В начале сентября корабли собрались на назначенном Хметевским рандеву у Нордкапа. К ним присоединился отряд кораблей из Архангельска, и вся эска-нрА направилась в Кронштадт. Погода с каждым днем ухудшалась. Море штормило, все время налетали шквалы. Матросам прибавилось работы, то и дело приходилось менять паруса, а главное — успевать брать рифы, уменьшая парусности. Однажды ночью крепкий норд-вест развел крупную волну, корабли ва-I 1ло с борта на борт. На рассвете, едва матросы «Пре-• павы» успели взять марс-рифы, как налетел сильный шквал. Следом раздался встревоженный возглас вахтенного офицера:
— На «Храбром» грот-мачту снесло!
Прямо по корме, сильно накренившись на левый порт, зарывался носом в волны фрегат «Храбрый», рухнувшая грот-мачта волочилась и била по борту, грозя проломить его. Было видно, как лихорадочно рубили ванты матросы, среди волн появлялись и исче-шчн упавшие за борт. Не успел «Храбрый» освободиться от сломанной мачты, как рухнула бизань-мач-Ки, а следом оторвало и швырнуло в бушующие волны марс-рею вместе с матросами, так и не успевшими паять рифы...
Подоспевшие корабли вылавливали из воды матро-< оп, но спасти удалось немногих. В волнах погибло сорок три человека. Хметевский приказал одному из кораблей взять «Храбрый» на буксир и отвести его на ремонт в ближайший норвежский порт, эскадра направилась на Балтику.
Во время обеда в гардемаринской каюте Дмитрий вдруг озорно выпалил:
— В охотку бы мне побывать на «Храбром» в тот миг, когда там мачты рушились!
Гардемарины вначале опешили, а потом наперебой начали ругать Сенявина за неуместную шутку. Спор разгорелся, и на шум в каюту заглянул Верх. Узнан* в чем дело, он насупился:
— Негоже, когда товарищи в несчастий гибнут, потеху устраивать. А дабы тебе, Сенявин, в науку сир пошло, отправляйся-ка на фор-салинг вахту нести Авось тебя там бурный ветер развеселит!
Все же Сенявин за время практики заслужил по хвалу, успешно сдал экзамен и в 1780 году был прош» веден в мичманы, первый офицерский чин.
В ту пору испанские крейсеры по королевскому указу начали перехватывать россиян у Гибралтара, в Средиземном море.
Испании сделали демарш. Императрица повелели снарядить эскадру в те края. В феврале Россия «для покровительства чести российского флага и безопасности торговли», приняла Декларацию, которую на звали «О морском вооруженном нейтралитете». Воюющим державам — Англии, Франции, Испании —4 объявлялись российские правила «для поддержания ее подданных противу кого бы то ни было».
В составе эскадры ушел в плавание корабль «Князь Владимир», куда назначили мичмана Сенявина.
Около года «Князь Владимир» патрулировал в ис панских водах, временами отстаивался в Лиссабоне. Кроме добротной морской практики Сенявин воочию знакомился с бытом и нравами европейской державы, иногда с товарищами гостил на берегу у негоциантов17.
По возвращении летом 1782 года мичмана Сенявина назначили в Азовскую флотилию и зачислили в экипаж корвета «Хотин». Вскоре «Хотину» привелось доставить в Петровскую крепость крымского хана Шагин-Гирея. Там Сенявин впервые увидел князй Потемкина.
Осенью того года Сенявин был переведен на только что построенный фрегат «Крым», а в январе 1783 года произведен в чин лейтенанта.
Образцового, расторопного офицера присмотрел младший флагман, контр-адмирал Мекензи, и Сеня-ним 2 мая 1783 года с эскадрой вице-адмирала Федота К кжачева вошел в Ахтиарскую бухту. Флагман Кло-кнчеи сразу оценил Ахтиарскую гавань по достоинст-иv. «О которой могу вам объявить, — сообщал он и письме, — подобной еще гавани не видали, в Европе действительно таковой хорошей нет; вход в сию га-пань самый лучший, натура сама разделила бухту на рапные гавани, т.е. военную и купеческую, довольная о каждом лимане глубина, положение ж берегового места хорошее и надежно к здоровью, словом сказать, 7учше нельзя найти к содержанию флота места».
Вскоре Клокачев убыл в Херсон, а новый флагман Мскензи поручил своему адъютанту обустраивать rail «мь и порт. Томас Мекензи больше занимался личными делами, «спроворил себе дачу», балагур по натуре, мм любил повеселиться. «Ко всему этому, адмирал наш, — заметил Сенявин, — очень любил давать празднества и беспрестанно веселиться, что была так чес страсть его. В каждое воскресенье и торжествен-иые дни у него обед, а ввечеру бал. Ни свадьба, ни крестины и даже похороны без присутствия его не обходились, везде он бывал, а потом все у него обедают и танцуют всегда почти до рассвета».
Все заботы по строительству порта и города Мекен-III постепенно переложил на Сенявина.
Неделями без отдыха метался флаг-офицер по бухточкам и берегам. Договорился с командирами полков — на стройки стали высылать солдат в помощь матросам. Съездил в Балаклаву, подрядил тамошних ма-гтеровых-каменщиков. Не хватало материалов — Сенявин приказал брать камень в Херсонесской бухте. Доставляли на тех же самых карбасах, которые здесь отыскали полгода назад. Мекензи обычно отмахивался от просьб своего флаг-офицера — доложить начальству о нехватке леса, камня, и тогда Сенявин сам обратился в Адмиралтейство.
Постепенно все наладилось, и весной 1784 года Се-мпстополь уже обозначился первой улицей с каменными домами. Слева от пристани расположились кузни цы, склады, шлюпочный эллинг. Инженеры и артиллеристы полков к этому времени укрепили на мысах при входе в Ахтиарскую бухту батареи, сооруженные Суворовым для отражения возможного нападения с моря.
«Построили первую часовню «Святого Нико лая», — так отметил Сенявин в своих записках это знаменательное событие. — Часовня освящена 6 августа, кузница была готова в три недели, пристань сделана с небольшим в месяц, а в дом перешел адмирал и дал бал на новоселье 1 ноября. Вот откуда начало города Севастополя».
Осенью корабли эскадры салютовали первенцу херсонских верфей, 70-пушечному кораблю «Слава Екатерины» под командой капитана 1~го ранга Марка Войновича.
Минул год. У самого входа в Южную бухту неподалеку от приметного мыска загрохотал якорь, отданный 50-пушечным фрегатом «Святой Павел». Фрегат встал на якорь лихо, без суеты и излишнего шума. Капитан 1-го ранга Федор Ушаков отдал команду:
— Опустить шлюпки. Экипажу дозволено на два часа съехать на берег.
К прибывшим кораблям Мекензи относился с прохладцей. Больше занимался увеселениями и своими делами. Осенью, когда в Севастополе объявилась ревизия, посла иная Потемкиным, который с того года стал главнокомандующим нового Черноморского флота, Мекензи сразу сказался больным и устранился от проверки. Ревизия обнаружила крупные недостачи, и высочайшим повелением «главный командир» был привлечен к ответственности «за неправильное расходование казенных сумм». После этих событий Мекензи занемог по-настоящему, проболел недолго и после Рождества скончался.
Вместо него Потемкин назначил своего протеже Войновича. Вступив в должность, Войнович хотел ос-гм вить при себе Сенявина флаг-офицером. Сенявин согласился, но попросил:
— Ваше превосходительство, должность сия отлучила меня от службы корабельной. Посему, оставаясь при вас, желал бы предстоящую кампанию самостоятельно судном управлять.
Потемкин сам указал на Сенявина:
— Нынче с Константинополем сношения обретают пижный смысл. Посланник наш, Булгаков, просил надежного офицера отыскать.
Русский посланник Яков Иванович Булгаков об-рмдовался новому человеку из России. За двадцать нет дипломатической службы он научился с одного ии’ляда оценивать людей. Сенявин пришелся ему явно по душе. За обедом он рассказывал новому знакомому о разных интригах и происках дипломатов | Стамбуле. Частенько они не ладили, но потом сходились и мирились, чтобы сообща воздействовать на Порту.
