем, что было совсем неожиданно, в сопровождении истребителей И-96. Неужто противник сумел так глубоко вклиниться? Потом мы догадались: истребители летали с запасными (подвесными) баками горючего. Первым раскрыл этот секрет Панюков, подбивший еще под Нанкином японский И-96. «Ударил очередью в самую, подмышку», — рассказывал он. — Смотрю, вспыхнул сипим пламенем, огонь так и льется из-под крыла. Думаю: отлетался. И вдруг отрывается от самолета ком огня, а истребитель как ни в чем не бывало удирает». Вспомнив этот случай, мы поняли, в чем дело.

Здесь, под Наньчаном, летчик Хлястыч «открыл» третий десяток сбитых нами самолетов противника: над Нанкином мы уничтожили в общей сложности 20 японских бомбардировщиков и истребителей. И снова нашим ребятам пришлось чаще других отражать воздушного противника.

— Надо продержаться еще немного, товарищи, — выслушав пас, сказал М. И. Дратвин. — Не буду утешать вас тем, что сказал мне Чан Кайши: «Китайские летчики стали воевать так, как никогда не воевали до сих пор, и этим они обязаны советским добровольцам». Принято решение вывести вас из подчинения местного командования.

В начале января 1938 г. в Наньчан прибыла большая группа новых добровольцев во главе с Героем Советского Союза П. В. Рычаговым и военным комиссаром Л. Г. Рытовым, которые стали руководить действиями советских летчиков в Китае.

П. В. Рычагов и А. Г. Рытов подробно расспросили нас о боях под Нанкином и здесь, тактике противника, настроении китайских летчиков, взаимоотношениях с командованием и просто о нашем житье-бытье. Представили А. С. Благовещенского, назначенного командовать истребителями И-16. Алексея Сергеевича я знал по Дальнему Востоку — он слыл мастером воздушного боя и высшего пилотажа, летчиком чкаловского склада. Встретились мы как старые знакомые. А.С. Благовещенский назначил меня командиром звена (ведомыми стали Коврыгин и Конев).

Жизнь на аэродроме сразу преобразилась. Новшества следовали одно за другим. Авиаотряд разбивался на звенья, вводились но вый порядок взаимодействия в воздухе, приемы боя, маскировки и т. д. Реорганизовалась система наземного наблюдения и оповещения, которая сразу же начала действовать с возрастающей эффективностью. Улучшилось и питание летного состава… Во всем чувствовалась опытная и властная рука нового руководства. Китайское командование, если и не относилось одобрительно к ново введениям П.В. Рычагова (здесь он был известен как «генерал Баталин»), то и не препятствовало им.

Японская авиация неожиданно прекратила налеты на Наньчан. Учуяли что-то, готовятся? Противнику наверняка стало известно о прибытии к нам пополнения — агентурная разведка у японцев была поставлена отменно, слухи о шпионах и лазутчиках то и дело подтверждались. Помню, как в конце марта военная 'полиция схватила во время ночного налета японских бомбардировщиков вражеского агента, наводившего самолеты противника па наш аэродром. Оказался им авиамеханик, обслуживающий американские истребители. После короткого допроса его тут же казнили на виду у всех поистине с азиатской жестокостью: подвесили за руки на столб и вспороли живот.

Пользуясь затишьем, Рычагов и Благовещенский организовали своего рода состязания — смотр по технике пилотирования истребителей наньчанской авиагруппы, в котором участвовали советские, китайские, американские и английские летчики. Сразу стали видны изъяны западной авиационной техники (морально устаревшие истребители «Кэртис-Хаук», «Гладиатор», «Фиат»), особенно заметные в сравнении с советскими «ястребками» И-16, значительно превосходившими своих соперников (по скорости, например, вдвое). «Что ж, — констатировал П. В. Рычагов, — ударной силой остаются наши самолеты».

Кстати, во время этого состязания больше всех пострадал… китайский летчик Ван. Наблюдая с земли за истребителями, он так шумно и восторженно «болел» за наши И-16 (летал сам Благовещенский), а «хауки» и «гладиаторы» поносил ядреными русскими словами, что вызвал настоящий гнев китайского начальства и был немедленно снят с должности командира звена.

А потом был бой. С опытным и сильным противником, к тому же превосходящим по численности. Видимо, японское командование намеревалось одним ударом покончить с наньчанской авиагруппой: в налете па аэродром участвовало до 50 бомбардировщиков в сопровождении около 20 истребителей. Однако мы были во всеоружии. Самолеты противника обнаружили задолго до появления над городом — на этот раз служба наблюдения не подвела.

Взлетели, согласно боевому расписанию, звеньями, всего девять самолетов. Ведущий группы — А. С. Благовещенский. По замыслу Рычагова, руководившего боем с земли, мы должны были сковать действия самолетов противника и задержать их на под ступах к городу. Затем в дело вступали другие группы истребите лей с ближайших аэродромов, в том числе китайские, американские и английские. Расчет строился на том, что японские истребители не выдержат боя — не хватит горючего, численное преимущество противника будет ликвидировано и силы сравняются. Дальнейшее — разгром бомбардировочной группы — не составляло особой трудности.