Пригрозив Роману на случай, если граф надумает удрать, Алексис раскованно поднявшись, отправился проведать друзей. Вальяжная походка от бедра служила предметом подражания многих в классе, но невозможно было добиться подобной небрежной сексуальности и пластики движений - итаниец обладал поистине врождённой грацией, и завистникам оставалось лишь кусать локти.

Роман искренне не понимал, чему завидовать. Итаниец двигался так, что крепись штаны не на поясе, а на бедрах, непременно бы съехали вниз. Он словно именно такого эффекта добивался, умудрившись собственную походку сделать неким образцом завуалированной порочности с тонким подтекстом на секс, и судя по тихим прерывистым вздохам со стороны не только девушек, но и некоторых парней, что Романа не уставало поражать, запрыгнуть с итанийцем в койку мечтал едва ли не каждый второй.

Сорра умудрялся порой двигаться так, что казалось сам воздух плавится, желая быть им оттраханным. Вкусить любви итанийца грезили многие, а Роману хотелось заржать в голос каждый раз, когда он видел вихляния Алексиса. Он бы с удовольствием поменялся местами с кем угодно, лишь бы избавится от напарника, но, увы - с приказом директора не поспоришь.

Алексис, небрежно поправив косу и продемонстрировав браслет на запястье - часть класса обзавелась похожими браслетами - приземлился на парте Сидера и Алисы ди Бьорк. Роман вздохнул неслышно. Алиса избегала его всеми способами, не желала даже смотреть в направлении Артани. Сколько раз он корил себя за случившееся, желал извиниться, но понимал: лучше оставить всё как есть, извинения с его стороны только унизят девушку сильнее, а он лишь желал объяснить, что сожалеет.

Фрейлина немедленно поймала Алексиса за косу и, притянув к себе с напряжённой улыбкой, прошипела: объясниться и объяснить, что происходит. Увы, ожидал ответ, предназначенный всем прочим. «Решил присмотреть за Артани!» - сообщил Сорра, бросив загадочный взгляд из-под опущенных ресниц. Сидер, обрадовавшись, немедленно полез к нему целоваться, слюнявя губки, но был отстранён нажимом ладони на голову и утоплен под парту. Роман, наблюдавший сцену, вздохнул, качая головой. Нравы итанийцев поистине не переставали поражать раскованностью обращения.

Стоило Сорре освободиться, его моментально окружила толпа студиозов. У итанийца было много друзей и почитателей. Просто поразительно, сколь огромной популярностью он пользовался, учитывая жестокий, колкий язык. От насмешек Сорры доставалось не только Роману - иногда он проходился по одноклассникам, мог высмеять, очень жестоко высмеять девушек, и стоило Сорре отдать невидимый приказ, бросить недовольный взгляд - для компании итанийцев воля лидера служила негласным сигналом.

По неизвестной причине итанийцы безоговорочно подчинялись Алексису Сорре, вставая на его защиту, готовые прикрывать любые проделки, брать вину на себя. Подобная фанатичная преданность изумляла не только Романа, но в отличие от Артани, остальные прекрасно понимали, насколько чревато переходить дорогу снежным хищникам. Недоброжелатели предпочитали находиться по одну с ним сторону, льстиво угодничая, заискивая перед властью. Были и воздержавшиеся, находились даже смельчаки, способные высказать протест или послать куда подальше, но храбрецов представлялось меньшинство и до вражды дело не доходило, ибо Сорра по большей части не замечал никого, кроме Романа.

Граф Артани неизменно делал его день. Без издевательств над ним Алексис прожить не мог, обратив на неугодного Романа всю ненависть и негатив, обращая злость на любого, кто смел просто приближаться к корольку без его разрешения и ведома. Желающий подружиться с Романом, а таковых находилось немало, предпочитали не рисковать, опасаясь гнева общепризнанного короля. Злые языки шутили: «король» и «королёк», не догадываясь, насколько близки к истине. Роман Артани по своему положению в обществе равнялся князю - собственно, отец Романа граф ди Валь и считался князем Ромейна - а Алексис Сорра родился принцем и мог стать королём Итании. Один из них потерял всё, второй находился на грани потери – у них было куда больше общего, чем они представляли.

Приход учителя возвестило начало звонка, положив конец шуму и разговорам. Сорра продефилировал на место, а Роману пришлось капитулировать на край скамейки. Отсидеться не удалось. Алексис немедленно придвинул Артани к себе, предложив не корчить идиота, а сесть нормально. По мнению Алексиса, все и так знали, что ди Валь – идиот. Ничего, воспитание Сорры исправит недостатки. Они переругались, затеяв возню, и немедленно получили замечание от учителя. Пришлось смириться.

Что Алексис Сорра забыл на уроках, перестало вызывать недоумение Романа. Итаниец решил пойти новым путём: отвлекать ди Валя от учёбы, не позволяя учиться. И, надо признать, у него хорошо получалось, потому что касаясь ненавистного итанийца бедром, воспринимая присутствие, ощущая на себе пристальный взгляд, Роман не мог сосредоточиться на уроках - краснел, смущался, злился заливаясь алой краской.

А итаниец добавлял масла в огонь, позволяя себе задевать Романа, обнимать невзначай или начать его рассматривать. Облокотившись на парту и подперев лицо ладонью, Сорра с умилением разглядывал Романа, словно увидел впервые, а не сталкивается с ним, отравляя жизнь каждый день. Нагло вытянул лапу, убирая Роману прядку за ухо - Артани от этого движения со страху чуть с парты не кувырнулся, а Сорра фыркнул, заметив, что Роман совершенно дикий.

Роман ждал окончания урока и начала тренировки, планируя высказать итанийцу всё накипевшее и мучился, боясь, что они переборщат - а у него свидание, между прочим, намечено. Сказать бы об этом Сорре - итаниец непременно удавится, но Роман интуитивно подозревал, что прежде, чем удавиться, Алексис успешно удавит Романа. Не будь они врагами, Артани мог бы смело заявить: его ревнуют, потому что поведение Алексиса, срывающегося с цепи на всех, подходящих к графу ближе, чем на пару метров - другим объяснениям не поддавалось. Шутить на подобную тему Роман не рискнул.

– Суть поверхностного преобразования, называемая иллюзией, подразделяется на пять уровней... Госпожа Эвелин, перечислите каких?

Преподавателем на преобразованиях был господин Абель Горимус, как обычно всклокоченный и одетый в непонятного цвета мантию. В силу того, что урок он предпочитал вести в манере беседы, строящейся на обратной связи с учениками, расслабиться и поразмыслить о чём-либо, кроме лекции, было практически невозможно.

– Замечательный ответ, Эвелин. А ваш сосед... Максим, если не ошибаюсь? Нам сейчас продемонстрирует первый и второй уровень. С вашей, разумеется, помощью. Итак, посмотрим все...

Горимус, благословляя, махнул ладонью в сторону темноволосого парня в светло-голубом мундире первокурсника. В Академии синий и голубой цвета считались уделом новичков. Старшим студиозам запрещалось общаться с новичками до тех пор, пока они не обзаведутся напарниками. Во избежание провокаций на демонстрацию специфики магического дара. После прохождения церемонии посвящения у студиозов обычно хватало мозгов не раскрывать посторонним свои особенные секреты.

– Первая временная иллюзия дополнения накладывается с помощью всего лишь трёх пассов...

Сосед и будущий напарник Эвелин – широкоплечий сумрачный парень – поднялся и, поправив широкие отвороты рукавов, тремя отточенными движениями заставил парту инкрустироваться мелкими позолоченными розанами.