— на Синявино и на станцию Мга, а к исходу дня соединиться со 115-й стрелковой дивизией, действующей с маленького плацдарма на левом берегу

Невы против поселка Невская Дубровка. В это же время 1 -я дивизия НКВД должна овладеть Шлиссельбургом.

Формулировка насчет Шлиссельбурга меня смущает.

— Как же это дивизия Донскова будет овладевать им? — спрашиваю у Гусева.— Ведь плацдарм есть только у сто пятнадцатой дивизии. А оттуда до Шлиссельбурга двенадцать километров.

Дмитрий Николаевич уверенно машет рукой:

— Десант с Ладожского озера высадим. Да один полк Донскова через Неву пустим. А главный-то удар наносит Хозин, у него целых пять дивизий и две танковые бригады. В общем, должно получиться. Ставка категорически требует ликвидировать ленинградскую блокаду.

Гусев, прихлебывая из стакана крепкий чай, меряет циркулем расстояние от Невы до войск 54-й армии.

— Около девяти километров. Совсем близко!

Бодрый вид нового начальника штаба фронта невольно вселяет уверенность в успехе. Плотный, с кирпично-красньм цветом лица, с бритой, словно отполированной головой, он всегда в отличном настроении. Прибыв к нам совсем недавно с Северо-Западного фронта, он быстро вошел в коллектив и стал общим любимцем, хотя всех все время теребит и подгоняет.

Кто-нибудь будет объединять действия войск на Неве? — интересуюсь я.—

Ведь между первой дивизией НКВД и сто пятнадцатой большой разрыв.

Это тоже, брат, предусмотрено,— улыбается Гусев.— Создается Невская оперативная группа во главе с бывшим командующим восьмой армией Петром Степановичем Пшенниковым. Даем ему еще десятую стрелковую бригаду народных ополченцев... Вот так-то... А ты давай быстрее на Неву.

Командующий приказал тебе быть там в течение всей операции. Поможешь Пшенникову организовать форсирование реки...

Так начался новый этап битвы за Ленинград. В течение нескольких дней активные действия переместились с правого фланга на крайний левый.

К сожалению, события здесь развивались далеко не столь блестяще, как ожидал Гусев. Трехдневные непрерывные атаки 54-й армии успеха не имели. У 1-й дивизии НКВД неудачно вышло с десантом, и Шлиссельбургом она не овладела.

Позже я побывал у Донскова. Командир дивизии выглядел мрачно. Сказал, что на левый берег высадил пять взводов.

Связь с ними есть? — спрашиваю у него, Семен Иванович устало качает головой:

Никакой. И стрельбы не слышно.

Считаете, что погибли?

— Все может быть. Там противника не меньше двух полков.

— Какой тогда смысл было бросать туда даже меньше двух рот?

— А ты сколько дал понтонов? — вопросом на вопрос отвечает Донсков.— На чем было переправляться?

Думали за первыми подразделениями сразу второй батальон послать, да не получилось. А если говорить начистоту, мы в основном на десант с Ладоги рассчитывали. Здесь у нас второстепенное направление.— Полковник тяжело вздохнул: — А сейчас вот только от вас из штаба опять звонили, требуют еще раз предпринять форсирование. Боюсь, дело трибуналом кончится...

Командование фронта, как видно, не теряло надежды на успех. Хозин получил приказ: не распылять силы, отказаться от синявинского направления и наносить удар только в сторону станции Мга. А Невской группе войск предлагалось захватить поселок Отрадное, перерезать железную дорогу на Мгу и наступать вдоль этой дороги.

Мне вменялось в обязанность обеспечить форсирование Невы 10-й стрелковой бригадой в районе Островки — Отрадное, то есть вблизи 168-й стрелковой дивизии, дравшейся около Колпино.

Направив в Островки 21-й и 42-й понтонные батальоны, а также большую часть 41-го, мы с подполковником С.И. Лисовским въехали туда же. Ночью 30 сентября к месту переправы прибыли два батальона 10-й стрелковой бригады. Понтонеры уже ждали их.

Остров, который делил Неву на два рукава, позволил нам скрытно от противника спустить на воду понтоны и посадить на них людей. Реку переплыли спокойно. Небольшой гарнизон неприятеля как бы растворился в широко раскинувшемся поселке Отрадное и не оказал переправившимся подразделениям серьезного сопротивления. Наша пехота стала быстро продвигаться вперед. Ружейно-пулеметная стрельба на том берегу постепенно удалялась.

За пехотой переправили шесть танков БТ-7. И вот уже Манкевич докладывает, что перевозить больше некого.

Ночь кончалась. А где же командир 10-й бригады и его штаб? Где 3-й батальон?

Заявились они только на рассвете. И сразу же зловещий вой сирен нарушил тишину ясного солнечного утра. Посыпались бомбы.

Пикирующих вражеских бомбардировщиков было около тридцати. Они построились в круг и стали по очереди заходить на нас. Можно было видеть, как от каждого самолета отделяются темные черточки бомб. Земля, будто в конвульсиях, содрогалась от гигантских толчков.

Самолеты отбомбились и ушли. Мы уже было успокоились, но через полчаса все началось снова. Ударам с воздуха подверглись и наши понтоны, и поселок Отрадное, куда ночью переправилась пехота, и изготовившийся к форсированию реки 3-й батальон 10-й бригады.

Внезапно картина на том берегу начала меняться. Мы увидели там гитлеровцев. Перебежками они обходили Отрадное, отсекая от реки десант.

Г енералу Пшенникову, бессильному что-либо предпринять, оставалось только посылать врагу проклятия. У него не было на Неве артиллерии, не было резервов, он даже не имел своего штаба.

Двое суток в Отрадном шел бой. Манкевич пытался переправить на ту сторону реки последний батальон 10-й бригады, но противник уже закрыл берег. На третью ночь к нам переправились вплавь остатки ее первого эшелона.

На левом берегу Невы по-прежнему сохранялся один лишь маленький плацдарм 115-й стрелковой дивизии в районе Невской Дубровки.

Командир этой дивизии генерал-майор Василий Фомич Коньков — человек уже немолодой, умел действовать с расчетом. Его войска были переброшены на Неву для обороны, когда после падения станции Мга и Шлиссельбурга возникла угроза форсирования реки немцами.

Но в ночь на 18 сентября, когда под Пулковом и Урицком другие наши дивизии отбивали последний штурм гитлеровцев, он почти без потерь переправил за реку один свой батальон и захватил плацдарм.

Расширить этот плацдарм без надежных средств обеспечения было трудно. Местность походила на ловушку. Бойцы забрались в песчаные карьеры на открытом участке берега, а противник укрылся почти рядом в лесочке.

Доложив в штаб фронта о захвате плацдарма как о серьезном успехе дивизии, Коньков не торопился вводить туда основные силы. Дополнительно переправил на левый берег лишь батальон морской пехоты, прибывший на усиление дивизии.

Но 6 октября командующий фронтом настойчиво потребовал от В.Ф. Конькова более активных действий. После этого за две ночи на плацдарм почти без потерь переправились два полка. Тем не менее перелома в боях не наступило.

Причины были все те же. Боевые действия 54-й армии не имели успеха. А два полка на левом берегу Невы вовсе много не сделают.

11 октября я вернулся в Смольный для доклада командующему фронтом о положении на переправе. За столом в кабинете Жукова сидел, изучая карту, генерал-майор И.И. Федюнинский. Он встретил меня открытой улыбкой:

— Что, рассчитывал опять от Г еоргия Константиновича нахлобучку получить? Он уже в Москве. Я вместо него. Рассказывай, что нового на Неве.

Докладывать о каких-либо изменениях на плацдарме было, по существу, нечего. Сильнейший огонь противника. Лобовые атаки то ротой, то батальоном. Огромные потери переправочных средств.

— Плохо, конечно,— покачал головой Федюнинский. — Но Военный совет принял решение расширять плацдарм во что бы то ни стало. На Неву перебрасываются еще две дивизии, артиллерия, танки... Отправляйся, инженер, снова туда. В районе Колтуши мы организуем фронтовой пункт управления боевыми действиями на Неве. Начальник штаба генерал Гусев будет там, поближе к поискам. Надо посерьезней браться за эту операцию,

Несколько дней ушло на подготовку, Произошла смена командования Невской группы войск. Вместо П.С. Пшенникова был назначен генерал-майор В.Ф. Коньков. Укомплектовался наконец штаб группы. Его возглавил заместитель начальника штаба фронта полковник Н.В. Городецкий.