Наряду с таким давлением, оказываемым главным образом на крестьян-се-редняков в деревнях и районах сплошной коллективизации, ускоренная коллективизация лета и осени 1929 г. сопровождалась получившей широкое распространение практикой раскулачивания. Раскулачивание означало полную экспроприацию и в большинстве случаев выселение кулацких семей.
Во второй половине 1929 г. процесс раскулачивания ускорился, поскольку сама коллективизация набирала темпы. Во-первых, власти усиливали и без того уже тяжелый налоговый гнет на кулаков. Если кулаки пытались оказывать им «сопротивление» — это слово в большинстве случаев обозначало простое несогласие, — они немедленно подвергались полной экспроприации. По сообщениям некоторых советских источников, лишь на Украине к концу 1929 г. подверглись раскулачиванию 33 тыс. крестьянских семейств17. Из постановления ЦКВКП(б) от 18июля 1929 г. (оно, по всей видимости, исходило из аппарата Сталина, так как пленума ЦК в то время не проводилось) мы узнаем, что как эти, так и другие раскулаченные семьи подверглись не только экспроприации, но и высылке. Кроме того, в данном постановлении одобрялся запрет на вступление в колхозы кулаков. Поэтому вслед за его появлением многие партийные организации принимали решения о подобном запрете18.
Меры, предпринимавшиеся Сталиным для того, чтобы ускорить проведение коллективизации, нашли наиболее полное воплощение в постановлении Секретариата ЦК от 29 июля 1929 г., озаглавленном «Об организационно-партийной работе в связи с новой хлебозаготовительной кампанией». Это была директива всем партийным организациям страны, предписывающая методы, которых следовало бы придерживаться в ходе заготовительной кампании
1929/30 гг. Это постановление является документом большой исторической важности, так как оно положило начало «решительному повороту в политике хлебозаготовок», как позднее будут говорить советские историки19.
Постановление упорядочивало чрезвычайные меры, применявшиеся зимой и весной 1929 г. и сводившиеся к распределению по районам и деревням обязательных квот сдачи зерна. Новизна предписываемых этим постановлением мер заключалась в том, что их теперь проводили как «регулярную политику». Новая линия получила выражение в официальных постановлениях правительств РСФСР и Украины от 28 июня и 3 июля 1929 г. В ранг закона было теперь возведено то, что до сих пор использовалось лишь в качестве чрезвычайных мер в условиях кризисной ситуации, — наложение обязательных квот сдачи зерна для целых деревень и индивидуальных хозяйств и наряду с этим установление фиксированных норм сдачи зерна для состоятельных слоев крестьянства20.
Фактически такие меры означали конец нэпа, хотя в открытую об этом никто и не говорил. Как известно, суть нэпа состояла в следующем: после выплаты фиксированного сельхозналога, первоначально взимавшегося натурой, а с 1924/25 гг. — деньгами, крестьянин мог свободно распоряжаться оставшейся у него сельскохозяйственной продукцией. Например, он мог продать любое количество излишек как государственным и кооперативным заготовительным конторам, так и частным торговцам за любую цену, о которой они бы договорились. Теперь же советская власть в сущности снова возвращалась к системе изъятий, подобной той, что существовала в годы Гражданской войны. Вышеупомянутые правительственные постановления фактически ограничивали свободную продажу зерна тем, что потребовали в первую очередь продавать его в счет выполнения государственных заданий, якобы одобренных на деревенских сходках. Сходы же эти, добавим мы, действовали на основе инструкций, спускавшихся местным органам власти по партийным каналам от вышестоящих инстанций — областных и центральных.
Все это сделало массовую коллективизацию неизбежной. Историк Ю. Мошков пишет: «Содержание и характер этих изменений были таковы, что за ними должно было последовать начало широких преобразований в деревне; иначе, как показал опыт Гражданской войны, сдача хлеба государству в плановом порядке по невыгодным ценам неминуемо вела к сокращению производства хлеба до потребительского минимума»21. Следовательно, Сталин, стремясь возвести в систему обязательную сдачу зерна по низким ценам, в сущности выносил тем самым решение о проведении всеобщей коллективизации.
Ноябрьский пленум
Политическое руководство Ленина характеризовалось периодическими резкими поворотами, когда он считал, что того требовали обстоятельства. Считая себя Лениным сегодня, Сталин, вероятно, полагал, что следует примеру Ленина, когда в середине 1929 г. резко повернул в сторону массовой коллективизации. Однако существовала большая разница. Если Ленин открыто заявлял о крутом сдвиге в политике, доказывал крайнюю необходимость предполагаемого шага на возможно более представительном партийном форуме, который бы более всего соответствовал важности поставленного вопроса, то Сталин же, напротив, действовал без шума, скрытно, пытаясь представить осуществляемый им поворот как якобы стихийно развивающееся движение снизу.
Так и произошло в этом случае. Чтобы нацелить партию на массовую коллективизацию в ближайшем будущем, Сталин стал предпринимать закулисные маневры. В статье, опубликованной 7 ноября 1929 г. в «Правде», он провозгласил 1929 г. годом «великого перелома». Основанием для такого вывода послужил, по его утверждению, тот факт, что по всей стране крестьяне начали стихийно вступать в колхозы уже не отдельными группами, как раньше, но целыми деревнями и районами. Конечно же, о том административном давлении, которое вызвало это удивительно быстрое коллективизационное «движение», Сталин не сказал ни слова. И когда он добавил, что «в колхозы пошел середняк», это было скорее пророчеством, чем констатацией факта.
В действительности крестьяне оказались глубоко обеспокоены теми событиями, причиной которых были спущенные сталинским аппаратом ЦК инструкции. Американский журналист Морис Хиндус присутствовал на посвященном коллективизации заседании, проходившем летом 1928 г. в московском Доме крестьянина. Позднее он писал об этом.- «Все, с кем бы я ни обсуждал перспективы этого рискованного дела (т. е. коллективизации. — Примеч. ред.), относились к нему достаточно скептически. Разместившиеся в Доме крестьянина посланцы деревни, попав на заседание, смеялись над коллективизацией как над выходкой капризного ребенка». Крестьянин, писал Хиндус, в сущности своей был индивидуалистом, «привыкшим к собственной земле, собственной корове, собственному образу жизни... Я много раз встречался с крестьянами, живущими в соседстве с преуспевающими колхозами, Предоставленные самим себе, они не смогли бы с легкостью отказаться от индивидуального землевладения. Никогда за время моих поездок по русским деревням крестьяне не высказывали столько сомнений, тревог, разочарований и грозных пророчеств, как летом 1929 г., когда новое движение достигло уже широкого размаха»22.
В массе своей середняки не вступали в колхозы; более того, они пытались уклониться от вступления, насколько это было для них возможно. В год «великого перелома», как пишет один советский историк, «в действительности глубокого и повсеместного перелома в отношении среднего крестьянства к коллективизации не произошло»23. Это мнение подтверждается свидетельствами очевидцев, В конце июля 1929 г. ответственный инструктор ЦК ВКП(б) Е.И. Вегер, выступая на Политбюро, говорил, что «застрельщиком коллективизации, по преимуществу, является беднота», тогда как середняки выказывают очевидное нежелание присоединяться к ней. Вегер приписывал самим крестьянам такие слова,- «Середняк, он еще может самостоятельно существовать, а нас (бедняков) нужда в коллектив гонит»; «Середняки — они могут подождать с коллективизацией, а нам некогда», «Только беднота действительно и старается за коллективизацию, а середняк — тот еще думает один сам справиться»24.
Когда в 1917 г. Ленин писал о том, что настоящая революция не может произойти без перелома в жизни широких масс, он имел в виду спонтанные изменения в массовом поведении в ответ на события в обществе. С этой точки зрения, «Великий перелом», провозглашенный Сталиным в его ноябрьской статье был не реален, искусственно создан. Перемены в деревне были инициированы сверху и осуществлялись на местах административными мерами и при помощи запугивания. Нетрудно понять намерения Сталина. Он хотел пренебречь относительно умеренными целями коллективизации, какие намечались в пятилетнем плане, и осуществить в деревне вторую революцию. Для такого имеющего далеко идущие последствия изменения политического курса необходимо было иметь санкцию ЦК. Статья «Год Великого перелома» увидела свет накануне пленарного заседания ЦК ВКП(б), которое должно было открыться 10 ноября 1929 г. Эта статья, показывающая блестящие успехи проходившей коллективизации, была призвана оказать влияние на обсуждение в ходе пленума предложенного Сталиным политического курса25
