Первоначально способ распределения этого остатка везде был различным. Об этом свидетельствует выраженное в постановлении VI съезда Советов (март 1931 г.) недовольство тем, что в некоторых местях распределение осуществляется «по душам», а не по количеству и качеству сделанной работы⁷². Государство постепенно склонялось к сдельной оплате труда, основанной на понятии «трудодень». Тем самым пытались стимулировать интерес крестьян. К концу 1931 г. распределение остаточного продукта и остаточного дохода по трудодням стало уже сложившейся практикой в большинстве колхозных хозяйств. А изданным в 1935 г. Примерным уставом колхоза система трудодней предписывалась для повсеместного использования. Каждый тип сельскохозяйственного труда — пахота, сев, доение и т. п. — оценивался определенным количеством трудодней. Это количество зависело от относительной сложности, трудоемкости и важности исполняемой работы, а также от требуемой степени квалификации. Таким образом, один вид деятельности (скажем, обычные полевые работы) мог оцениваться в полтрудодня, а другой, более сложный и требующий большей квалификации, — в полтора трудодня.

Белов вспоминает, что в конце 30-х годов в том колхозе, в котором он жил (на Украине), средняя стоимость трудодня составляла обычно 3-6 кг зерна и 3-5 руб. деньгами. Однако в том же самом районе были и такие колхозы, где стоимость трудодня равнялась всего лишь 1-2 кг зерна и 70-90 коп. деньгами. Когда и в их колхозе, рассказывает Белов, трудодень стал оцениваться в 1 кг зерна и в 55 коп., кто-то из коммунистов заметил: «Вы жить будете, но станете очень, очень тощими»⁷³.

О том, сколь «тощим» мог стать колхозник, свидетельствует весьма показательный эпизод. В данном случае даже Сталин не знал, какое ему принять решение. В колхозных правлениях обыкновенно лишали крестьян части наработанных трудодней за нарушение колхозной дисциплины. О подобных фактах Генеральный прокурор СССР И.А. Акулов сообщал в направленной 4 апреля 1934 г. Сталину докладной записке. В ней говорилось, что повсюду на крестьян за малейшие нарушения колхозных правил незаконно накладываются тяжелые штрафы в трудоднях. «Порой, — писал Акулов, — они доходят до 200-500 трудодней, т. е. превышают весь годовой заработок колхозника». Как быть? — задавался вопросом Генеральный прокурор. Сталин отправил записку Акулова Молотову с такой своей пометкой: «Тов. Молотову. Как быть?»⁷⁴.

Поскольку остаточный колхозный заработок был часто невелик и крайне непостоянен, каждый крестьянин стремился отдать как можно больше времени работе на своем приусадебном участке. Он знал, что все произведенные здесь продукты пойдут своей семье; кроме того, существовал шанс продать излишки на рынке. Пытаясь помешать такой тенденции, советские власти потребовали, чтобы все колхозники отрабатывали в колхозе определенное количество дней в месяц. В итоге это требование оказалось закрепленным в партийно-правительственном постановлении от 27 мая 1939 г. В постановлении резко осуждались те партийные и советские функционеры, которые потворствовали нелегальному расширению приусадебных участков. Это ведет к тому, говорилось в документе, что приусадебное хозяйство, которое, по сути, имеет лишь подсобный характер, нередко становится основным источником доходов колхозника. Чтобы воспрепятствовать развитию в деревне частного предпринимательства, постановление требовало введения для каждого полноценного колхозника «обязательного годового минимума трудодней». В хлопкопроизводящих регионах он должен был составлять 100 трудодней; 60 — в Московской, Ленинградской и некоторых других областях; 80 — на остальной территории страны. Всякий же, кто не выполнит эту установленную норму, исключается из членов колхоза и лишается всех связанных с пребыванием в колхозе прав⁷⁵.

Сходство между системой трудодней и барщиной совершенно очевидно всякому, кто хотя бы немного знаком с историей крепостного права в России и имеет некоторое представление о тех порядках, которые были установлены в деревне Сталиным. Но ощущали ли это сходство русские, жившие при Сталине? В 1947 г., живя в Москве и читая книги по русской истории, автор этих строк, пораженный пришедшим ему в голову сравнением, решил поговорить с одним пятидесятилетним советским гражданином, коренным москвичом, человеком тонкого ума, обладавшим большим жизненным опытом, но получившим лишь семиклассное гимназическое образование. На вопрос, есть ли что-нибудь общее между барщиной времен крепостного права и системой трудодней в советских колхозах, он, нисколько не колеблясь, сразу ответил: «Сплошная барщина»⁷⁶.

Не мудрено, что крестьяне вкладывали в аббревиатуру ВКП иной смысл.- «второе крепостное право». Сходство с крепостным правом еще более усилилось, когда Совнарком одобрил Положение о паспортной системе, воскрешавшее (по личному распоряжению Сталина) при советском режиме внутреннюю паспортную систему, существовавшую при царе, но затем отмененную в 1917 г. Первоначально распространявшаяся лишь на граждан Москвы, Ленинграда, Харькова и соседних с этими городами областей, паспортная система, согласно постановлению от 27 декабря 1932 г., с начала 1933 г. стала действовать на всей территории СССР. В 1блет советский человек получал внутренний паспорт, подлежащий обмену через каждые пять лет. Регистрация паспорта в отделении милиции стала обязательным условием законного проживания в городе, населенном пункте и в 100-километровой зоне вдоль западной границы. В соответствии со ст. 2 правительственного постановления от 23 апреля 1933 г. граждане, имеющие постоянное место жительства в сельской местности, паспортов не получали (исключение составляли лишь лица, проживавшие в совхозах и на территории вблизи МТС)⁷⁷.

Цель введения паспортной системы — установление государственного контроля за перемещением советских граждан. Революция сверху вызвала сильное брожение снизу. Имела место массовая миграция населения, главным образом принудительная, однако нередко и добровольная. Кругом царила неразбериха, быстро менялся образ жизни, повсюду нужда и лишения; повинуясь естественному стремлению, многие отправлялись на поиски лучшей жизни — на другой завод или в другой город. Центрами притяжения становились крупные города, в особенности Москва, лучше снабжавшаяся продовольсгвием. При относительно свободных административных правилах времен нэпа передвижение по стране не составляло больших трудностей. Теперь же положение стало меняться. Третьего сентября 1930 г. «Правда» поместила воззвание ЦК ВКП(б) ко всем партийным, хозяйственным, профсоюзным и комсомольским организациям, призывавшее их подняться на борьбу с текучестью рабочей силы и «летунами», подрывающими трудовую дисциплину и дезорганизующими производство. Предприятиям вменялось обеспечить закрепление рабочих за определенными местами. Для этого предусматривался целый ряд средств — от общественного порицания и материального воздействия до бойкота «злостных производственных дезертиров». Анонимная статья, направленная из России в издававшийся Троцким «Бюллетень оппозиции», язвительно называла это воззвание «настоящим манифестом Юрьева дня для советского пролетариата»⁷⁸. При царе Борисе Годунове крепостные крестьяне были лишены права переходить от одного помещика к другому осенью, в Юрьев день (26 ноября ст. ст.).

Воззвание ЦК лишь затрудняло для рабочего перемещение с места на место. Положение же о паспортной системе 1932-1933 гг. представляло собой дальнейшее значительное ограничение этой возможности. Для того чтобы стать законным жителем какого-нибудь города или района, нужно было иметь в паспорте отметку о регистрации в местном отделении милиции. Советский рабочий поэтому не мог уже переехать в другой город или уйти на другую работу, не получив предварительно согласия администрации предприятия, где он трудится. Даже просто путешествующие по стране граждане, делая по пути короткие остановки, обязаны были, находясь вдали от своего постоянного места жительства, зарегистрировать в милиции свои паспорта.