И мир померк. Нет, ничего не изменилось – солнце продолжало светить, а трава наверняка была зелёной. Шумный Гармаль по-прежнему расплескивал тысячи звуков и запахов, но в них больше не было единственной важной нотки, придающей всему смысл.

Роман исчез. Сорра умом понимал, что надеяться на его возвращение столь же бессмысленно, как и пытаться умолить реку повернуться вспять. Ромейн не поворачивал и не отступал от принятых решений. Ромейн не предал клятву верности – он отдал собственное сердце, оказавшись не в силах её исполнить. Сигна, скользнувшая в руку, уничтожила малейшие зачатки надежды, но, несмотря на приговор Ромейна, Алексис не собирался сдаваться. Роман ненавидит его, считая предателем и лжецом, разрушившим веру – наверняка имя Сорры причиняет ему боль не меньшую, чем итанийцу причиняло имя Артани. Алексис отыщет любовника, чем бы это ни обернулось, во что бы ни превратилось.

Посреди этих бескрайних заснеженных дорог отчаяния Алисси босиком побежит за ромэ, и обязательно найдёт его. Если не вернуть – сумеет вымолить его прощение, а если не вымолить – отговорить от этого безумного решения принять подданство Барайи. Сильванир дан Рогоза сохранил Роману жизнь, но прямиком отправил в расставленную ловушку.

Тебе не скрыться от меня, ромэ, я последую за тобой и по этой дороге мы пройдём вместе, даже если мои попытки обречены на провал – меня ничто не остановит.

Мы напарники – смысл слова «напарники» начал открываться для Алиссина лишь сейчас, с кристальной ясностью высвечивая, что он предал: доверие и дружбу. Но он не предавал ни того, ни другого, и собирался доказать Роману верность в любви. Если зажечь одну звезду, вторая непременно зажжётся в ответ. Сорра не сомневался в своей способности зажигать звёзды, или одну путеводную звезду на горизонте надежды – сверкающий луч по имени Роман Артани ди Валь. Он не откажется от него, не изменит клятве. Во веки веков...

– Благодарю вас, магистр Рогоза, – сказал Алексис, зажимая алую сигну в кулаке до боли, и боль придала ясности мыслям, – Благодарю за всё. А теперь прошу не препятствовать мне в моём решении. Завтра я покину Академию.

– Алиссин, не дурите! – Рогоза попытался говорить, но Алиссин оборвал одним властным, не терпящим возражений жестом:

– Я вернусь сюда вместе с Романом, или не вернусь вовсе, но видят боги – я собираюсь его найти.

– Алиссин, – тихо позвал Рогоза, и непонятно отчего глаза старого магистра выражали острую и откровенную жалость. – Судьба не зависит от вас... Она жестока и коварна, принц, и причудливо играет нами, – он оборвал сам себя и отвернулся. – Вы вольны делать всё, что пожелаете, Ваше Высочество. Не в моей компетенции чинить вам препятствия и... – он развернулся, – Если вы действительно желаете найти Романа, мой вам совет Алиссин: уезжайте немедленно. Не ждите до завтра. Уезжайте прямо сейчас. Я надеюсь, вы... не опоздаете.

Он повернулся к окну, прислушался, и глаза магистра внезапно остекленели:

– Слишком поздно, – сдавленно прошептал директор. – Мужайтесь, принц. Ваша судьба ждёт вас. Дай вам бог принять верное решение.

– Поверенный короля!!! – запыхавшийся Сидер ворвался в кабинет Рогозы без стука, что практически никогда не случалось на памяти Академии, – Он желает видеть Сильванира дан Рогозу и... – взгляд его упёрся в Сорру с каким-то благоговейным ужасом, – И Его Высочество принца Алиссина ди Эрро.

Последние слова Сидер заканчивал трепещущим шёпотом:

– Принц, прибыл герцог Брамс. Он... – Сидер замолчал, подчинившись яростному жесту Рогозы, – Он ждёт в приёмной, – пробормотал студиоз, смущаясь.

– Скажите герцогу обождать, раз уж вы взяли на себя роль пажа, барон ди Оран. Я приму господина Брамса, как только освобожусь, – коротко приказал Рогоза и, дождавшись, когда Сидер уберётся, повернулся к взволнованному принцу, – Аллиссин, сейчас за этой дверью будет решаться ваша судьба. Вы можете взять коня и уехать на поиски Романа прямо сейчас – выйдете через потайной ход. Ещё не поздно, принц, и вы успеете. А можете остаться и узнать, что готовит вам будущее. Как поступать – решать вам. Одно я скажу точно: если вы останетесь – потеряете Романа навсегда. Готовы ли вы к такой судьбе?

– Я уеду, – сказал Алисин твёрдо, – После того, как узнаю, что за вести привёз Брамс.

– Да будет так, – на секунду прикрыв глаза, возвестил Рогоза, словно принимая на плечи тяжкий и невидимый груз. Он позвонил в колокольчик, вызывая слугу, – Передайте герцогу: мы готовы принять его незамедлительно.

Трагичные вести, привезённые герцогом, лишили Алиссина опоры под ногами.

– Ваш отец мужественно сражался и погиб. Мужайтесь, принц.

Брамс говорил долго и красноречиво, но Алиссин почти не слушал. Новая беда обрушилась всей тяжестью горя и напряжение последних часов дало о себе знать – стены комнаты закружились перед глазами, а мир, дрогнув влажной пеленой, расплылся слезами.

Смерть отца. Он не мог поверить собственным ушам, согласиться с неумолимостью правды. Потрясение – второе за прошедшие сутки – оказалось слишком сильным, подтверждая негласное правило: беда не приходит одна. Отца больше нет... Нет... Как же подобное могло случиться? Невозможно представить... смириться.

Брамс, тактично дождавшись, когда принц немного придёт в себя, продолжал говорить. Было непонятно, для кого герцог рассказывает подробности – принц пребывал в дезориентации, не способный слушать, а судя по многозначительному взгляду Сильванира дан Рогозы, директор был в курсе привезённых герцогом новостей, но не желал выступать вестником несчастья, позволив себе лишь небольшой намёк.

За время пребывания Сорры в Академии страна была втянута в войну с соседним государством Барайей. Спор разгорелся из-за территорий. В одном из сражений его отец был убит, на престол не было претендентов, а королева не могла управлять Итанией – здесь советники сходились единогласно. Страна находилась в критическом положении. Герцог – ни много, ни мало – привёз Алисину... корону.

Правда, для того, чтобы донести информацию до раздавленного страшной вестью принца, понадобился почти час.

– Итания нуждается в вас, Ваше Высочество! – сказал Брамс, дождавшись, когда тактичный Рогоза оставит их наедине, – Выражусь прямо: Ваше Величество, вы – король Итании. Я смею настаивать на том, чтобы вы вернулись домой незамедлительно. Армия Барайи прошла первый рубеж, королевство находится в осадном положении, в министерстве царит полный разброд. Королева-вдова не имеет никакой реальной власти и справиться с ситуацией не в состоянии. Она понимает, что ваше возвращение в столицу ей не выгодно, и более того – несёт для неё угрозу. Но, тем не менее, она понимает, что если в ближайшее время ситуация не будет взята под контроль, за её жизнь никто не даст и ломаного гроша. Я привёз вам её личное письмо...

Говоря это, Брамс прищурился:

– Мы оба понимаем, что это не более, чем формальность. Я умоляю вас вернуться в Итанию, мой король. Я понимаю ваши чувства, насколько вам больно и неприятно слышать мои слова, но, простите меня, клянусь богом – нет времени на сантименты. Я почти неделю добирался до Гармаля, неделя потребуется на обратный путь. За неделю можно сделать слишком многое. В армии короля Филиппа опытные полководцы. Барайя – военная страна, мы практически ничего не можем противопоставить ей. Герцог Мантейн в одиночку сдерживает натиск врага. У нас пятидесятитысячная армия против стотысячной армии Барайи. Прошу вас, Ваше Величество, любое промедление сейчас смерти подобно. Я уже встретился с вашим дядей. Он желает лично говорить с вами. Вам нужно убедить Анрейм оказать поддержку Итании. Ваше Величество, вы слышите меня?