Конечно, это случайное совпадение, но даже инициалы Сталина совпадали с инициалами Грозного: Иосиф Виссарионович — Иван Васильевич. Есть сведения, что во время Большого террора документы для НКВД Сталин подписывал псевдонимом Иван Васильевич19. Готовя чистку, которая, как и во времена Ивана Грозного, означала аресты, пытки, судебные процессы над изменниками и казни, он готовился к смертельной борьбе с мятежными большевистскими вельможами. Создавая опричнину как орудие самовластия и очищения Русской земли от боярской измены, Иван Грозный якобы действовал в высших интересах российской государственности. Новый Иван Васильевич сделает то же, но будет и разница: подобно тому, как он, Сталин, сделал страну индустриальной державой, т. е. добился успеха там, где потерпел неудачу Петр Великий, так же он сделает то, что не удалось Ивану Грозному, — доведет борьбу с врагами до конца.
Есть и другое свидетельство того, что уже в 1934 г. Сталин отождествлял себя с Иваном Васильевичем: именно в этом году он распорядился переписать историю России таким образом, чтобы прославить Ивана Грозного как великого русского революционера сверху.
Для этого нужно было сначала развенчать историческую школу Покровского. Сам Покровский, у которого развился рак еще в 1930 г., а то и раньше, умер в 1932 г. В знак признания выдающихся заслуг в развитии исторической науки его удостоили захоронения на Красной площади как достойного большевистского вельможи, поэтому Сталину неудобно было сразу же ополчаться на историков его школы. Тем не менее уже в передовой статье номера журнала «Историк-марксист» с некрологом Покровскому внимательный читатель мог заметить признаки близившихся перемен.- ставилась задача «решительной реорганизации исторического фронта» на основе не только наследия Покровского, но и «тщательного изучения всех работ Ленина и Сталина»20.
Опубликованные к тому времени работы Сталина содержали очень мало такого, чем могли бы руководствоваться историю!, изменяя картину на историческом фронте. Сознавая это и отдавая себе отчет в трудностях затеянной реорганизации, Сталин в 1934 г. решил сам задать историческим исследованиям новый курс. Прежде всего он пересмотрел политику партии в области преподавания истории в учебных заведениях. Его взгляды на преподавание истории мало-помалу прослеживались в целом ряде директивных документов ЦК. Постановлением от 12 февраля 1933 г. предписывалось, что по каждому отдельному предмету «должен существовать единый обязательный учебник, утвержденный Наркомпросом РСФСР и издаваемый Учпедгизом»21. Шестнадцатого мая 1934 г. вышли сразу три партийно-правительственных постановления, подписанные Сталиным как секретарем ЦК и Молотовым как председателем Совнаркома. Одно постановление предписывало вернуться к более традиционной системе школьного образования, другое — критиковало преподавание географии как имеющее слишком отвлеченный характер, а третье указывало на неудовлетворительную постановку преподавания истории и давало соответствующие директивы22.
Незадолго до опубликования этих постановлений группу советских историков пригласили в Кремль для встречи с членами Политбюро и видными специалистами в области педагогики. Спустя тридцать с лишним лет один из участников встречи вспоминал, что Сталин, взяв в руку книгу, сказал следующее: «Меня попросил сын объяснить, что написано в этой книге. Я посмотрел и тоже не понял». С трепетом автор воспоминаний увидел, что Сталин держал книгу, одним из соавторов которой был он сам. Сталин говорил минут пять-десять, сказал, что тексты следует написать иначе, что нужны не абстрактные схемы и определения, а конкретные исторические факты. При этом он то и дело подтягивал брюки, как человек, привыкший в тюрьме носить брюки без ремня. Все молчали и не сводили глаз со Сталина, как будто их взгляд приковала к говорившему неодолимая сила. «Вспоминаю об этом мгновении с оглядкой на современные споры: все ли верили Сталину или более трезвые скептики с “самого начала все понимали”. Мне кажется — верили»23.
Хотя в постановлении о преподавании истории Покровский не упоминался, вся его направленность свидетельствовала о неприятии исторических концепций ученого. Необходимость «давать характеристики историческим деятелям» особо подчеркивалась в редакционной статье «Правды» от 1б мая 1934 г., когда были обнародованы постановления. Поворот был чрезвычайно крутым — ведь прежнее правило игнорировать роль личности было настолько непреложным, что одного университетского профессора сурово отчитали всего лишь за то, что, читая лекцию о реформации в №рмании, он кратко охарактеризовал личность Мартина Лютера24. Теперь, наоборот, требовалось отдавать должное влиянию личности на историю.
Постановление о преподавании истории предписывало к сентябрю 1934 г. восстановить исторические факультеты Московского и Ленинградского университетов и подготовить новые учебники истории к июню 1935 г. Вскоре для просмотра и утверждения Сталину были представлены проекты новых учебников по истории СССР и мировой истории. Себе в помощь Сталин привлек Жданова и Кирова, последнего — против его желания.
В конце лета 1934 г. Кирова вызвали в Сочи, где Сталин и Жданов изучали проекты новых учебников. Сталин пожелал направить Кирова в Казахстан, где, казалось, местное руководство несколько растерялось в связи с трудностями уборки необычайно высокого урожая. После уборочной Киров должен был переехать в Москву. «В конце концов, — сказал Сталин, — ты секретарь ЦК». Киров согласился поехать в Казахстан, но тактично уклонился от переезда в Москву, ссылаясь на необходимость своего присутствия в Ленинграде, пока не закончена реконструкция города по второму пятилетнему плану25. Восемнадцатого августа в праздник Военно-Воздушного Флота Киров вернулся в Ленинград, оттуда отправился в Казахстан, где пробыл почти весь сентябрь. Во время пребывания Кирова в Казахстане была попытка покушения на его жизнь26. Итак, охота на этого человека началась.
Когда Киров приехал в Сочи, Сталин пожелал, чтобы он задержался примерно на неделю для участия в обсуждении «мыслей Сталина» (как выразился автор написанной после смерти Сталина биографии Кирова) относительно проектов новых учебников истории. В замешательстве Киров сказал: «Иосиф Виссарионович, ну какой же я историк?» Ответ Сталина был категоричен: «Ничего, садись и слушай!»27 Подготовленные таким образом в 1934 г. замечания по учебникам были опубликованы в «Правде» 27 января 1936 г. за подписями Сталина, Жданова и Кирова. Таким образом, Сталин заранее позаботился о том, чтобы создать впечатление работы в тесном сотрудничестве с Кировым в последние месяцы его жизни.
Одобренный Сталиным и вышедший в 1937 г. учебник представлял царя Ивана Грозного героем российской истории. В нем говорилось, что «в царствование Ивана IV владения России увеличились многократно. Его царство стало одним из крупнейших государств мира»28. Это стало возможным, утверждал учебник, только благодаря борьбе царя с боярской изменой.
Каждый советский школьник должен был теперь усвоить, что Иван IV был великим государем, а ведь еще недавно всякого высказывающего подобные взгляды непременно признали бы монархистом.
'Л-
7 мл;:-:
Курс на разрядку о .
В свое время Сталин внимательно проштудировал книгу Макиавелли «Государь», в которой автор советует правителям заботиться о своей популярности как гарантии против заговоров: «...труднее напасть на него, ибо все знают, что он человек выдающихся дарований и пользуется уважением со стороны своих подданных... Государь весьма обезопасит себя с этой стороны, если избежит ненависти и презрения и возбудит в народе удовлетворенность своим правлением... Ведь всегда заговорщики надеются смертью государя доставить удовлетворение народу; и если бы они были убеждены, что этим оскорбят народ, то у них не хватило бы духа принять подобное решение, ибо трудности, представляющиеся заговорщикам, бесконечны»29
