Случаев, когда члены партии невольно ранили самолюбие Сталина, было довольно много. Ведь большевики придерживались традиции открытых внутрипартийных дискуссий. Они помнили, что Ленин уважал их право высказывать несогласие с ним по вопросам партийной политики. Кроме того, сам Сталин подчеркивал, что является верным учеником Ленина, и заверял, что образцом для него является ленинский стиль руководства. В силу всех этих причин широкое признание Сталина в качестве нового вождя партии не означало, что все его взгляды сразу же получали поддержку. Многие члены партии высказывали мнения, расходящиеся с мнением Сталина, и впоследствии узнавали, что действовали как «враги». Именно так Сталин называл людей, которые провоцировали в нем чувства мстительности.

Характерное свидетельство тому, как это происходило, дает дочь Сталина. Если ему сообщали, что какой-то человек «говорил о вас дурно», что «он противник» и что имеются факты, подтверждающие это, то со Сталиным происходила какая-то психологическая метаморфоза. Светлана Аллилуева пишет: «Прошлое исчезало для него — в этом и была вся неумолимость и вся жестокость его натуры. Прошлого — совместного, общего, совместной борьбы за одинаковое дело, многолетней дружбы, — всего этого какие бывало... “А-а, ты меня предал, — что-то говорило в его душе, какой-то страшный дьявол брал его в руки. — Ну и я тебя больше не знаю!”»⁴⁴.

Сталин чувствовал сильную потребность видеть в тех, кто вызвал у него чувство мстительности и враждебности, не только личных врагов, но и врагов советского государства. Такой подход диктовался самой политической культурой большевиков, включающей концепцию классовой борьбы как явления, продолжающего существовать в советском обществе и являющегося фактом международной жизни в мире, разделенном на два враждующих лагеря. Из всех руководителей партии самым горячим сторонником этой концепции был Сталин, который резюмировал ее в одном из своих выступлений в 1928 г. следующим образом: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту»⁴⁵ В сталинском изложении теория существования двух лагерей была более схематичной, а его риторика была более резкой, чем у Ленина. В 1919 г. Сталин писал: «На два лагеря раскололся мир решительно и бесповоротно... Борьба этих двух лагерей составляет ось всей современной жизни, она наполняет все содержание нынешней внутренней и внешней политики деятелей старого и нового мира»⁴⁶. В другой статье, написанной в тот же период, хорошо заметна его тенденция подчеркивать коварство, хитрость и заговорщический характер поведения классового врага. Империалистический лагерь, пишет он, «не дремлет». Его агенты «рыщут по всем странам, от Финляндии до Кавказа, от Сибири до Туркестана, снабжая контрреволюционеров, устраивая разбойничьи заговоры, организуя поход на Советскую Россию, куя цепи для народов Запада»⁴⁷ В другой статье он пишет, что после провала открытой интервенции Антанты против Советской России она начала осуществлять переход к новой политике «прикрытой» или «замаскированной» интервенции с использованием Румынии, Польши, Галиции, Финляндии и Германии в контрреволюционных операциях⁴⁸. Хотя эти заявления и не были лишены фактической основы, здесь следует отметить, что тема заговора, которая стала одной из характерных черт сталинского мышления, появилась в его произведениях революционной эпохи.

Нельзя утверждать, что Сталин испытывал глубокую личную неприязнь к тем, кто попадал под определение классового врага. Например, к главам иностранных государств. Дело в другом. Когда он испытывал личную неприязнь к людям своего круга, он всегда считал их классовыми врагами, а не просто людьми, критикующими партию и выступающими против Сталина. Это было вызвано, во-первых, тем, что таким образом Сталин находил предлог для того, чтобы излить свой гнев на этих людей, осуществить свое стремление отомстить им. Ведь если они классовые враги, они в полной мере заслуживают беспощадного разоблачения и строгого наказания. Кроме того, и это не менее важно, причисляя тех, кто критиковал его, к категории классовых врагов, Сталин рационализировал в своем сознании их негативное отношение к себе. Таким образом, исключалась возможность того, что ему придется ставить под сомнение правомерность собственных действий или приходить к неприятному для него выводу, что такое отношение к нему является обоснованным.

Любая возможность того, что Сталин будет относиться к такому человеку— назовем его «икс» — как к достойному уважения болыиевику-антисталин-цу, категорически исключалась. Ведь это означало бы скрытое признание того, что достойный во всех отношениях член партии может найти у Сталина политические изъяны или недостатки. Это пробудило бы в нем сомнения в себе и чувство самоуничижения, подавленные в его сознании. Поэтому он причислял «икс» к категории людей, выступающих против партии, врагов большевистского дела. Таким образом, он получал возможность воспринимать критические или недружественные взгляды «икс» безотносительно к собственной личности или рассматривать их как косвенное подтверждение его собственного идеализированного образа. Ведь если «икс» — враг дела большевиков, то вполне естественно, что он обязательно выступит против Сталина, который является лучшим ленинцем и основным поборником этого дела. Он будет критиковать идеи и политику Сталина именно потому, что они служат интересам коммунизма. Он будет сознательно преуменьшать прошлые революционные заслуги Сталина и его роль политического деятеля именно потому что исторические достоинства и гений Сталина — это достоинство и гений руководителя марксистско-ленинского типа. Таким образом, попытка принизить заслуги и осудить Сталина будет не выражением настоящего мнения «икс» о Сталине, а попыткой подорвать авторитет Сталина перед партией, помешать молодому поколению понять, каким великим революционером был Сталин, дискредитировать Сталина в качестве ведущей фигуры большевистского движения после Ленина и, следовательно, нанести ущерб самому этому движению.

Согласно такой логике, именно те атрибуты личного и политического величия, благодаря которым Сталин стал выдающимся лидером партии, неизбежно вызывают ненависть и противодействие со стороны всех уклонистов, злопыхателей и подобных им людей. Они выступают против него именно потому, что Сталин является гением, каковым он себя считает. Рассуждая таким образом, Сталин получил возможность истолковывать антисталинские настроения как подтверждение его героического образа самого себя. В результате неотъемлемой чертой его личности стало отношение к тем, кто критикует его, как к врагам партии и народа. Нелестное отношение к нему многих членов партии не только не заставляло его скорректировать собственную самооценку, а напротив, побуждало настаивать на ее правомерности, на том, чтобы окружающие оценивали его точно так же, как он сам. Благодаря рационализации, он принимал противодействие себе за дань собственному гению и приветствовал нападки со стороны тех, кого он причислял к категории «врагов», как доказательство своей личной значимости. Пусть троцкисты нападают на меня сколько их душе угодно, заявил Сталин, выступая 23 октября 1927 г. в Центральном Комитете. Они правильно избрали меня в качестве своей основной мишени, ибо я лучше других вижу насквозь их самих и их махинации. Вспомните о том, как Троцкий в свое время ругал Ленина! Разве удивительно, что человек, неодобрительно отзывавшийся о Ленине в письме к Чхеидзе в 1913 г., теперь ругает Сталина?

Такая рационализация Сталиным негативного отношения к себе не осталась не замеченной его окружением. Так, в передовице «Правды» от 21 декабря 1929 г., опубликованной в связи с пятидесятилетием Сталина и составленной, по всей видимости, под руководством его бывшего помощника Мехлиса, который в этот период был редактором «Правды», говорится: «Сталин стоит во главе ленинского Центрального Комитета. Поэтому он — неизменный объект бешеной травли со стороны мировой буржуазии и социал-демократии. Все оппозиции внутри партии направляют всегда свои стрелы на т. Сталина, как наиболее непреклонного, наиболее авторитетного большевика, как наиболее непримиримого защитника ленинизма от всяческих извращений». В другой юбилейной статье Г. Крумин, описывая достоинства Сталина как теоретика, отмечает, что «бесчисленные враги партии» со своей собственной точки зрения правы, когда отрицают эти достоинства. Недаром, говорится далее в статье, мировая буржуазия и социал-демократическая печать нападают на Сталина с такой злобой и животной ненавистью, обрушивая на него потоки грязи и клеветы. Нападки на Сталина всегда были признаком того, что под влиянием враждебных элементов и классов в партии возникает новая оппозиция. «Ибо знают враги партии: удар по Сталину есть удар по партии, по наиболее верному ученику и сподвиж-никуЛенина...»⁴⁹. . .......