– Надо чем-то компенсировать потерю сил, – соизволив отчалить, Сорра принялся копаться в сумке. – Алиса готовила - не могу позволить, чтобы деликатесы пропали. Предлагаю в последний раз.

– Забей, я не голоден.

– Как хочешь, – пожав плечами, Сорра впился зубами в бутерброд, запивая водой из фляжки. – Слушай, давно хотел тебя спросить, – спустя пару минут после того, как расправился со вторым бутербродом, озадачил Сорра, – Я знаю, что у вас, ромейнцев, есть вторые имена, которыми вас могут называть близкие. Мне интересно - как тебя в детстве называли?

Ответом послужило лёгкое сопение. Сорра обернулся, и на лице его отразилась целая гамма чувств. Несколько секунд, застыв, он рассматривал Романа с непередаваемым выражением, затем, вздохнув, безнадёжно покачал головой, начиная беззвучно смеяться.

Уютно свернувшись калачиком под деревом, Роман безмятежно спал. И хотя в глубине души Сорра понимал, что напарник устал и вымотался, да и последствия отравления давали о себе знать, но за подобную беспечность ди Валя следовало гнать из Академии в три шеи, придав пинка для ускорения. В то же время, он абсолютно не мог на него злиться:

– Не твой день, да, Роменко? – перестав смеяться, беззвучно шепнул, и лицо итанийца осветилось поразительной нежностью. Принц, вытащив из сумки плащ, бережно укрыл им драгоценное тело, и позволил себе поцеловать высокий лоб, – Спи, мой маленький. Твой Алисси будет тебя охранять.

Итаниец сложил ладони и, черпая энергию из амулета, принялся возводить защитный барьер.

***

Роман проснулся, чувствуя себя невероятно выспавшимся, бодрым и отдохнувшим. С удовольствием потянулся, позволяя тёплому плащу соскользнуть вниз, поморщился, ощутив под головой жёсткое неудобное колено, и широко распахнул глаза, увидев перед собой ухмыляющееся лицо Сорры.

– С пробуждением, принцесса.

– Сорра?

– Точно, – радостно подтвердил напарник.

– Сгинь, кошмар, – пробормотал Роман и, вспомнив, резко вскочил, стукнувшись лбом о чужой подбородок.

– Осторожнее, придурок.

– Сорра?

Плащ улетел на землю и остался лежать. Артани, вскочив на ноги, с беспомощным отчаянием смотрел на итанийца, сидящего на земле в небрежной позе. Спина Сорры была прислонена к стволу, коса привычно замотана вокруг шеи, лицо выглядело совершенно непроницаемым, и даже бесстрастным, хотя судя по залёгшим под глазами теням, пока Роман использовал колени Алексиса вместо подушки, итаниец исправно нёс вахту в лесу.

Солнце, став алым, давным-давно начало клониться к зениту. По земле вовсю ползли длинные тени, местами превращаясь в начинающийся тревожный полумрак глубокого вечера. Пахло сыростью выпавшей росы. Перед тем, как погрузиться в ночной отдых, земля словно оживает дыханием мира, таинственными звуками. Люди ложатся спать, а невидимые духи совершают свою работу, наполняя пространство дышащими голосами вселенной, укрывая мир свежим травяным одеялом, меняя подушки листьев, встряхивая прозрачные простыни потоков воздуха, пропитывая ночной лик влажным бальзамом исцеления.

Сейчас одурительный аромат фиалок, папоротника и хвои настойчиво проникал в сознание, будоража, но не вызывая восторга Артани, беззаветно влюблённого в природу. Они потеряли несколько часов – понимание обрушилось ударом.

– Сорра... – слов не было, их не могло быть. К горлу подступила тошнота, и Роман просто потерянно опустился на колени.

– Почему ты... не разбудил?

Сорра ответил таким взглядом, что Роману захотелось лечь и закопаться в прелую хвою.

– Мы завалили экзамен, – он бессильно сжал кулаки, чувствуя поднимающуюся изнутри волну эмоций: стыда, бессилия, отчаяния и злости, – Сорра, ты должен был меня разбудить! – крикнул он. – Ты был должен! – Артани закрыл лицо руками, но реальность продолжала просачиваться, высверливать неумолимостью.

– Роман, кому я должен – всем прощаю! – довольно жёстко отрезал итаниец, поднимаясь с земли. – Советую запомнить, – он принялся разминаться, восстанавливая кровообращение, – Что касается тебя, не припомню, чтобы я тебе был что-то должен. Из-за тебя нога затекла, – пожаловался он, растирая бедро, – Помассируешь?

Роман, отняв ладонь, ответил душераздирающим взглядом.

– Ну, как хочешь, – пожал плечами итаниец, продолжая нехитрые упражнения.

В отличие от Романа, к произошедшему он относился весьма философски, не теряя юмора, чего нельзя было сказать об Артани. Графа хоть сейчас можно было из невидимой петли вынимать. Осознание того, что натворил, заставляло Романа буквально трястись от переживаний.

– Господи, да в кого ж ты такой ответственный-то? – закатив глаза, простонал Сорра с видом боли зубовной. Поднял с земли сумку и, подойдя к Роману, легонько надавил ладонью на макушку, – Королёк, слушай внимательно. Мы сдадим экзамен. Если мне не веришь, ты выполнишь одно моё желание – согласен?

Роман с сомнением вскинул глаза, не делая попыток сбросить ладонь, изумившись, что Сорра, вместо того, чтобы высказаться по справедливости, стоит и улыбается с видом блаженного идиота.

– Дурак, кто на такое согласится? А вдруг ты пожелаешь, чтобы я спрыгнул с крыши? – пробормотал Роман, ощущая, что начинает улыбаться в ответ – внутри словно лопнула напряжённая струна. Роману показалось, что он услышал сухой треск, что-то менялось между ними, менялось прямо в эту секунду, рождалось в воздухе неслышной музыкой.

– Это с чего бы мне такое желать, дурашка? – скользнув ладонью по его щеке, Сорра присел на корточки, не отрывая руки, и взяв Романа за подбородок, будто кистью картину рисовал, завершил финальный мазок пальцами.

Сумка свесилась с широкого плеча, почти касаясь земли. А в глазах Сорры плескалось серое море – невероятное, ласковое.

– Хотел бы – давно б столкнул, – шепнул он, на миг прикрывая веки, и его голос – невероятный, завораживающий, струился по спине, обволакивал, заставляя дрожать.

Пришлось напомнить себе, что Сорра – сволота, и привычно язвит, но как же не вязался ироничный сарказм с этой тёплой безбрежной нежностью.

– Ты меня боишься? – тихо спросил Сорра, поглаживая его подбородок подушечкой пальца.

– Не... не знаю, – выдохнул Роман, и задрожал сильнее, осознав, что палец слегка надавил на губу и ласкает, чертя контур, и что-то происходит с Романом, потому что всё тело начинает отзываться на простое безобидное прикосновение натянувшейся пружинкой в животе.

А Сорра похож на застывшее каменное изваяние – с непроницаемым лицом наблюдает за реакцией, но глаза живут отдельной жизнью. Раньше Роман не видел, что они могут быть настолько внимательными, отзывчивыми, чутко реагирующими на малейшее изменение, посылающими тихий призыв, приглашающий зов...

– Что ты делаешь? – шёпотом спросил Роман и вздрогнул, осознав, что нечаянно лизнул чужой палец языком.