Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Большинство же улиц было замощено булыжником[22]. По тому времени и булыжник считался достаточно сносным покрытием, несмотря на его примитивность и несовершенство. О нем многие жители окраин города могли только мечтать. На рабочих окраинах булыжником были вымощены только главная магистраль, да несколько боковых улиц, наиболее людных, и пути к промышленным предприятиям. О последних «отцы города» проявляли много заботы, так как многие из них и сами были хозяевами этих предприятий или их акционерами. И чем дальше была улица от главной магистрали, тем меньше было признаков булыжника. Земля же без покрова несет на себе все следы капризов погоды: в сухую, жаркую погоду — пыль, в дождь — грязь, лужи, зимой — сугробы снега. В центре города без конца меняли торцы, а на рабочие окраины не давали даже булыжника.

Тротуар на набережных Невы и некоторых частях рек и каналов в центре города был уложен большими гранитными плитами, на улицах тротуары были покрыты известковой плитой квадратной формы[23]. От времени, от небрежного обращения и других причин в этих плитах образовывались выбоины, трещины, отпадали целые куски. Мало тротуаров было в хорошем состоянии, разве уж в самом центре, большинство же носило на себе следы разрушения, где в меньшей степени, где в большей. Чтобы не попасть в выбоину или трещину, особенно каблуком дамской обуви, ходить надо было осторожно.

На захолустных улицах рабочих окраин, где не было замощения проезда и не было тротуара, устраивались деревянные мостки в две-три доски. Мостки были такие узкие, что встречные прохожие с трудом расходились. В большинстве случаев одному их них приходилось сходить с мостков на землю, чтобы дать пройти другому. На этих незамощенных улицах была непролазная грязь или никогда не просыхающие лужи. Поэтому мостки на таких улицах были спасением для прохожих. Доски гнили, ломались, выходили из строя, но о ремонте мостков заботились мало. Уж таково было отношение хозяев города ко всему на рабочих окраинах.

Уборка улиц

Снег в зимнее время убирался с тротуара лопатой и скребком. Снег с тротуаров собирался в сугробы между тротуаром и мостовой, частично разбрасывался по мостовой для улучшения санного пути для легкового и ломового транспорта.

Широко применялось снеготаяние. Снеготаялки топились дровами. Несмотря на то, что снеготаялки были недостаточно эффективны, все же они спасали положение. Снеготаялки были не у всех домовладельцев. Не имевшие их, брали напрокат у соседей. На рабочих окраинах снеготаяние производилось лишь на главных магистралях, да у фабрик и заводов. Боковые же улицы с их малоэтажным деревянным жилым фондом утопали в сугробах снега, особенно в большие снегопады. Расчищались лишь тротуары, где они были, или дорожка вдоль домов для пешеходов.

Кроме снеготаяния применялось сбрасывание снега в каналы и реки, что создавало крайне неприглядную картину у берегов (от поверхности льда до уровня мостовой и выше были горы грязного снега)[24].

Уличные тумбы

Характерной чертой петербургских улиц были круглые чугунные тумбы обтекаемой формы[25]. Одни были вышиной с полметра, чуть выше, другие — низкие, с четверть метра. Большие стояли на центральных больших многолюдных улицах, маленькие — на боковых и в переулках. Тумбы стояли между тротуаром и мостовой, на одинаковом расстоянии друг от друга. Трудно понять назначение этих тумб. Практически — никакого. Просто установилась такая традиция отмечать границу между тротуаром и мостовой.

По обе стороны ворот дома стояли еще каменные тумбы. Иногда эти тумбы, особенно у богатых особняков, носили декоративный характер. Образцом таких тумб могут служить тумбы у Строгановского дворца на Невском, сохранившиеся до нашего времени. Эти тумбы сохранились от ограды, которая шла вокруг дворца. На определенном расстоянии друг от друга стояли такие тумбы и между ними были протянуты цепи, которые были продеты сквозь кольца, а кольца держали в зубах львиные головы. Есть еще мнение, что тумбы у ворот дома служили для того, чтобы привязывать лошадей[26]. Такое практическое применение можно считать близким к истине.

Дома и дворы

Все три зоны города отличались друг от друга и по домам и по разным сооружениям. И, как во всем, особенно резко отличались рабочие окраины от всех остальных частей города. Если теперь окраины города изменились до неузнаваемости и даже стали много лучше, богаче, привлекательнее, чем многие районы внутри города, то центр города и прилегающие к нему улицы, несмотря на некоторые изменения, все же в облике своем сохранили основные черты старого Петербурга. В центре — дворцы, архитектурные ансамбли казенных зданий, богатые храмы, пяти-шестиэтажные дома с богатыми квартирами, скульптурные памятники, нарядные мосты, а на некоторых улицах богатые особняки знати или торговых и промышленных королей, — все это сохранилось и теперь, за некоторыми изменениями в лучшую сторону, да многие казенные постройки получили новое назначение в соответствии с новым общественным строем в стране.

На улицах, прилегающих к центру, картина была другая. Большие архитектурные ансамбли были редки или почти отсутствовали, некоторые храмы, представляющие какую-то архитектурную ценность, находятся под охраной и сейчас, но большинство приходских церквей не являлись примечательными, как предмет искусства, и многие из них теперь разобраны. Барские особняки тут были редки, также как и памятники скульптуры. Мосты, за небольшим исключением, были простые деревянные (например через Обводный канал). Улицы были заполнены преимущественно жилыми зданиями и представляли, по сравнению с центром, картину менее пышную, менее нарядную, более однообразную, хотя многие улицы имели свою характерную особенность. Однако по высоте домов эти улицы не уступали центральным. Дело в том, что вместе с ростом города как культурного, промышленного и торгового центра, росла и численность населения. Началось большое строительство жилых домов, так называемых «доходных домов»[27], для извлечения доходов с населения. С увеличением населения росла и квартирная плата[28].

Если некоторые дома с фасада в центре, да и на других улицах, имели какую-то архитектурную выразительность, а жильцы квартир получали достаточно света, то со двора все это выглядело иначе. Это были дворы-колодцы, куда не проникал ни свет, ни воздух, а отсюда сырость в квартирах, выходящих окнами во двор. Такие дворы-колодцы были не только на улицах вдали от центра города, но и в самом центре, на Невском проспекте. Достаточно войти во двор некоторых домов на Невском, чтобы убедиться в этом. Причиной появления таких дворов-колодцев является высокая стоимость земли в черте города. И, конечно, чем ближе к центру, тем дороже. Естественно, что владелец участка старался как можно больше земли отвести под застройку, с целью большего извлечения доходов, и как можно меньше оставить под двор. Таковы законы капитализма, таковы частнособственнические инстинкты богатых людей, — поменьше дать людям света и воздуха, не задумываясь над здоровьем людей, и побольше получить с них дохода в виде квартирной платы. Одно время действовало постановление городской думы, по которому высота домов не должна была превышать ширину улицы[29]. Это постановление имело целью дать больше доступа дневного света в квартиры, выходившие окнами на улицу. Однако алчность застройщиков взяла верх над этим разумным постановлением и оно практически утратило силу. Примером такого игнорирования могут служить узкие улицы, которые идут по обе стороны Большого проспекта Петроградской стороны, застроенной высокими домами.

вернуться

22

Мощение улиц булыжником началось в 1715 г. (Михневич В. Петербург весь на ладони. СПб., 1874. С. 72). К концу XIX в. улицы города, кроме центральных, сохранили булыжное покрытие. «В Петербурге и до сих пор царит булыжник, а на главных улицах торцы и кое-где гранит» (Зарубин. С. 92).

«Улицы в большинстве своем были замощены булыжником со скатом от середины к тротуарам. Эти мостовые были неудобны: лошади очень уставали, тряска неимоверная, стоял грохот, особенно при проезде тяжелых подвод, между камнями застаивалась грязь, необходим был частый ремонт. Устройство их требовало много тяжелого труда и времени. Мостовщики целый день на коленях с помощью примитивных орудий — мастерка и молотка — прилаживали камни „тычком“ по песчаной постели, затем трамбовали вручную тяжелыми трамбовками» (Засосов, Пызин. С. 29).

вернуться

23

Первый каменный тротуар появился на Невском. «В 1817 году, при снабжении всей столицы каменными тротуарами», на Невском «снесли аллею, шедшую среди улицы» (Греч. С. 386; Зарубин. С. 13). «Возле домов находятся тротуары из каменных плит, — писал Башуцкий в 1834 г., — местами же из гранита; они возвышаются несколько над мостовой; в больших улицах весьма широки и повсюду к стороне мостовой обсажены чугунными столбиками на расстоянии двух сажен один от другого» (Башуцкий А. Панорама Санктпетербурга. СПб., 1834. Ч. 2. С. 137–138).

В 1841 г. на Невском были выкопаны деревья по бокам проспекта и на их месте настелили широкие тротуары, «как на парижских бульварах», теперь, как сообщала газета, «девять человек могут свободно прогуливаться рядом» (Смесь // Северная пчела. 1841. 18 июня).

«Тротуары около домов делаются из плитняка, обыкновенно в две плиты (т. е. от полутора до двух аршин ширины). Самый широкий тротуар на Невском проспекте (от полутора до двух сажен)» (Светлов. С. 47).

вернуться

24

Еще в середине XIX века домовладельцы обязаны были нанимать подрядчиков для уборки «помойных ям и снега со дворов» (Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1853. 18 апреля).

Ср.: «Летом мостовые обязательно поливаются два раза в день: утром (часов в десять) и вечером (часа в четыре). Зимою снег сгребается в кучи и вывозится; кроме того, когда снег затвердеет и превратится от езды в лед, то его, во избежание слишком большого нароста, скалывают. Весною в Петербурге снег на людных улицах совершенно скалывается, так что в половине марта санной дороги уже нет. Это называется „треповскою весною“, по фамилии петербургского обер-полицеймейстера Федора Федоровича Трепова, который первый завел скалывание грязного весеннего оледеневшего снега. Вообще улицы в Петербурге содержатся очень чисто» (Светлов. С. 47–48).

«Уборка улиц, площадей и садов отнимала много времени и сил. Прежде всего потому, что транспорт был почти исключительно конный и на мостовых оставалось много следов от лошадей. Но чистота поддерживалась, особенно в центре. За чистотой следила не только полиция, но и санитарная инспекция. Никакой механизации не было. Летом у каждых ворот стоял дворник с метлой и железным совком. Он тотчас же подбирал навоз, пока его не размесили колеса телег. При сухой погоде улицы поливались. В центре — из шлангов, подальше — из леек и ведер, так как шланги были дорогие. Из шлангов же производилась поливка и промывка торцовых мостовых, их следовало держать в особой чистоте, так как иначе они издавали неприятный запах. <…>

Зимой тротуары очищались „под скребок“, с обязательной посыпкой песком. Лишний снег с улиц сгребался большими деревянными лопатами-движками в кучи и валы вдоль тротуаров. Сбрасывать снег в каналы и реки не разрешалось. Снег отвозился на специально отведенные свалки, что обходилось дорого. Поэтому у домов стояли снеготаялки; большие деревянные ящики, внутри которых — железный шатер, где горели дрова. Снег накидывали на этот шатер, он таял, вода стекала в канализацию. (Деревянный ящик не горел, так как всегда был сырой.) Уборка улиц от снега производилась рано утром, а при больших снегопадах — несколько раз в день. Все это делалось, разумеется, только в центре города. На окраинах снег до самой весны лежал сугробами» (Засосов, Пызин. С. 35–36).

«Невский метется и чистится беспрерывно <…> зимою лишний снег немедленно сгребается <…> летом проспект обильно поливается водою три раза в день» (Зарубин. С. 16).

«Зимой я с завистью смотрел, как дворники особыми зубчатыми лопатками скалывали ледок на тротуарах <…>. Иногда панель загораживалась рогатками — дворники сбрасывали с крыши снег. <…> Весной целые полки дворников в белых передниках быстро убирали снег с улиц (любили острить, что дворники делают весну в Петербурге)» (Добужинский. С. 10).

вернуться

25

Ср.: «Тумбы, отгораживающие тротуар от мостовой, бывают или гранитные или чугунные; но теперь тумбы выводятся из употребления» (Светлов. С. 47).

«Вдоль тротуара стояли низенькие гранитные и чугунные тумбы» (Добужинский. С. 9).

вернуться

26

Слегка наклоненные тумбы у ворот дома центровали карету по ширине подворотни и предохраняли ее от удара о стену дома, — если повозка отклонялась влево или вправо, то колеса наезжали на тумбу, соскальзывали с нее, и карета выравнивалась.

вернуться

27

В 1762 г. была создана «Комиссия для устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы». Комиссия установила четкие границы города и выдвинула требование равномерной застройки земель, лежащие в пределах городской черты. Застройщикам участков вменялось в обязанность строительство многоэтажных каменных зданий без разрывов, т. е. один дом возле другого. Были определены размеры высоты жилых зданий: по набережной Невы — 10 сажен (21 м), от Дворцовой площади до Новой Голландии — 7 сажен 2 аршина (15,5 м.), на остальных «знатных улицах» велено было возводить дома в два этажа высотою, вместе с погребом, 6 сажен (12 м.). «С конца 1810-х годов для „городских частей“ Петербурга характерными становятся четырехэтажные дома высотой в 15–17 м. В 1820–1830-е годы происходит первая волна надстраивания существующих зданий. <…> В конце 1820-х годов был сооружен первый пятиэтажный доходный дом (дом Зверкова на углу Екатерининского канала и Столярного пер.)» (Кириченко Е. И. Доходные жилые дома Москвы и Петербурга (1770-е–1830-е гг.) // Архитектурное наследство. М., 1962. № 14. С. 144, 154; об архитектурном стиле и композиции доходных домов см.: Кириченко Е. И. Русская архитектура 1830–1910-х годов. М.: Искусство, 1978. С. 38–46).

«Ни в одном городе в мире не строят так скоро и так много зданий ежегодно и беспрерывно, как в Петербурге. Особенно в последние десять лет почти целые части города (превышающие объемом целые провинцияльные города) вновь выстроились, — писал Ф. В. Булгарин в 1833 г. — Из частных людей строятся почти исключительно одни купцы или спекуляторы из других сословий. Сии хозяева домов стараются строить и перестраивать как возможно скорее, дешевле, мало думают о красе фасада и прочности здания, а только рассчитывают доход, и еще на плане распределяют целый объем здания на квартиры, часто даже забывая при расчислении о собственном помещении. Первая мысль строителя: о выгодном помещении лавки, магазина, средних квартир, и о распределении бельэтажа на несколько квартир, окнами на улицу, то есть, первая мысль, чтоб из массы, спаянных известью кирпичей, добыть как возможно более денег; о потомстве, о красоте здания — ни полмысли!» (Булгарин Фаддей. Петербургские записки. Толки и замечания сельского жителя (прежде бывшего горожанина) о Петербурге и петербургской жизни // Северная пчела. 1833. 15 февраля).

«Теперь пошла мода на огромные домища, — сообщала 29 августа 1840 г. газета „Северная пчела“. В прежние времена таких домов не строили в Петербурге, а когда г. Зверков выстроил огромный дом у Кокушкина моста, г. Иохим — в Большой Мещанской, все ходили смотреть эти здания. Теперь везде воздвигаются домы в пять этажей, а на дворе даже в шесть этажей».

Значительная часть горожан снимала комнату или квартиру в подобных домах, доходных (см.: Спекулативные дома в С.-Петербурге // Художественная газета. 1840. 15 сентября. С. 25–29) или «под жильцов» — как назвал их Достоевский. Эти густозаселенные дома, с черной лестницей со двора (входа с улицы не было), куда выходили окна кухонь и где находились места общего пользования (или размещались во дворе), с отсутствием водопровода (воду доставлял водонос) — специфическое явление Старого Петербурга. Доходный дом, «Ноев ковчег» (так окрестил его Герцен в письме к Ю. Ф. Куруте 11 июня 1840 г.; в 1845 г. повторил Белинский в очерке «Петербург и Москва»), сразу стал достоянием русской литературы, начиная с Пушкина («Домик в Коломне», 1830), Гоголя («Записки сумасшедшего», 1835) и Лермонтова («Княгиня Литовская», 1836).

Согласно переписи 1890 г., в Петербурге «большинство квартир (40 %), занятых исключительно для жительства, состояло из трех-пяти комнат, не считая кухни и передней; 24,4 % составляют квартиры в две комнаты, 23,8 % — в одну комнату и 11,8 % — квартиры в шесть и более комнат. Беднейший и рабочий класс столичных обывателей ютился в подвалах, мансардах и мезонинах или в мелких квартирах (из одной-двух комнат) нижних и самых верхних этажей; эти маленькие квартирки в свою очередь сдавались нанимателями их по углам рабочему люду» (С.-Петербург: Путеводитель по столице. СПб., 1903. С. 62–63).

Как вспоминает М. А. Григорьев: «Доходные дома, построенные во второй половине XIX века, со сводчатыми перекрытиями первых этажей и с лестницами на сводах, а не на косоурах (косоур — наклонная балка, на которую опирается лестничный марш — А. К.), были просторнее, площадь комнат в них была больше. В домах более поздней постройки старались как можно плотнее разместить жилые помещения, чтобы извлечь максимальный доход, особенно в отдаленных районах города. Поэтому в них комнатки были похожи на чуланчики, на площадки узких лестниц выходило шесть или восемь квартир, а корпуса стояли так близко один от другого, что отнимали у жителей и свет, и воздух, и солнце. <…>

Дома, выстроенные во второй половине XIX века и позже, являются оскорблением архитектуры и нарушением всех правил гигиены человеческого жилья. Но с точки зрения коммерческой эксплуатации они — настоящие шедевры. В эту строительную эпоху выработался даже особый тип архитектора, который все свое внимание сосредоточивает в доходной части и в согласии с заказчиком художественный облик дома придумывает так, чтобы он тоже содействовал повышению квартирных цен. Сделаем мол, балкончики — с балкончиками за квартиру можно взять подороже, вставим зеркальные стекла — еще можно накинуть рублик-два. <…> Дома считались доходным помещением капитала, и домовладельцами часто являлись высокопоставленные лица, вплоть до великих князей» (Григорьев. С. 175–176).

вернуться

28

«Средняя цена квартиры в 1890 году равнялась 360 руб. в год, в три комнаты <…> Более ценные квартиры находятся от второго до четвертого этажа <…> В средних квартирах насчитывается от трех до пяти комнат, с платою до 600 руб. в год» (Раевский. С. 35–36). При этом, как сообщала газета в 1892 г., «заработок среднего семейного петербуржца не превышает 100–125 руб. в месяц» (Петербургская газета. 1892. 16 сентября).

По мнению Кугеля, в городе «мало средних квартир с удобствами. Это результат барской культуры, которая сначала владела Петербургом по праву, а теперь владеет по традиции» (Homo novus [А. Р. Кугель]. Господа извозчики // Петербургская газета. 1892. 27 сентября).

Как свидетельствует С. Ф. Светлов: «Квартиры в Петербурге очень дороги и не отличаются ни удобством, ни роскошью. Чем квартира меньше, тем она наименее удобна и тем обходится для нанимателя дороже: если за вполне порядочную квартиру приходится платить хоть тысячу двести рублей, то за квартиру втрое меньшую и худшую придется заплатить почти половину стоимости первой квартиры. В первой квартире будет пять или шесть комнат, людские, ванна, два входа, окна на улицу; во второй квартире будет только три комнаты, без ванной, с окнами на двор и с одним грязным ходом. Следовательно, и в первом случае вы платите за каждую комнату около двухсот рублей и во втором тоже — около двухсот рублей в год, хотя комнаты меньше и хуже.

Понятно, что барские квартиры, стоимостью от полутора-двух тысяч рублей и выше, обширны, удобны и отделаны с комфортом. Но нанимателей таких квартир немного и громадное большинство питерцев ютится в небольших квартирах (от трех до пяти комнат) стоимостью от пятисот до тысячи рублей в год» (Светлов. С. 60).

«Цены на квартиры определялись многими соображениями. Квартира в центре стоила в два-три раза дороже, чем, скажем, на Петроградской стороне. На большой улице дороже, чем в переулке. С окнами, выходящими на улицу, дороже, чем с окнами во двор. На солнечной стороне дороже, чем на теневой. Во втором этаже дороже, чем в пятом. С входом с улицы дороже, чем с входом со двора, с лифтом — опять-таки дороже, в солидном доме пышной архитектуры дороже, чем в какой-нибудь голой каменной коробке. В этой политике цен учитывалась каждая деталь, чтобы выжить из квартиронанимателей как можно больше» (Григорьев. С. 176).

вернуться

29

В 1844 г. были установлены «правила об ограничении постройки в С.-Петербурге высоких зданий и надстроек этажей на существующих зданиях» — «не допускать постройки жилых зданий высотой более 11 сажен <23,5 м.>», «высота возводимых вновь домов не должна превышать ширину улиц и переулков, где они строятся» (Божерянов И. Н. Невский проспект. 1703–1903. СПб., 1902–1903. Т. 2. Вып. 5. С. 435).

4
{"b":"237019","o":1}