⁹⁴ Кпь'Пьку 47.1п51а1т'$5есге1 Зсплсе... Р. 145-151. Кривицкий в то время был в Москве.

⁹⁵ ОЛоиАЛТге 5есге1 НкЛогу... Р. 215, 21 <5, 219.

⁹⁸ «Известия». 18 марта 1937 г.

⁹⁷ О слухах см.: Вав$есЪе$N. ЗгаНп. Ьопс1оп апс! И.У., 1952. Р. 302; Об обеде и сообщении о предстоящей поездке Тухачевского в Лондон см.-.Оаыез. Мжяоп го Мозсото.. Р 121.

⁹⁸ НикулинЛ. Тухачевский. М., 1964.С. 190. *

⁹⁹ Текст был опубликован в «Правде» 17 мая 1937 г.

¹⁰⁰ Котлова-Бычкова А. Рядом с маршалом // «Вечерняя Москва». 5 апреля 1989 г.

¹⁰¹ НикулинЛ. Последние дни маршала // «Огонек». № 13- 1963. С. 26; НикулинЛ. Тухачевский... С. 191; Шат-^’новскаяЛ. Жизнь в Кремле. Нью-Йорк, 1982. С. 97.

¹⁰² Дело о так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии // «Известия ЦК КПСС». 1989. № 4. С. 50-52.

¹⁰⁵ Там же. С. 52-54.

^|04Тамже. М I 1АС ^:1л

¹⁰⁵ Там же. С. 54-56.

¹⁰⁶ Там же. С. 56.

¹⁰⁷ Там же. С. 56-57,617 , -

¹⁰⁸ НикулинЛ. Тухачевский... С. 191.

¹⁰⁹ Дело... С. 57-58.

¹¹⁰ Гольдштейн П. Точка опоры. В Бутырской и Лефортовской тюрьмах 1939 г. Иерусалим, 1978. С. 64. То, что сказал Тухачевский в своем последнем слове, Гольдштейн узнал от одного из присутствовавших на заседании 11 июня старших офицеров Ильи Павловича Кит-Войтенко, с которым он сидел в одной камере.

-■'иазппУ ;п,И

Большой террор

]

Теперь Сталину ничто не мешало развязать Большой террор. Опираясь на запуганный Центральный Комитет, на руководимый Ежовым и его людьми НКВД, расстреляв военачальников, создав механизм для проведения чистки и получив в свое распоряжение документы на огромное число жертв, утвердив с помощью показательных процессов как неоспоримую догму наличие разветвленного антигосударственного заговора, он приступил к радикальной трансформации советской элиты.

С марта-апреля 1937-го вплоть до 1939 г, над верхними и средними слоями общества бушевал огненный шторм репрессий, Затем он пошел на убыль. Статистические данные о понесенных жертвах — они все еще изучаются и обсуждаются — будут рассмотрены ниже, Пока же достаточно сказать, что ни одна большая страна никогда не страдала от столь жестокого государственного террора так, как в те годы Россия. Арестованные и казненные, отправленные в лагеря рабского труда исчислялись миллионами, а обрушившиеся на их близких несчастья и невзгоды не поддаются описанию. Невероятно огромен был моральный, духовный, экономический, военный и культурный урон, нанесенный советскому государству.

В мемуарах тех, кто выжил, рассказывается, что к жаркому лету 1937 г. у них создалось впечатление, что вся страна обезумела, Относительное спокойствие сохранялось лишь в рабочих поселках, расположенных за чертой города¹. Возможно, было спокойно и в некоторых сельских районах. В самый разгар террора Сталин пошел на некоторые уступки крестьянству. Согласно указу от 21 марта 1937 г., была аннулирована задолженность колхозов и единоличников по поставкам зерна государству в 1936 г. Крестьянам разрешили продавать излишки зерна еще до того, как они сдадут государству все реквизированное зерно. Подобные выгодные крестьянам меры в сочетании с благоприятными погодными условиями, позволившими собрать в 1937 г. небывалый урожай (в отличие от 1936 г. с его охватившей многие районы затяжной засухой), способствовали возникновению в деревне атмосферы умиротворенности. Многие могли с мрачным удовлетворением рассуждать о том, что те самые коммунисты, которые совсем недавно подвергли их суровым испытаниям коллективизации и голода, получили по заслугам. Когда жертвой террора стал член Политбюро Косиор, который был секретарем ЦК Компартии Украины во время свирепствовавшего там голода, молодой тогда офицер крестьянского происхождения Петр Григоренко посчитал это «справедливым возмездием за его антинародную деятельность»².

Для верхнего же и среднего слоев городского населения наступила пора страшных страданий. Аресты приняли характер эпидемии. «Людей не арестовывают. Они просто исчезают, — рассказывал на страницах издававшегося за рубежом “Бюллетеня оппозиции” очевидец. — Идет, например, заседание; человек выходит в уборную и не возвращается. Так незаметнее. Куда он девался, никто, конечно, не спрашивает»³.

Очень часто арестовывали прямо на квартирах. Ночами по улицам проносились автомобили НКВД, прозванные «черными воронами». Для многих, особенно для занимавших сколько-нибудь ответственные посты, ночные часы (главным образом между одиннадцатью и двумя) проходили в мучительном ожидании. Однажды вернувшаяся поздно домой с вечеринки девушка, обнаружив, что забыла ключи, позвонила в дверь. Ей пришлось долго ждать, а после второго звонка ей открыл мертвенно-бледный, полностью одетый отец. Он долго смотрел на нее, а потом, вместо того чтобы облегченно вздохнуть, дал выход своей напряженности, ударив ни в чем неповинную дочь по лицу⁴. Начиная с 1937 г. Литвинов оставлял перед сном на своей тумбочке револьвер. Нарком иностранных дел решил, что, если придут его арестовывать, он лучше покончит с собой, но не дастся живым в руки⁵.

Кое-кто из пожилых людей оказался достаточно благоразумным и, уйдя на пенсию, жил уединенно. В большей опасности оказались те, кто работал в коллективах, где проводились посвященные чистке собрания. Некоторые уезжали в отдаленные районы, чтобы исчезнуть из поля зрения. Немногим из тех, у кого шансы выжить были невелики, помог спастись счастливый случай. Скажем, кто-то в НКВД забыл внести опальное имя в список подлежащих аресту⁶. Многие пытались заглушить свои страхи алкоголем, и веселые застолья предшествовавших лет переросли в 30-е годы в широко распространившееся пьянство от отчаяния⁷. Оживленные политические дискуссии, которые в прошлом велись в квартирах коммунистов-интеллигентов, сменились беседами шепотом между близкими друзьями на одну-единственную, вызывавшую жгучий интерес тему-, в чем причины террора?⁸

Роль Сталина

Будучи большим специалистом в тактике обмана, Сталин теперь пытался не привлекать к себе внимания. После февральско-мартовского пленума 1973 г. он в течение двух лет не выступил ни с одной большой речью. В 1937 г. было опубликовано лишь два его выступления, а в 1938-м — только одно. В них он лишь намекнул на кампанию террора. Ежегодные доклады и обращения по случаю годовщин Октябрьской революции Сталин в 1937 и 1938 гг. (хотя первая из этих дат пришлась на ее двадцатилетие) поручил Молотову. На Микояна была возложена задача произнести в конце 1937 г. речь, прославлявшую НКВД, по случаю двадцатилетия ЧК Сталина не было на опубликованном в печати групповом снимке высшего партийного руководства, присутствовавшего на этом мероприятии; он появился лишь на состоявшемся после него концерте в Большом театре. Он перенес свой рабочий кабинет со Старой площади в Кремль, куда перевел и основную часть Секретариата Центрального Комитета⁵¹. И до того избегавший непосредственного общения с народом, обитатель Кремля стал вести теперь еще более замкнутую жизнь.

Тем самым Сталин исподволь внушил народу, что к террору он, дескать, отношения не имеет и что осуществлявшие его люди, возможно, даже не информируют его об этом, Эренбург, приехавший в начале 1938 г, в Москву в отпуск из Испании, где он был военным корреспондентом, много позже вспоминал слова выдающегося театрального режиссера Мейерхольда: «От Сталина скрывают., .». Пастернак, которого однажды ночью встретил среди сугробов Лаврушинского переулка выгуливавший собаку Эренбург, размахивая руками, сказал: «Вот если бы кто-нибудь рассказал про все Сталину!..». Они оба, быть может, понимали больше, чем позволили себе произнести вслух. Друг жены Ежова, писатель Бабель, пришел как-то к ней, желая «разгадать загадку». Позже он утверждал: «Дело не в Ежове. Конечно, Ежов старается, но дело не в нем». И тем не менее Эренбург утверждает, что Бабель был склонен приписать ответственность Ежову: «Мы думали (вероятно, потому, что нам хотелось так думать), что Сталин не знает о бессмысленной расправе с коммунистами, с советской интеллигенцией»^,0.