Как ни положительна была объективная роль теории Руссо о воспитании в условиях феодального общества, она в своем существе представляла собою теорию буржуазно-индивидуалистическую и потому антиобщественную. Именно это и вооружало против нее Радищева.
Система убеждений Руссо на редкость лаконически и полно нашла свое выражение в книге «Эмиль». Ненавидя сословное феодальное государство, где ценили только ранг, звание, а не личное достоинство, он выступает с апологией и защитой человека. Видя, как современное ему общество уродует, калечит, порабощает личность, видя, как весь аппарат власти, вся структура государственного устройства направлены на подготовку из человека члена этого общества, он страстно и горячо отрицает это общественное воспитание. «Все прекрасЕЮ выходит из рук творца вещей, все вырождается в руках человека»,— заявляет он. Современное общество воспитывает верного слугу жестокого, несправедливого, деспотического государства, подавляя в нем все драгоценное, составляющее его «я». Так, оказывается, в уоловиях сословного государства гражданин и человек враждебны друг другу, разделены друг от друга. Поэтому-то Руссо обрушивается на общественное воспитание. «Общественное воспитание не существует более и не может существовать потому, что там, где нет более отечества, не может быть и граждан. Эти два слова—отечество и гражданин—должны быть выброшены из современных языков. Я знаю причину этого, но не хочу об этом говорить». В этих словах вся позиция Руссо, позиция протестанта и гневного отрицателя сословного государства и в то же время позиция буржуазного индивидуалиста, не желающего бороться за обращение своей родной Франции в отечество, не дорожащего именем гражданина Франции, предпочитавшего в теории создавать систему воспитания индивидуалиста, равнодушного к окружающему его миру и страданиям угнетенных людей, в жизни—именоваться «гражданином Женевы».
Роман «Эмиль» и написан «гражданином Женевы», предлагающим утопическую идею воспитания человека, воспитания, состоящего в ограждении естественной доброй природы, прирожденных достоинств от общества. Отсюда главная догма этой системы: «Образуй с самого начала ограду вокруг души твоего ребенка». Воспитание в полной изоляции от окружающей среды, от общества, позволяет привить воспитаннику открыто индивидуалистические идеалы: «Человек,—учит Руссо,—существует весь для себя». Воспитанник из рук Руссо должен выйти «ни судьей, ни солдатом, ни священником»,—«он будет прежде всего человеком». «Жизнь—вот ремесло, которому я хочу его обучить».
Эмиль—это человек особой, «новой породы», человек без родины, без общественных идеалов. Руссо подчеркивает—для воспитания не имеет значения ни общественная среда, ни национальные традиции, а лишь добрый климат, благоприятствующий физическому здоровью. Эмиль «не нуждается ни в чем, кроме себя, для того, чтобы быть счастливым». Ему нужна религия, ибо без религии нет добродетели. Добродетель же, состоящая в следовании предначертаниям природы (то есть в умении жить для себя),—честность, искренность, богатство чувства, в том числе чувство бога, его могущества и т. д. «Что же такое добродетельный человек?»—спрашивает Руссо, после того как Эмиль прошел весь курс воспитания, и отвечает: «Это тот, кто умеет побеждать свои влечения, так как в таком случае он следует своему разуму, своей совести; он исполняет свой долг; он держит себя в порядке и ни за что не отступит от него. До сих пор ты был свободен только по видимости; ты обладал лишь непрочной свободой раба, которому ничего не приказывают. Теперь будь свободен на деле; учись быть господином самому себе, повелевай своему сердцу, Эмиль! И ты будешь добродетельный».
Эмиль, действительно, стал свободным на деле в результате воспитания. Но что же это за свобода, которую так славит Руссо? «Свобода не в какой-либо форме правления, она в сердце свободного человека, он носит ее повсюду с собою». И здесь оказывается, что свобода Руссо—это свобода моральная, свобода для себя, свобода, в конечном счете, собственного благополучия. Закономерным поэтому является и конечный идеал жизни Эмиля, как итог всей воспитательной системы Руссо. Вот что заявляет этот «естественный», от природы «свободный» человек: «Я знаю только одно счастье—жить независимым с тем, кого любить, зарабатывая каждый день аппетит и здоровье своим трудом... Я не хочу другого блага, кроме небольшого хутора в каком-нибудь уголке мира. Вся моя жадность будет заключаться в том, чтобы привести его в цветущее состояние, и я буду жить припеваючи. Дайте мне Софи и мое поле—и я буду богат».
Филистер и собственник, буржуа и семьянин, самодовольный и опьяненный своим чувством, своей добродетелью, своим полем, своим «хутором», своей Софи, равнодушный к окружающему его миру и людям, и в равнодушии жестокий эгоист,—вот кого воспитал Руссо, стыдливо прикрывая от самого себя убогость и ограниченность идеала пышными философическими одеждами «естественного, природного человека». Но, вожделея этого своего уюта и своего самодовольного счастья, как и следовало ожидать от буржуа, Эмиль не отваживается завоевать его. завоевать его хотя бы для себя. Дух борьбы ему чужд. Человек без родины, он думает лишь о себе. Не находя во Франции условий для осуществления своего идеала, он отправляется по Европе в поисках «убежища, в котором бы можно жить счастливым с семьей». Если, заявляет своему Эмилю
Руссо, удастся найти это желанное убежище, «ны обретете истинное счастье, которого тщетно ищут столько людей, и не пожалеете о затраченном на это времени. Если не удастся—вы исцелитесь еще от одной химеры; вы утешитесь сознанием неизбежности зла и подчинитесь закону необходимости». Нет, не был свободным человеком воспитанник Руссо! Его философия—философия раба и филистера.
Книга Руссо была поднята, как знамя, третьим сословием Франции—буржуа увидел свой портрет; ему хотелось спокойно жить на своем «хуторе», на своем поле, .в своем доме, со своей семьей и умиляться, проливать слезы восторга от сознания своей добродетельности, своей честности, своего прямодушия. Эта книга пришла в Россию и, как многое в идейном наследии просветителей, оказалась пущенной на потребу интересов Екатерины, игравшей роль просвещенного монарха и затеявшей создание учебных заведений для воспитания искусственным путем «новой породы людей».
Первому русскому революционеру выпала историческая роль оградить русское освободительное движение от чуждых влияний, разоружавших его. Система воспитания Руссо была враждебна практическим задачам русской революции. Опровержением этой индивидуалистической, антиобщественной и буржуазной в своем существе системы и была повесть «Житие Федора Васильевича Ушакова».
Руссо начинает роман с решения «дать себе воображаемого ученика», и этот воображаемый ученик, Эмиль, становится героем. Радищев, верный своему уже сложившемуся принципу, берет реальное лицо—Федора Ушакова. Реальность исторического героя, точное, объективное изображение его жизни, его воспитание, его развитие подчеркивало правоту радищевских убеждений, противопоставленных умозрительной утопической системе и воображаемому ученику. Руссо стремится найти своему Робинзону—Эмилю—«свое поле и свой хутор», в недрах
несправедливого, сословно-феодального государства. Ненавидя это государство, он не хочет биться за отечество, довольствуясь хутором. Поэтому-то, считая невозможным воспитание гражданина, он воспитывает человека. Радищев со всей решительностью и категоричностью отвергает тезис о невозможности воспитания человека-гражда-нина. И не только отвергает, но и открывает миру верный и действительный путь к этому. Радищев, так же как и Руссо, знает, что в реальной действительности понятия государства и отечества не совпадают. Но ему чужда пассивность и смирение перед этим объективным фактом истории, ему ненавистен отказ от отечества и подмена его хутором. Радищев знает: человек может изменить действительное положение вещей; если у него отняли отечество, он может его завоевать, вернуть его себе в борьбе с феодально-самодержавным государством. Больше того, он знает, что только в борьбе за отечество каждая личность станет гражданином, а гражданин воспитает в себе человека. Это было открытием Радищева. Оно вооружало общественное движение, открывало перспективы, помогало людям порывать с пессимизмом Руссо.
