Так как большинство улиц города освещалось газом, то обслуживание газовых фонарей требовало большого штата фонарщиков. Как только спускались сумерки, фонарщик с легкой лесенкой на плече бегал от фонаря к фонарю. Накинув лесенку крючьями на перекладину фонаря, фонарщик быстро поднимался по ней, зажигал фонарь тлеющим фитилем и так же быстро, спустившись, бежал дальше. Быстрота движений этого человека понятна — ему полагался определенный срок для освещения своего участка.

Утром в установленные часы, в зависимости от времени года, фонари тушились автоматически по всей линии.

Со временем это дело улучшилось и ускорилось, когда фонарщику не приходилось подниматься по лестнице, так как он был снабжен шестом с тлеющим фитилем на конце. Этим же шестом он открывал и закрывал одну из створок шестигранного фонаря.

Впоследствии надобность в фонарщиках газового освещения вообще отпала, так как газовое освещение было автоматизировано.

При газовом освещении фонарщик мог быстро обслужить большой участок. Совсем другое дело — керосиновое освещение, которое еще сохранялось в захолустных улицах рабочих окраин. Прежде чем лампу зажечь, надо было и заправить. Это требовало времени.

На улицах Петербурга часто можно было встретить трубочиста. В то время дома с центральным отоплением были редки. Почти во всех домах было отопление печное. В услугах трубочиста потребность была большая^[88]. Вот и бегал этот «черный человек» от дома к дому.

Одет был трубочист в брезентовый костюм, на голове — высокая шапочка типа фески. И костюм и шапочка были черные — в саже.

На плече у него была лесенка, метелочка с шарами, а за широким ременным поясом — складная ложечка для выгребания сажи.

Внешний вид трубочиста был страшный. Вот почему было принято маленьких детей пугать трубочистом. Теперь не напугаешь, так как трубочист в Ленинграде — редкость, ребята его почти не знают. Домов с печным отоплением становится все меньше и меньше.

В большие праздники и в Новый год трубочист ходил по квартирам поздравлять хозяев и получал «праздничные».

Рано утром на улицах появлялся почтальон с большой кожаной сумкой на широком ремне через плечо. Начиналась разноска почты. Нагрузка у почтальона была большая. Кроме писем, переводов, газет, почтальон разносил и журналы. А многие журналы давали подписчикам обильные приложения. Так, например, журналы «Нива» и «Природа и люди»^[89] — до пятидесяти книг в год. Все это доставлялось подписчику на дом.

Теперь труд почтальонов значительно облегчен тем, что на каждой лестнице внизу установлен ящик для корреспонденции квартир всех этажей этой лестницы.

Почтальоны в то время были только мужчины. Они имели форму темно-синего цвета с синим кантом более светлым.

В большие праздники и в Новый год почтальон ходил по квартирам поздравлять хозяев и получал «праздничные».

С раннего утра на перекрестках больших оживленных улиц занимали свои места газетчик и посыльный. Это была неразлучная пара — всегда вместе, всегда рядом.

Газетчик имел форму, свой номер, на фуражке была надпись: «газетчик». Все утренние газеты, которые продавал газетчик, находились в большой кожаной сумке, которая держалась на широком ремне через плечо. Газеты в сумке были расположены веером, так что их название было хорошо видно, что было удобно и для покупателя, и для самого газетчика. Нет сомнения, что огромная кипа газет, которая помещалась в сумке, была большой тяжестью. Ведь некоторые газеты, такие как «Новое время»^[90], имели по 11–20 и даже более страниц, особенно в дни, когда были иллюстрированные приложения к газете. А таких дней в неделе было два: среда и воскресенье. Но со временем плечо газетчика свыкалось с этим бременем и он не гнулся под этим грузом, а стоял браво, хотя этим делом занимались большей частью люди пожилые. Покупателями газет были в большинстве люди постоянные: либо проживающие в доме, у которого стоял газетчик, либо обитатели ближайших домов. Случайные покупатели встречались редко. Поскольку за свежей утренней газетой приходили одни и те же лица, газетчик хорошо знал своих покупателей, и когда они приходили за газетой, газетчик приветствовал их. Первыми приходила за газетами прислуга, которая торопилась обеспечить своих господ свежей газетой к завтраку. Прислугой назывались домработницы, обслуживающие определенную семью. Были семьи, которые имели одну домработницу. Богатые семьи имели их несколько. Приветствуя этих покупательниц, газетчик часто сопровождал свое приветствие шуткой, остротой, на что покупательница отвечала смущенной улыбкой. Иногда появлялись ребята, которых за газетой посылал отец. Затем, по пути на работу, газету покупали чиновники, служащие и другие.

Журналами газетчики не торговали, они продавались в киосках на улице, на вокзалах, на пристанях и в других людных местах. Однако газетчики охотно торговали выходившими по субботам выпусками детективных рассказов о приключениях сыщиков: Ната Пинкертона, Ника Картера, Путилина и других. Выпуски эти издавались в красочных обложках и стоили пять копеек. Особым спросом эта литература пользовалась у учащейся молодежи.

Все газетчики были членами «Артели газетчиков»^[91].

Вечерними газетами газетчики тоже торговали. Но главными распространителями вечерних газет были мальчишки. Появление мальчишек на улицах (преимущественно центральных) со свежими вечерними газетами оживляло улицы. Выбирая из газет наиболее сенсационные новости, мальчишки выкрикивали эти новости, соблазняя прохожих покупать газету. А в сенсациях недостатка не было. Были они и во внешней политике, и во внутренней, и в громких судебных процессах, и в бытовых происшествиях, и в делах городского хозяйства. Но были и такие случаи, когда мальчишки сами придумывали какие-нибудь сногсшибательные сенсации, каких в газете не было. Это делалось с целью привлечь покупателей и скорее распродать газету. Соблазненные прохожие нарасхват покупали газету, а когда обнаруживали жульничество, бросались искать обманщика, а его и след простыл. С такого продавца и взятки гладки.

Сперва в Петербурге была лишь одна вечерняя газета — «Вечерняя биржевая»^[92]. Незадолго до Первой мировой войны появилась вторая — «Вечернее время»^[93], которая просуществовала до самой революции, пережив «Вечернюю биржевую», которая кончила свой век раньше. «Вечернее время» издавалось Борисом Сувориным, сыном издателя газеты «Новое время»^[94].

Редакция газеты «Вечернее время» помещалась в доме на углу Садовой улицы и Невского проспекта (в помещении, занятом ныне кукольным театром под руководством заслуженного артиста Е. Деммени), Здесь, во втором этаже, была витрина «Последних известий». У витрины всегда по вечерам толпился народ. В дни и часы особо важных событий «Вечернее время» печатало экстренные выпуски. Так было во время Первой мировой войны, перед революцией, в дни революции. Тут уж для мальчишек-газетчиков была горячая пора. Они носились по всему Невскому и смежным улицам и во все горло оповещали прохожих о последних новостях.

Посыльные тоже имели форму, бляху с номером, а на красной фуражке была надпись: «посыльный». Все посыльные были членами «Артели посыльных».

Посыльные выполняли различные поручения: относили письма по указанному адресу, иногда возвращались обратно с ответом на это письмо, в дни именин относили виновницам торжества торты, цветы, ценные подарки, принимали поручения на покупку железнодорожных и театральных билетов и многие другие. Услуги посыльного были очень ценны для коммерсантов, для адвокатов и прочих деловых людей города. В самом деле, это было очень удобно для поддержания связи с людьми, связи быстрой и надежной. Работа посыльного оплачивалась по установленному тарифу. Но, помимо оплаты по тарифу, посыльный получал еще «на чай». В расчете на хорошие чаевые посыльный всегда старался выполнить поручение как можно лучше и быстрее. Таковы уж были нравы. Посыльные очень часто получали поручения от одних и тех же лиц, живших вблизи стоянки посыльного. Это была, так сказать, постоянная клиентура посыльного. Поручения этой клиентуры посыльный выполнял особенно аккуратно. К таким клиентам, людям, конечно, состоятельным, посыльный являлся в Новый год, а также на Рождество и Пасху с поздравлением и получал «праздничные».