Ответ следует искать в самом Сталине. К середине 1937 г. он стал абсолютным воплощением режима. В стране больше не осталось никакой влиятельной группы или инстанции, которая могла бы ограничить его власть или противостоять его диктату. Тех немногих, кто пытался поднять свой голос против террора или опротестовывать конкретные аресты, уничтожали, а порой, как это было в случае с Крупской, принуждали к молчанию.
Наиболее вероятной причиной, вынуждавшей выбивать признания, были настоятельные требования Сталина. Но тогда возникает вопрос: зачем они были нужны ему? Он нуждался в них, это совершенно очевидно. Сталин не просто внимательно следил за допросами арестованных видных деятелей. Если кто-нибудь из них отказывался подписать протокол допроса, Сталин, казалось, обнаруживал беспокойство, терял сон. Одно из таких дел было связано с арестованным, но отказавшимся сознаться свояком Сталина Реденсом. Сталин организовал жене Реденса, Анне Аллилуевой, свидание с ним в Лефортове, пообещав освободить Реденса и обеспечить безопасность его жене и троим детям, если только он признает себя виновным в контрреволюционной деятельности. Попытавшись убедить Аллилуеву в том, что Сталину ни в чем доверять нельзя, Реденс попросил дежурного офицера увести ее117
Сталин верил, что и партия, и общество наводнены людьми, враждебными революции и ему — ее вождю, но что они скрывают свою враждебность под внешней лояльностью к советской власти и коммунистической партии и преданностью ему, Сталину, лично. Говоря о Сталине в ту пору его жизни, Хрущев заметил: «Везде и всюду он видел “врагов”, “двурушников”, “шпионов”»118.
Сталин располагал достаточно убедительными свидетельствами своей непопулярности в большевистских кругах — особенно среди старых большевиков, и не только среди них. Более того, люди, пренебрежительно относившиеся к нему и его трудам, полагали себя хорошими большевиками и благонамеренными советскими гражданами. Вынести этого Сталин не мог, поскольку он непоколебимо верил в себя как в блестящего революционного вождя и мыслителя. Жить, зная о таких антисталинских настроениях, Сталин мог лишь в одном случае: он должен был подозревать, что, декларируя свою лояльность к большевикам и советской власти, эти люди на самом деле плетут заговор против дела партии. Именно поэтому они выступают против него как против гениального вождя. Они против него из-за того вклада эпохальной значимости, который он уже сделал и сделает еще, обеспечивая прогресс Советской России внутри страны и развитие революции за рубежом.
Но быть абсолютно уверенным в антипартийных, антисоветских и контрреволюционных мотивациях антисталинцев, утверждавших, что они преданы и ему, и партии (а многие из них были действительно преданы ему), Сталин мог, лишь добившись от них признаний в двуличии, контрреволюционной враждебности, которые скрывались за маской веры в революцию. Он смог бы прослыть Великим Сталиным лишь в том случае, если они с самого начала были двурушниками. Их признания нужны были Сталину для упрочения существовавшего в его глубоком сознании культа своей личности. Такие признания позволяли ему спокойно жить, даже сознавая свою непопулярность у некоторых представителей собственного политического класса. С точки зрения Сталина, они служили подтверждением того, что всеми теми, кто преуменьшает его заслуги и относится к нему враждебно, двигает ненависть к революционному строю и народу, для которого он стал подлинным вождем. Подтверждение «Хранить вечно нужно было ради пользы любых сомневающихся, которые могли бы появиться в будущем».
Сталин вряд ли мог рассчитывать на поклонение себе как идолу со стороны раскулаченных крестьян, трудившихся на холодных просторах Севера, или со стороны выживших представителей старого режима, которые могли оказаться полезными советскому государству, будучи русскими патриотами. Не мог он рассчитывать и на преклонение перед собой зарубежных государственных деятелей, с которыми имел дело и которые считали его прежде всего лишенным фантазии человеком, «реалистом», что его мало волновало. Не надеясь на восхищение с их стороны, он не нуждался в том, чтобы подозревать их в каком-либо ином двуличии, чем сознательное, прагматическое двуличие, сопутствующее государственной деятельности.
По собственному определению Сталина — а оно теперь стало официальным, — партия сторонников была партией Ленина — Сталина. Он считал, что обладает правом требовать от членов такой партии безоговорочной верности и благоговейного уважения. Именно в силу всего этого над ними и нависла величайшая опасность быть обвиненными в двурушничестве.
На этом этапе нашего путешествия по сталинской России 30-х годов уместно вспомнить роман Джозефа Конрада «Сердце тьмы», главный герой которого, капитан Марло, поднимаясь вверх по великой реке, ведущей в глубь Африки, пришел к выводу, что истинное сердце тьмы находится в груди злодея.
1 См., например: Отрадин Н. Попутные заметки // «Новое русское слово». 11 октября 1975 г. В конце 30-х годов Отрадин работал на заводе в одном небольшом райцентре в верхнем Поволжье. Он вспоминает, что «террор шел наверху», а внизу только распространялись слухи — и ни на заводе, ни в поселке никто не пострадал.
2 СпургепкоРеСго С. Метопя. РТУ., 1982. Р. 37. у,, .
3 В ГПУ — «Бюллетень оппозиции». № бО-б 1. Декабрь 1937 г. С. 20.
'Н4‘Н'
4 КаминскаяД. Записки адвоката. Нью-Йорк, 1984. С. 14.
5 ЕЬгепЬиг&1. Рояс-УГагУеагя, 1945-1954. С1еуе1апс1 апс1 Ы.У., 19б7 Р. 277
6 ШатуновскаяЛ. Жизнь в Кремле... С. 109-111.
7 Палетика Н.П. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 416.
■ :и:г *
8 ЕЫсЪегМ. Му Бщея т Кияя1а... Р. 205. ,у
9 АпЮпои-ОихеуепкоА.ТЪеТипе о! 5са1т... N.4., 1981. Р. 115.
10 ЕЬгепЬищ I. Метоця: 1921-1941-С1еуе1апс1, 19б4. Р. 426-427; МеЫоеЫеи Роу А. Бес Нысогу _[ис1§е. 1971. Р. 290-291. Когда поезд, в котором Эренбург с женой ехали в 1938 г. в Западную Европу, пересек границу, он обнял жену и сказал: «Ну, теперь мы спасены». Эренбург рассказал об этом группе молодых писателей в 1961 г. Среди писателей был впоследствии эмигрировавший А. Гладилин, который поместил рассказ об этом эпизоде в «Новом русском слове* (2б ноября 1980 г.).
11 ВеденинА.Я. Годы и люди. М., 19б4. С. 5$.
12 ВескЕ., СосИп 'V. Кияя|ап Риг^е апб СЬе ЕхсгасПоп оГ СопГеяяюп. НУ, 1951. Р 223. Годин — псевдоним арестованного в 1938 г. профессора Киевского университета К.Ф. Штеппы; Бек — псевдоним немецкого ученого, с которым Штеппа сидел в одной камере. Оба были отправлены в лагеря.
13 Мес/иеВев Роу А. Бес ШяСогу )|ис18е... Р. 296. В данном случае источник информации — переживший заключение в лагере П. Шабалкин. Шабалкину рассказал об этом в лагере другой заключенный, бывший сотрудник личной охраны Сталина, который часто видел приходившего к Сталину и уходившего Ежова.
14 Доклад на XX съезде КПСС. ЮггиясЬеу КететЪегя... Р. 584; Мес1иес1еи Роу А. Бес Шясогу _1ис18е... Р. 295-296.
15 Там же.. Р. МейиеЫеиКоуА. Бес Н1ясогу_[ис1§е.. Р. 295-296.
16 Петров Ю.П. Партийное строительство в Советской армии и флоте. Деятельность КПСС по созда
нию и укреплению политорганов, партийных и комсомольских организаций в вооруженных силах (1918-1961). М„ 1964. С. 300. Гы-Н-
17 МеВиеЫеиРоуА. Бес Нсяюгу^Вве... Р. 210.
18 Миронов Н.Р. Восстановление и развитие ленинских принципов социалистической законности (1953-1963) // «Вопросы истории КПСС». 1964. №2. С. 19.
гин
19 Михаил Кольцов, каким он был. М., 1965. С. 71. О документе и пометках стало известно от брата Кольцова художника-карикатурисга Бориса Ефимова, которому Кольцов все рассказал.
