- Аля, мне сейчас нужна твоя помощь. Ты знаешь, кто идет сюда, и знаешь, что будет, если они останутся.

Она опустила глаза.

- Там – он махнул рукой в сторону дома – Сашка Сулин. Он, конечно, псих, но гораздо более нормален, чем идущая сюда беда. И если не остановим их, то и здесь ничего не будет. Пойдем, Алечка. Боюсь, один не справлюсь.

Арлетта сжалась, словно от удара, а потом посмотрела ему прямо в глаза.

- Ты меня вернешь? Если останусь в живых, сама с этим после такой драки не справлюсь.

Он выдержал взгляд.

- Обещаю. Ты меня знаешь, я тебе никогда не врал.

Она уже игриво на него посмотрела, произнесла – «Ой, ли?», и побежала вперед, с каждой секундой увеличивая длину шага.

Ванечка неторопливо рвал руками металл ворот. Посмотрев на это, Леший улыбнулся и положил ему руку на плечо.

- Ребята, стойте здесь и никуда не лезьте. В дом никого не пускайте. Если мы с Арлеттой из боя не выйдем, забирайте из него женщину с ребенком и уводите их как можно дальше. Удачи вам. Живите долго.

Меч жег руку. Алексей резко развернулся и помчался туда, где выло, хрипело и рвалось на свободу неизвестное этому миру зло.

27

Внедорожник уперся бампером в поваленный тополь и остановился. Это дерево и его друзей посадили первые жильцы стандартных блочных пятиэтажок. Тополь стоял лет двадцать, а теперь упал, перекрыв собой проезжую часть, словно обозначив границу, с одной стороны которой было все как раньше, а с другой – новое и неизвестное. Неизвестное и страшное. Оно выло, гремело, кричало, трясло землю и приближалось.

Воронков неуклюже перелез через поваленное дерево и передернул помповик. Затвор клацнул, услужливо загоняя патрон в казенник. Александр Иванович немного подумал и вставил в обойму еще один патрон. Неожиданно машина взревела двигателем, сдала назад и, развернувшись, быстро помчалась прочь. Двое оставшихся в машине решили не рисковать, и быстро удалялись от страшного места.

- Вот козлы.

Оставшийся с Воронковым парень, зло щурясь, провожал автомобиль, глядя на него в прорезь прицела. Но далеко они не уехали. Удар, скрежет, и разбитый вдрызг передок – словно на каменную стену налетели. Они выскочили и попробовали пройти сами. Александр Иваныч молча наблюдал, как двое бились о невидимую преграду, а потом похватали из машины ружья и помчались к нему.

- Саныч, там стена. Ее нет, но она есть. Назад не пройти.

Вид у них был растерянный и испуганный одновременно. Воронков вздохнул. Злости не было. Пацаны, что с них взять. Сколько им? Лет по двадцать пять. Снаружи вид бравый, а внутри… Кто бы им этот стерженек ковал? Ну, да ладно, покладистее будут.

Начал капать дождь, очень мелкий и очень частый. Александр Иванович зябко поднял воротник дорогого пиджака, ослабил узел галстука и перекрестился.

- Пошли вперед, хлопцы. Назад, как говорится, дороги нет.

Все дружно загнали патроны в патронники, и пошли навстречу своему страху.

28

- Мамай, уходим. Объявляю эвакуацию. Всех снимай, и уходим.

Тот не реагировал. Стоял, широко расставив ноги, и внимательно, через небольшой бинокль, рассматривая происходящее.

- Хватит ныть. Ты же офицер.

- Я не офицер. Я бизнесмен. Я не солдат. Я не могу.

Тот зло обернулся в его сторону.

- Но ты же мужик. Джигит. Кинжал, наверное, дома где-нибудь валяется.

Кинжал действительно был. И сабля. Все – прапрадеда. И не валялись, а висели в зале на почетном месте.

- Смотри.

Мамай бросил ему бинокль. Анвар собрался с силами и поднес его к глазам.

Из образовавшейся воронки лезли звери. Двуногие крокодилы. Черные, зубастые и очень страшные. Их было очень много, словно муравейник искал новое место обитания, или не один муравейник, а сразу десять. Или сто. Вылезали кучей и лезли напролом, сжирая на своем пути все. Траву, деревья, камни. Рвали, ломали, топтали и выли. Этот вой был самым ужасным. Анвар не мог его слышать. От этого звука подгибались колени, и хотелось превратиться в маленького жучка. Спрятаться, забиться в щелочку, чтобы прошли мимо, чтобы не заметили и чтобы не видеть этих бесчувственных ледяных глаз и блестевшего в них бешенства.

- «Восемь-восемь-восемь».

Услышав доклад, Мамай выругался и начал отдавать приказы.

- Прекратить огонь. Не сближаться, держать дистанцию.

Обернулся к Анвару.

- Половины уже нет. Вы про этих тварей знали? Это с ними бой предполагался?

- Нет.

- С кем?

- Вот тот, с мечом.

- Умники, он один их пока и держит.

И тут же вернулся к своему отряду.

- Беспорядочно не стрелять. Помощи не будет. Всем прикрывать парня. В зверюгу, которая рядом с ним, и в чудовище в воздухе не стрелять. Они, похоже, с нами. Все, работаем.

Спокойный, уверенный и злой голос Мамая потихоньку возвращал Анвару способность думать, смотреть и видеть. Он опять взялся за бинокль и, подражая этому закаленному большими и малыми, известными и тайными войнами человеку, постарался найти себя и свое место в этом бою.

Человек с мечом в руке, рядом с ним – то, что называлось «кавказцем Семеном», а над ним – вообще нечто невообразимое. То ли амеба с шипами, то ли карусель с пилами. Они держались, и они держали. Держали этот поток зверья, который с ожесточенным упрямством лез из невиданных глубин на их землю, уничтожая все на своем пути.

Неожиданно у Анвара в голове щелкнуло: «Вот она, «Роза». Он перестал бояться, вернулся к фургону и направил камеры в сторону побоища. С неба начал капать холодный осенний дождь. Он подставил лицо под падающие капли, затем коснулся ладонями щек и попытался припомнить хотя бы одну молитву. Потом снял плащ и, достав из ножной кобуры маленький пистолетик, пошел к Мамаю.

29

Это было очень тяжело. Невообразимо тяжело. Не было той скорости, к которой он уже привык. Мир не замедлялся вокруг, не превращал всех в застывшие статуи и доступные мишени. Все было по-настоящему. Его сила против их силы. Его ловкость, против их упрямства. Его умение и память Старого – против их злобы.

Эта битва совсем не походила на его первую встречу с этими ящерами на острове. Тогда против их недружной команды бились воины, знающие, что такое сражение и что такое достойный противник. Эти были зверьми. Большими, страшными, но животными. Но их было много. Очень много. Леший взмахивал мечом, держа его двумя руками, стараясь экономить и не тратить силы попусту. Хотя сейчас это слово было в корне неправильным. Впустую махнуть, или ударить в этой массе было просто невозможно. Враг шел густой, плотной стеной, абсолютно не заботясь о какой бы то ни было защите. Он нес потери, но не обращал на них никакого внимания. Звери шли, прыгали вперед, пытались отгрызть ноги, дотянуться длинными и острыми когтями до тех, кто мешал им пройти, добраться до определенной им цели. А их было трое. Всего трое.

Первое, что сделал Алексей, вломившись в толпу ящеров, это разбросал в стороны и изрубил тех, кто повис на этом блестящем золотом звере, и теперь они бок о бок сдерживали эту массу зла, ненависти и бездумной жестокости. Тогда он еще держал меч одной рукой и бездумно тратил силы, надеясь победить и одним лихим кавалерийским наскоком выиграть битву. Он даже еще мог удивляться. И удивился, когда увидел, во что превратилась Арлетта. Вместо привычного колобка над ним зависла большая глазастая лепешка, которая выплюнула из своего светящегося тела жадные и хищные отростки разрывая, душа и отбрасывая в стороны тех, кто смог миновать железные клыки и полоску стали. Тогда они еще могли атаковать, прорываясь вглубь вражеского строя, добавляя свои узоры в эту чуждую мозаику. Тогда он еще оглядывался назад и смотрел на дом Оксаны, где замерли в тревожном ожидании его ребята. Тогда он мог еще о чем-то думать. Тогда… Сколько это времени назад? Десять минут? Час? Год?