— Не трудно ли тебе нести такую ношу, любезная моя, как назвать не знаю?
— Меня зовут Анною, а ноша моя не тяжела. Хотя бы и тяжела была, я бы тебя, барин, не попросила мне пособить.
— К чему такая суровость, Аннушка, душа моя, я тебе худого не желаю.
— Спасибо, спасибо; часто мы видим таких щелкунов как ты; пожалуй, проходи своей дорогою».
Именно труд составляет основу крестьянской, и путешественник понимает, истинно человеческой нравственности. Когда он, движимый искренним чувством, хочет нодарить Анюте сто рублей, чтобы ускорить ее свадьбу с любимым человеком, и Анюта, и ее мать с негодованием отвергают эту подачку. Они, люди труда, привыкли только к трудовым деньгам, и подарков, тем более от господ,—подарков, всегда унизительных и корыстных, решительно не принимают.
Глава «Едрово» имеет огромное значение в моральном обновлении путешественника. Перед ним в образе Анны, ее семьи, открылся новый, неведомый мир нравственной красоты и чистоты. Он ходит по деревне Едрово, с восхищением смотрит на жизнь этих людей, которых они, «мучители дворяне», превратили в «тяглый скот», слушает их простые, полные искренности и достоинства речи, с гневом и презрением думает о своей прошлой жизни, о жизни всего «дворянского корпуса», погрязшего в своем паразитизме и тунеядстве. Встреча с Анютой, крепостной девушкой,—поворотный момент в жизни путешественника. От нее, от ее поступков, ее задушевной мечты завести семью, воспитать сына исходит такой свет, что путешественник уезжает из Едрова с надеждой возможного своего обновления, возможного причащения к этой новой жизни. И Радищев сам всей душой верит, что возможно такое моральное обновление, что великая, мудрая и покоряющая сила заложена в людях труда. «Анюта, Ашота, ты мне голову скружила1—восклицает он. —Для чего я тебя не узнал лет пятнадцать тому назад. Твоя откровенная невинность, любострастному дерзновению неприступная, научила бы меня ходить во стезях целомудрия... О, моя Анютушка! сиди всегда у околицы и давай наставления твоею незастенчивою невинностью. Уверен, что обратишь на путь доброделания начинающего с оного совращаться и укрепишь в нем к совращению наклоненного».
В Городню путешественник приезжает «мстителем». Вот почему его внимание привлекает толпа крестьян,— в деревне сдавали рекрутов. Он смело подходит к крепостным, заводит с ними разговор, ища средств и путей
помощи им. Они теперь для него «друзья мои». М здесь происходит встреча с крепостным интеллигентом.
Крестьянин из Любани, Анюта из Едрова—крепостные, сумевшие, несмотря на гнет рабства, обрекшего их на безысходную тяжелую работу, сохранить в себе «величественные преимущества человека». Встреченный в Городне рекрут—крепостной, но волею человеколюбивого помещика он получил образование, и в нем оказались разбуженными дремавшие нравственные силы, таланты и способности.
В напечатанной в 1789 году «Беседе о том, что есть сын отечества?» Радищев писал о важном моменте в жизни народа, о моменте осознания им своего положения; крепостные, задавленные тяжелой работой и бедностью, «не видят конца своему игу, кроме смерти, где кончаются их труды и их мучения, хотя и случается иногда, что жестокая печаль, объяв дух их размышлением, возжигает слабый свет разума и заставляет их проклинать свое состояние и искать оному конца». Размышление, по Радищеву, важнейшая черта в характере русских крестьян. Крепостной начинает размышлять под влиянием обстоятельств; «доведенный до крайности», он проклинает свое состояние, и тогда размышление «возжигает в нем свет разума», который помогает ему положить конец своему «печальному положению».
Встреченный в Городне рекрут убедил Радищева, что «размышление» у крепостных может быть ускорено образованием и воспитанием. Главная черта в характере крепостного интеллигента—именно это размышление. Разговор с ним убеждает путешественника, что «он достиг понятий, не достающих нередко в людях, несвойственно называемых благородными». Он учился наукам, приобретал знания и в России, и за границей. Главное в его образовании—рост самосознания: «я есть человек, всем другим равный». Он патриот, его «сердце трепетало, вступая опять в пределы отечества». Он русский по основам своего характера. Он тверд в мыслях, он ненавидит «робость духа». Он «сносит жребий свой терпеливо», не умея только терпеть «поругания». Разбуженное в нем человеческое достоинство делает его активным и смелым. Он, получив образование, оказывается опять на положении раба, делается жертвой разнузданной жестокости жены своего молодого барина, бывшего его соученика, забывшего наказ отца своего—дать несчастному волю. Но, терпеливо перенося угнетение, он не пресмыкается перед своими мучителями, он судит их; барин, говорит он, обладает «робостью духа», барыня «соединила скареднейшую душу и сердце жестокое и суровое. Воспитанная в надменности своего происхождения, отличностию почитала только внешность, знатность, богатство». Как истинно русский человек, он терпелив, но до предела. Грозно предупреждает он своего мучителя, «не доводи до отчаяния души», «страшись!» Испуганные его угрозой, господа поспешили отдать ненавистного им человека в рекруты. Перемена положения породила надежду—«сладостное несчастному чувствование».
Выслушав этот рассказ, путешественник почувствовал близость к крепостному крестьянину. «Я прижал его к сердцу моему,—пишет путешественник.—Лицо его новым озарилось веселием. Не все еще исчезло, ты вооружаешь душу мою,—вещал он мне,—против скорби, дав чувствовать мне, что бедствие мое не бесконечно». Трудно переоценить значение этого вещего образа русского разночинца, созданного Радищевым на основе глубокого понимания великой творческой мощи русского народа и его роли в будущей революции, которая должна обновить «любезное отечество».
Рядом с образом крепостного интеллигента—Ломоносов, сын холмогорского рыбака. Крепостной интеллигент—только возможность. Ломоносов—свершение. «Определенный по состоянию своему препровождать дни свои между людей, коих окружность мысленные области не далее их ремесла простирается», «Ломоносов, «изострив свое понятие», укрепив разум свой «полезными и приятными знаниями», стал «великим мужем», ученым, реформатором языка и стиха, «первым в российской словесности». Так человек, «исторгнутый из среды народные», властно приобрел «от природы право неоцененное действовать на своих современников». Ломоносов, великий деятель русской национальной культуры,—неопровержимое свидетельство талантливости русского трудового народа, его огромных потенциальных сил, его способности к величайшему государственному созидательному творчеству.
В основании радищевского изображения русских крестьян лежит его учение о роли обстоятельств в воспитан нии человека. По Радищеву, «не прилежание, не старание, не воспитание делают великого мужа». «Известно всем, сколь мешкотно, сколь тихо бывает шествие наше в учении нашем». Обращаясь к истории, Радищев утверждает, «История .свидетельствует, что обстоятельства бывают случаем на развержение великих дарований. Но на произведение оных природа никогда не коснеет, ибо Чингис и Стенька Разин в других положениях, нежели в коих были, были бы не то, что были; и не царь во Греции, Александр был бы, может быть, Картуш. Кромвель, дошедший до протекторства, явил великие дарования политические. . . на войне великие качества военного человека, но, заключенный в тесную округу монашеские жизни, он прослыл бы беспокойным затейником и часто бы бит был шелепами».
Создавая «Путешествие из Петербурга в Москву», Радищев опирался на опыт пугачевского восстания. Вот когда обстоятельства оказались отличным случаем «для развержения великих дарований». Вот почему, изображая русских крепостных крестьян, людей, отягощенных рабством, сведенных на положение «тяглого скота», Радищев героизировал их, видя в каждом ту дремлющую до случая силу, которая сделает его истинным сыном отечества, патриотом, деятелем революции. Сила, обаяние, нравственная красота русских крепостных радищевского «Путешествия» именно в том и состоит, что мы чувствуем в каждом из них будущего деятеля, освободителя России. Через индивидуальный облик каждого просвечивает его потенциальная судьба свободного человека. Именно поэтому, Радищев и мог писать о крестьянстве, как о том общественном классе, которому предстоит решить судьбу российской империи. Именно эта особенность радищевского подхода к крестьянам с особой силой проявилась в коллективных образах народа. Во всех этих случаях крестьяне даны в действии, в момент своей наивысшей жизни,—в момент свершения мщения угнетателям.
