десантную экспедицию, нужно уничтожит»* поенный флог иротипипка. Рукоиолстиуясь .VI'ими принципами, японский адмирал Ито должен был бы сначала уничтожит»* китайский флот, а потом уже приняться за содействие армии фельдмаршала Ямагато... но обстоятельства заставили Иго посту* нить иначе».
«Об общих принципах можно сказать, что их нужно изучать, но для поины важнее всего глазомер, т. с. уменье ясно п|>едета нить себе все обстоятельства и в зависимости от них выб])ать должное решение, руководствуясь главной идее»'» — разбить неприятеля, опираясь прежде всего на свои собственный здравый смысл».27
По этому же вопросу в другом месте своего труда адмирал Макаров писал: «Я лично не сторонник раболепного поклонения принципам... я советую изучать такие почтенные труды, как Мэхэна и Коломба, но не считать, что выводы их. основанные на примерах парусной эпохи, безусловно верны в наш век машин и электричества.»34 35 Эти свои совершенно правильные выводы Макаров поясняет далее: «Причина, почему я проповедую такую крайне непопулярную мысль, заключается в том, что материальная часть на флоте совершенно переменилась. Тактика исследует оружие, но оружие то паше совершенно иное, откуда история почти никаких указаний по тактике дать не может...» 36
И. наконец, уничтожающую критику теории «владении морем» дал Макаров почти в самом начале своего труда в § 10, в -котором сказал:-
«Два авторитета но стратегии — Мэхэн и Ко.юмб — говорят, что главной целью флота во время войны должно быть командование морем. До сих пор эго понималось таким образом, что флот, командующий морем, беспрепятственно и совершенно открыто в нем плавает, в то время как его разбитый противник нс смеет показаться из своих портов. Так ли эго будет и настоящее время? Инструкции, имеющиеся по сему предмету, советуют этому победоносному флоту избегать ночыо встреч с миноносцами своего противника и потому скрывать тщательно свои огни и ходить хорошим ходом. Если победоносный флот этого не сделает на ночь, то несколько
3 За к. Лй
единиц из его состава будут уничтожены в норную ночь и может быть столько же н последующую.
Есть много других несообразностей.... теперь же мы хотели лишь указать на шаткость и самых основаниях».37 *
Эю все. конечно, еще далеко нс критика всех концепций Мэхэна и Коломбо, но в те дни это был первый голос русского адмирала, обративший внимание общественности на «шаткость в самых основаниях» теории Мэхэна и Коломба.
Однако это был «глас вопиющего в пустыне», и теория Мэхэна и Коломба продолжала пропагандироваться во всех флотах. в том числе и в русском флоте. Голосу адмирала Макарова не вняли ни Клало, ни Жорвс, ни ряд других русских военно-морских теоретиков. И только в дни торжества сталинской военной науки, советские воины нанесли реакционным теориям Мэхэна и Коломба сокрушительный и окончательный удар. Надо отдать должное и смелости мыслей, высказанных выдающимся русским адмиралом Макаро-пы.м.
Макаров в целом не отрицал теорию владения морем, он был лишь близок к этому; в официальных же оперативных документах Макаров всегда писал, что русский флот должен «владеть морем». Адмирал не смог преодолеть некоторые пережитки мануфактурного периода.
Так, в записке о 20-летием плане судостроения (1903 —
1121о
1923 гг.) Макаров писал: «Если наш флот будет в состоянии командовать морем, то Япония будет совершенно бессильна что-нибудь сделать». О «владении морем» Макаров писал как о задаче флота и в своем отчете о пребывании на Дальнем Востоке, и в соображениях о боевых действиях на море во время войны с Японией.
Большая заслуга Макарова состоит в том, что он, нанеся удар по «вечным принципам», усомнившись во всеуслышание в сущности самой теории «владения морем», указал на шаг-кость в самых основаниях учений Мэхэна и Коломба. Адмирал Макаров не смог сделать окончательных выводов, а потому объективно и не порвал с этими теориями. «Есть много других шсообразностей, но мы о них будем говорить впоследствии»,2— писал Макаров, но преждевременная смерть, не дала ему возможности осуществить эти благие намерения.
ОБ ОШИБКАХ С. О. МАКАРОВА
Поскольку рассмотренные нами труды контр-адмирала Макарова явились сгустком его оперативно-тактических взглядов, ставших достоянием наших офицеров, представляется необходимым указать и на основные ошибочные мысли Макарова.
13 «Рассуждениях по вопросам морской тактики» в гл. I § 12 озаглавлен: «Сопоставление морских и сухопутных военных наук». Само заглавие параграфа заставляет нас отнестись к нему с настороженностью. Не со всеми положениями можно было соглашаться и в эпоху Макарова, а тем более в наши дни. Так, контр-адмирал Макаров писал: «Некоторые из военных авторитетов полагают, что наука о войне кок па море, так и на суше одна и та же...1. Макаров не указывает, какого именно автора он имел в виду, сам же он эту точку зрения не разделял и писал даже, что «такой взгляд был бы справедлив, если бы принято было соединять начальствование над армией н флотом в руках одного главнокомандующего, который и руководил бы общими боевыми средствами страны.» 38 39 Макаров далее даже соглашается в принципе с целесообразностью такого положения, говоря, что «цельность действии могла бы выиграть от полного слияния армии и флота и соединения в одном министерстве общего управления наступательными и оборонительными силам;! страны».40 Макаров, казалось, был близок к правильному решению вопроса, но он сам не верил в логичность этих своих рассуждений и закончил указанные выше справедливые мысли словами: «.. .еще ни одна нация не вступила на этот путь, ибо существует огромная разница между приемами воины на суше и на море...» 41 Здесь контр-адмирал Макаров явно путает область стратегии с тактикой. Отсюда незерен и его взгляд, когда он говорит, что «.. .требуется некоторая осторожность, когда мы пожелаем законы воины, выработанные для сухого пути, перенести на море... приходится разделять науки, создавая отдельную морскую стратегию и морскую тактику». 42 Верный своей эпохе, находившейся в известной степени под влиянием всевозможных морских «школ»,
' большинстве стоявших на позициях теории Мэхэна и 1\о-•ломба, нс понимая природы войн как социального явления., нс зная вообще причин их возникновения, Макаров нс мог по- ,
пять и единства законов воины на суше и на морс, единства стратегии вообще. Контр-адмирал Макаров, например, считал, что «стратегия есть философия войны», ‘ однако «государственную политику» он выделял в качестве надстройки над ' морской стратегией, превращая последнюю, по существу, в аполитичное учение о войне. Ошибочность этих положении нам очевидна. Нс можем мы согласиться и с мнением Макарова о том, что тактика есть наука, а не часть военного искусства.
Контр-адмирал Макаров видел много нового, что давала техника парового флота, часто делал правильные, четкие прогнозы на будущее, хотя бы тогда, когда он так красочно высказывал свои сомнения в правильности теорий Мэхэна у
и Коломбл. Однако в ряде случаев Макаров выступает еще как моряк парусного флота, не отошедший окончательно от особенностей той эпохи. Отсюда было неверным н утверждение адмирала Макарова о том, что «у армии сухопутной есть слабая сторона — тыл, а у эскадры его пет». 2 Именно г
в эпоху Макарова начала быстро развиваться зависимость флота от состояния и расположения на театре своих Саз (тылов). В каши дни, как мы знаем, эта зависимость стала настолько решающей, что базы флота (тылы) стали объектами действий против них с суши с тем, чтобы с захватом баз вынудить уйти из этого района и флот.
\ г.а
