Мествин попрощался и ушел вместе со стариком Иоганном. Когда лестничные ступени перестали скрипеть под их ногами, Андрейша осмотрелся. Маленькое оконце, пробитое в стене под потолком и заложенное бычьим пузырем, пропускало совсем мало света. Были видны полати, покрытые бараньими шкурами, стол, сколоченный из грубо отесанных досок, и две блестящие от давности скамьи. На столе лежал нож с костяной ручкой и стояла оловянная тарелка. Очаг из дикого камня у стены был в копоти, в золе чернели холодные головешки, на железном крюке висел глиняный горшок. Несколько топоров и два железных клина, расклепанных с верхнего конца, валялись на полу.

«Завтра я узнаю, где Людмила, и, может быть, увижу ее», — подумал Андрейша. От этой мысли стало теплее на душе. Он чувствовал сильную усталость, часы, проведенные в большом напряжении, не прошли даром. Не лучше чувствовал себя и Стардо, он тоже изнемог и едва стоял на ногах.

«Завтра, может быть, я увижу Людмилу», — снова подумал Андрейша и улыбнулся.

Они поговорили немного, вспоминая свое бегство.

— Я боялся, что ты ведешь меня в новую тюрьму, — сказал Андрейша.

— Я видел твои сомнения, — ответил Стардо. — И ты был прав, в этом замке никому нельзя верить. Наш побег, наверно, раскрыт. Великий маршал в бешенстве, — добавил он, позевывая. — Горе тому, кто попадется ему под горячую руку!

Андрейша представил себе разгневанного маршала, и ему стало не по себе. Большой лысый череп и широкая рыжая борода. Он мечется сейчас по своему кабинету и рассыпает проклятия.

Поговорив, друзья забрались на хозяйские полати, укрылись шкурами и сразу уснули.

Когда в кабинет вошел староста ганзейцев Иоганн Вайскопф с самыми достойными купцами, великий маршал с палкой в руках большими шагами выхаживал по фламандскому ковру.

— Что вам надо? — грозно нахмурясь, спросил маршал. Он остановил свой шаг, чуть не наступив на ногу розовощекому Иоганну Вайскопфу.

К его удивлению, купец ничуть не испугался и не отступил, как делали почти все орденские вельможи.

— Господин великий маршал, — с достоинством сказал Вайскопф, — вы посадили в тюрьму ни в чем не повинных русских. Как только об этом узнают в Новгороде, тамошние власти посадят в яму всех наших купцов, что живут при церкви святого Петра. В Новгороде их около пятидесяти. — Вайскопф посмотрел на своих товарищей, словно ища поддержки. — Мы, купцы трех городов, просим немедленно освободить новгородцев, иначе…

— Иначе что? — взревел великий маршал, не дослушав. — Что, я вас спрашиваю?.. Вы угрожаете ордену?

— Мы просим освободить новгородцев, — невозмутимо продолжал купец, — иначе мы пошлем гонца в Любек и другие ганзейские города, и вряд ли это придется по вкусу великому магистру.

— Мы не хотим терпеть убытки и не хотим, чтобы наши товарищи сидели в яме, — поддержали купцы. — Кроме того, вы казнили трех самых уважаемых горожан, и могут быть волнения.

— Какое имеют право новгородцы сажать в яму немцев? — умерил гнев Конрад Валленрод. — Это возмутительно!

— Ничего возмутительного нет, — ответил Вайскопф. — Договор должен соблюдаться всеми. Если они посадят нашего купца, мы так же поступим с новгородцами, гостящими у нас. Если мы посадим русского купца, в Новгороде ответят тем же.

Маршал молча прошелся по комнате.

— Хорошо, — сказал он, — я выпущу двух новгородских купцов, они действительно оказались ни при чем. Но русского мальчишку, убежавшего из замка, я не помилую.

Конрад Валленрод с силой ударил палкой с железным наконечником по рыцарским доспехам, изготовленным оружейным мастером Фогелем, и пробил дырку.

— Но, но… — раскрыл было рот Вайскопф.

— Замолчите! — прикрикнул маршал; ярость снова охватила его. — Мальчишка заслуживает смерти хотя бы потому, что украл ключи от тайных подземелий. Не пройдет и трех дней, господа купцы, как он будет висеть во-он на том дереве. А сначала мы выясним, зачем ему понадобились ключи. Он узнает, что такое порядок в нашем ордене!

Иоганн Вайскопф понял, что говорить сейчас о молодом мореходе бесполезно, только испортишь дело.

— Господин маршал, — сказал он, — мы просим вас выполнить свое обещание и немедленно выпустить из тюрьмы новгородцев.

Конрад Валленрод хлопнул несколько раз в ладоши.

— Приведите ко мне русских купцов, — сказал он мгновенно появившемуся секретарю и, круто повернувшись, стал снова топтать башмаками черные и красные квадраты ковра.

Немецкие купцы, чтобы не мешать, отошли в сторону и скромно стали у стены.

А Конрад Валленрод, расхаживая, думал: «Проклятые попы! Проклятый Плауэн! Зачем им нужна невеста этого мальчишки? Попам одна забота — как бы во имя господа спустить с человека шкуру. А мне расхлебывать. Вмешались ганзейские купцы, и, чего доброго, вмешается Новгород. Почему задержали эту девку в замке, если эконом распорядился ее выпустить?»

— Мошенник! — неожиданно для купцов рявкнул маршал и топнул ногой.

В углу заворчала любимая собака орденского вельможи. Купцы не поняли, что гневный выкрик маршала относился к оружейнику Фогелю: Конрад Валленрод заметил на панцире дырку, пробитую палкой.

«Ничего не остается, как найти русского морехода и его невесту, — снова стал думать про свое маршал, — и справить им свадьбу, да так, чтоб никогда не забыли. Достоинство ордена превыше всего…»

Почувствовав острую боль, маршал схватился за голову. Его лицо исказилось. Страшным усилием воли он заставил себя, не останавливаясь, прохаживаться по ковру. Наступил приступ его загадочной болезни.

— Достопочтенный брат, — появился в дверях секретарь, — русские купцы ждут у вашей двери.

— Позвать сюда, — распорядился великий маршал и остановился посредине комнаты, раздвинув ноги.

Еще не взошло солнце, а главный замковый повар Мествин был уже в каморке над городскими банями. Он растолкал крепко спавших беглецов.

Скинув жаркие шкуры, юноши, словно обезьяны, скребли у себя во всех местах — на полатях кишели блохи. Хозяин спал вместе со своей любимой собакой, и она напустила ему мерзких шустрых насекомых.

— Ну и ну! — сказал Андрейша, перестав чесаться. Посмотрев на Мествина, он спросил: — Случилось разве что?

— Случилось?! — закричал Мествин. — Великий маршал разгневан: рвет и мечет, в замке переполох. Велел сыскать вас живыми или мертвыми. Особенно на тебя, Стардо, зол маршал. По всем заставам люди посланы, у причалов орденские лазутчики проверили каждое судно. И Людмилу ищут. Но ты не бойся, Андрейша, она на старой мельнице, у колдуньи Замегиты.

Сон мигом слетел с Андрейши.

— Твоих земляков, купцов новгородских, сразу схватили и поволокли в замок, — продолжал рассказывать Мествин.

— Узнают в Новгороде — отобьют привычку хватать людей безвинно, — сказал Андрейша.

— Что же делать? — спросил Стардо.

— Ждать, — ответил повар. — Поуляжется тревога, тогда придумаем, как вас из беды выручить. А сейчас из этой каморы ни на шаг. Что надо — Иоганн принесет. Прощайте, друзья, — заторопился повар, — великому маршалу завтрак пора готовить. Хочешь не хочешь, а работать надо. — И Мествин, махнув рукой, выскочил из комнаты.

Время шло мучительно долго. Стардо был спокоен, но Андрейша не находил себе места. То он лежал на блошиных нарах, уткнувшись глазами в прокопченный потолок, то шагал по каморке взад-вперед.

Иногда Андрейша вставал на скамью, снимал мутный пузырь на оконце и выглядывал на улицу. Он подолгу глядел на реку Пригору, на домишки, окружавшие крепость… Построить город у стен Кенигсбергского замка не простое дело. Он вспомнил мастера Бутрима. Литовец как-то рассказал ему, сколько погибло пруссов на здешних болотах. Постройки возводились на сваях. И деревянные мостовые тоже укладывались на вбитые в болото толстые дубовые бревна…