Наутро весь корпус выступает дальше на юг. Позиции занимают пластуны генерала Морозова. Полк уже выстроился, как офицер-ординарец из штаба корпуса привез мне от генерала Науменко записку, в которой сказано, что «вчера ночью казаками 1-го Лабинского полка разграблено и выпито вино у одного грека». Он предлагает уладить этот вопрос по моему личному усмотрению.
Кровь бросилась мне в лицо. Сам Науменко пишет, что «казаки храброго полка ограбили жителя-грека». Это если и не упрек со стороны генерала, то, во всяком случае, неприятность лично для меня. Тут же стоит и хозяин-грек, по-восточному смиренно сложив руки на груди. От него я узнал, что взято три-четыре ведра вина и не уплачено. Скрывать нечего.
Полковой оркестр гремит встречным маршем. Жестом руки останавливаю его, здороваюсь с казаками, густой массой раскинутыми по долине в резервной колонне. В полку было уже до 1 тысячи шашек. И сразу же громко говорю:
— Славный и храбрый 1 -й Лабинский полк, который так любят генералы Улагай и Науменко, оказался грабителем! — режу ряды казаков. — И если бы взяли хлеб, зерно — я понимал бы... и не осудил бы... потому что мы голодны! Но взять вино — непростительно!.. И я не хочу знать — какая сотня это сделала!.. И весь полк здесь невиновен! Все уплачено будет из полковых сумм. Славный, храбрый полк не должен быть запачкан тремя ведрами вина!
Грек-хозяин долго и молча кланяется, а полк, под звуки хора трубачей, вытягивается в поход.
Генерал Хоранов. Полковое братство
Как красиво Черноморское побережье! Я здесь впервые. Справа — казачье запорожское «Сыне море» (как они называли Черное море). Слева — массивные кряжи, покрытые густым лесом. Шоссе извивается длинной змеей. Полк спускается в широкую долину. Везде видны былые биваки прошедших полков. Здесь стоят и еще войска. Наш корпус считается арьергардным.
Меня вызывает к себе генерал Науменко на дачу-дворец герцога Лейх-тенбергского. Дворец стоит в глубине, у самых гор. К нему ведет перпендикулярное шоссе, обсаженное деревьями. Рысью иду туда и на полдороге встречаю Науменко, начальника штаба полковника Егорова и с ними генерала Хоранова, нашего «Кавказского Уджуко» по мирному времени. В чине генерала я вижу его впервые. Соскочив с седла, козыряю генералу Науменко и поздравляю Хоранова.
— За что?.. С чем? — недоуменно спрашивает он.
— Да с чином генерала, Валентин Захарович! — обращаясь к нему, как однополчанин по Мерву.
— A-а, да это было уже давно, — будто нехотя, «по-генеральски», отвечает он, словно и не хочет говорить с «молокососом-полковником».
Я вижу, что он и с генералом Науменко теперь говорит «просто», держа руки за спиной, и глубоко размышляет «о том и о сем». У него на груди почему-то офицерский [Георгиевский] крест IV степени, которого я никогда не видел и не слышал, чтобы он был награжден в Великой войне. Мы-то, офицеры трех Кавказских полков, знаем, кто и какие боевые ордена заслужил!
Генерал Науменко все это заметил. Он улыбается и, подморгнув мне незаметно для других, как бы загадочно говорит:
— А помните станицу Ладожскую?
Я помню ее, и знал от Науменко, что Хоранов там требовал от него представления в чин генерала188.
4-я Кубанская дивизия генерала Хоранова стоит здесь. Здесь же остановился и штаб корпуса. 2-й Кубанской дивизии приказано пройти в следующее ущелье и там стать биваком. А мне приказано лично проехать в Сочи, «почистить» обозы от казаков всей дивизии. По сведениям — где-то там находятся 1-й и 2-й Кубанские полки и четыре сотни 2-го Лабинского полка. Их надо найти и привести сюда.
Прощаюсь с присутствующими, возвращаюсь назад к полку и, оглашая широкую долину хором трубачей, иду к перевальчику.
Слева от шоссе биваком стоит какой-то полк. Издали вижу воткнутые в землю сотенные значки с черными конскими хвостами на них. Это стоял Корниловский конный полк. На звуки хора трубачей казаки подошли к шоссе, чтобы послушать музыку и узнать, «какой это полк идет?» — так бывает всегда в частях.
Зная ревность Корниловцев, что их полк самый лучший в Кубанском Войске, посылаю ординарцев, чтобы каждая сотня проходила с песнями. На шоссе уже много офицеров и казаков-корниловцев. Кто-то командует «смирно». Не выдерживаю и громко здороваюсь с былым, родным мне полком и потом, подойдя к ним, с седла жму руки офицерам. А 1-й Аабинский полк идет и идет с музыкой, с песнями, и кажется, ему нет конца.
— Да и большой же Ваш полк, господин полковник! — говорит кто-то из офицеров.
— Да, ведь это 1-й Аабинский! — поддеваю их, улыбаясь (Корниловский полк тогда насчитывал около 400 шашек). — А где Жорж? — спрашиваю.
— Он в Сочи поехал обмывать чин есаула, — отвечают.
— Разве?.. Произведен в есаулы? — удивленно спрашиваю и в душе рад за брата, младшего меня на 4 года.
— Так это же Корниловский полк! — острит кто-то, вторя моей шутке.
— Знаю, знаю, — поощряю их, и мы все весело улыбаемся, понимая, что каждый любит свой полк и гордится им.
Откозырнув храбрым соратникам и повернув круто кобылицу, поскакал в голову колонны Лабинцев.
В Сочи. Войсковой старшина Баранов
Полк расположился биваком в каком-то ущелье. 28 марта, рано утром, я выехал в Сочи «собрать дивизию». По птичьему полету до него 50 верст, а по змеинообразному шоссе гораздо дальше. Верхом идти долго и утомительно. Ординарцы где-то достали двухместный экипажик «в дугу» на резиновых шинах, и я решил ехать в нем. В Сочи находился и наш старший брат Андрей, войсковой старшина 1-го Кавказского полка. Надюше очень хотелось повидаться с ним, и я взял ее с собой. За начальника дивизии оставил генерала Арпсгофена, а полком назначил командовать полковника Булавинова.
Приятно гарцевать в седле перед полком, но в тот день, когда я выехал в экипажике на резиновых шинах «дуга с пристяжною», окунувшись в мягкое сиденье, беззаботно преданный своим мыслям, а порою совершенно ни о чем не думая, я получил новое и неведомое мне удовольствие — удовольствие «свободы», удовольствие существа, не думавшего ни о себе, ни о казаках, ни о лошадях, которые голодают ежедневно.
К вечеру прибыли в Сочи. Следую в комендантское управление, чтобы получить комнату в гостинице, так как город переполнен. Комендантом города был генерал Кося кин, соратник Шкуро, после которого, под Воронежем, я принял в командование 2-й Хоперский полк. Комната дана незамедлительно.
Умывшись, отправился искать исчезнувшие полки. Они оказались за городом.
— Почему вы здесь? — спрашиваю командиров полков А.И. Кравченко и И.В. Гетманова.
Они не оправдываются, а возмущаются — как полковник Жуков мог допустить такую западню своей дивизии 25 марта! Они, невольно оторвавшись в лесу от дивизии, всю ночь шли куда-то на юго-запад, пока не дошли до моря, и село Лазаревское, как оказалось, осталось позадц них. Думая, что и остальные полки пробиваются так же, двинулись дальше и на второй день прибыли в Сочи. Но дивизии здесь не нашли и ждут ее.
Их оправдание было больше чем наивное. Они просят дать отдых полкам на 3 дня и тогда вернутся на фронт, к дивизии.
Телефонограммой все сообщаю генералу Науменко, получаю удовлетворительный ответ и оставляю своих друзей-полковников «отдыхать».
Нахожу свой обоз 2-го разряда, который вижу впервые. Им командует войсковой старшина А. К. Баранов — старый Лабинец, отличный офицер. С ним я был знаком по Турции, но с тех пор не видел.
Здесь интересно привести мнение о нем Бабиева, когда он был командиром Корниловского полка, рассказывая мне на досуге о былых временах его 1-го Лабинского полка: «Лука (так называли его в полку) — отличный офицер. Окончил взводным портупей-юнкером Елисаветградское кавалерийское училище в 1911 году и прибыл в наш полк. Перед войной 1-й Аабинский полк был в Персии, ведя воорркенную борьбу против курдов племени шаксевен, восставших против своего Шаха189. За бои, Лука был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, что в мирное время считалось исключительно высокой наградой, — и добавил: — Даже я не получил такого ордена».
